Дрюс вздохнул и огорченно покачал головой. Посмотрев на Клива, он заметил:
– Говори не говори, а каждый останется при своем. – Сказал и, избегая ее взбешенного взгляда, неторопливо зашагал прочь.
Уинн тоже собралась уходить. Несмотря на свое недовольство Дрюсом, она была рада, что ей, по крайней мере, удалось отнять его у англичанина. Дрюс был ее единственным союзником. Она не хотела, чтобы англичанин завоевал его расположение своими бойкими обещаниями. Но стоило ей повернуться, как Фицуэрин остановил ее, схватив за руку.
– Ты все время избегаешь меня, Уинн, – сказал он, привычно назвав ее по имени. – А ведь у нас с тобой есть дело.
– С вами я не хочу обсуждать никакие дела, – возразила она, пытаясь сбросить его руку. – Ни эту выдуманную покупку трав, ни истинную цель вашего приезда. Мне нечего продать вам!
– Клянусь, ты самая настоящая маленькая чертовка! Хоть раз, но ты выслушаешь меня. Женщины замка Керкстон заставили меня выучить их заказ наизусть. – Он подтащил Уинн к садовой скамейке и силком усадил. – Не перебивай меня, а то я буду вынужден начать сначала.
Хотя она злобно смотрела на него, ничуть не пытаясь скрыть, что ее привело в бешенство такое обращение, он отпустил руку и выпрямился с легкой улыбкой на губах.
– Леди Энн нужны медвежье ухо и тысячелистник. Леди Бертильда желает получить корень алтея и лечебную полынь для своего младенца, и еще кое-что для мужа: молотый чертополох, шотландский любисток и слезы Юноны.
Уинн презрительно прыснула. Мужу леди Бертильды явно было необходимо улучшить исполнение супружеских обязанностей, раз его жене понадобились слезы Юноны. Но Клив тут же нахмурился, заставив Уинн промолчать.
– Кэтрин просила только ясменник. А Аделина… – Он замолчал, и на секунду Уинн показалось, что он смутился. Но почему? – Аделина хочет получить настой шиповника. Плюс липовый цвет для лица, ромашку для ополаскивания волос и белладонну для выразительности глаз. – Он пожал плечами, как бы говоря, что не понимает, что такое выразительность глаз, но Уинн поняла.
Почти любое снадобье, правильно приготовленное из этого растения и принимаемое в каплях, заставляло увеличиваться зрачок глаза, что придавало таинственность взгляду самых обычных женщин. Но это было опасное средство даже для лечения. А использовать его для косметических целей – вообще полное безрассудство.
– Эта Аделина, насколько я понимаю, тщеславная кокетка.
К удивлению Уинн, он еще больше смутился. Но быстро спрятал смущение и ответил:
– Ее единственный недостаток – что она очень молода. Она угомонится, как только выйдет замуж.
Но Уинн не была настроена на снисходительность к кому бы то ни было, и меньше всего к пустой английской кокетке, которая, вероятно, за всю жизнь не испытала и минутной нужды. Как и страданий, боли и сердечной муки.
– Похоже, сэр Клив, – процедила Уинн, – что вы и есть тот самый человек, которому предстоит жениться на ней, но боитесь признаться, что заключаете неудачный союз.
Критикуя незнакомую ей Аделину, она всего лишь хотела сделать выпад против всех ужасных англичан. Но ее внезапно переполнило странное ощущение. Хотя это не было обычным видением, все же она сразу поняла, что он на самом деле намерен жениться на этой глупенькой английской аристократке.
Уинн следовало бы обрадоваться такому открытию и громко рассмеяться при мысли о том, какие несчастья ждут его в Англии. Но вместо радости она почувствовала только еще одну вспышку беспричинного гнева.
– Значит, я права. Что ж, когда я буду готовить белладонну для вашей леди Аделины, наверное, мне стоит приготовить что-нибудь и для вас. Какое-нибудь средство, чтобы разогреть вашу пылкость. Или нет, скорее всего, вам больше пригодится хорошая порция дурмана, чтобы вы могли привлечь более подходящую женщину.
Она приложила палец к подбородку и замолчала, словно задумалась, не обращая ни малейшего внимания на предостерегающий взгляд его глаз. Его растущее раздражение только подстегивало ее продолжать дальше.
– Видите ли, все дело в ваших грубых манерах. Мне так показалось. Если бы вы ухаживали не так грубо и чуть настойчивее, то… – Она откинулась назад и презрительно взглянула на него. – Впрочем, сомневаюсь, что даже я способна помочь вам в данном случае. Англичане не имеют ни малейшего представления, как угодить женщине.
– Но ведь я угодил тебе, – отрывисто произнес Фицуэрин, оскорбительно оглядывая ее с ног до головы. – И весьма неплохо, насколько я помню. А ты, Уинн, ты угодила мне.
– Это не… я вам не… – Уинн прервала свой лепет под его раздраженным взглядом. И хотя знала, что щеки ее горят яркими пятнами, отрицательно покачала головой. – Тот поцелуй был мне отвратителен, – заявила она, понимая, что лжет. – И вашей холодной невесте они, несомненно, тоже покажутся такими!
Их разделяло всего несколько дюймов, когда они сверлили друг друга глазами, ярко блестевшими от гнева. Он был выше, сильнее и с легкостью мог бы наказать ее за неприятные слова, но в ту минуту она не чувствовала страха. Ее переполняло странное веселье, словно она собралась с силами перед битвой и выехала вперед, чтобы встретить лицом к лицу своего врага, хотя эта битва могла оказаться смертельной. Кровь забурлила в ее жилах, каждый мускул напрягся от ожидания.
Поэтому когда он рывком поднял ее и, крепко прижав, склонил к ней голову, Уинн совершенно не была готова к ответному порыву, охватившему ее тело. Да, это настоящая битва, пронеслось в ее затуманенном мозгу, когда она почувствовала вкус его губ. Битва за господство – губы против губ, язык против языка – никогда еще не была такой неистовой. Его руки сковали ее, своим страстным поцелуем, он хотел заставить ее подчиниться. Но Уинн была достойным противником, и, когда ее губы открылись под сладостным натиском его языка, она ответила таким же пылом, стремясь на этот раз одержать верх.
В этой древней как мир борьбе они были новичками. Он нашел новую территорию, обхватив ее бедра, и, несмотря на громоздкие юбки, впился в нее пальцами. Она отражала атаки тем, что обвила его шею руками и вплела пальцы в густые волосы, не позволяя ему поднять голову и прервать поцелуй.
Они прижались друг к другу – грудь к груди, напряженные чресла к плоскому животу, – и только потребность в глотке воздуха заставила их чуть отстраниться друг от друга.
– Ты сама как эликсир, – пробормотал он у ее виска, пытаясь коснуться губами уха, так и не успев отдышаться. – А знаешь ли ты, моя маленькая дьяволица, мой колючий розовый бутон, как от тебя закипает моя кровь? Знаешь, что я хотел бы сделать тебе? С тобой? – Как бы подчеркивая сказанное, он почти больно укусил ее за мочку уха, а потом неторопливо и возбуждающе поцеловал в это же место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88