Склонив голову набок и спокойно глядя на сенатора, она рассудительно заметила:
— Однако при нынешнем объеме производства поддерживается разумный баланс между водным бассейном и лесным массивом. Что же случится, если мощность фабрики увеличится? Не будет ли негативных последствий?
Сенатор Графтон поправил галстук, выражение сильного беспокойства появилось на его лице.
— Честно говоря, этим занимается другой департамент, но я уверен, что будет сделано все возможное, чтобы выполнялись требования инструкций.
— Инструкции — это хорошо, но они не всегда контролируют качество воды, которую люди пьют, и воздуха, которым они дышат. И не забывайте о дикой природе. Две тысячи рабочих мест, как я полагаю, означают расширение производства почти вдвое. Для этого потребуется в два раза больше сырья, то есть деревьев, которые будут срублены. Вместе с лесом будет погибать и животный мир. Этот ваш проект учитывает то, какой урон будет нанесен окружающей среде?
— Боюсь, что не смогу ответить на ваш вопрос. Моя задача состоит в том, чтобы способствовать развитию промышленности на территории штата — как отечественной, так и иностранной. Моей главной заботой является увеличение государственного дохода, а также повышение уровня жизни людей.
Поймав взгляд Рида, который направлялся в их сторону, сенатор поспешил завершить беседу:
— Люди — вот моя забота, самая первая и самая важная. Об остальном, я думаю, вы поговорите с Сейер-зом. Только он, как держатель основного пакета акций, имеет право сказать последнее слово.
Сенатор коротко и сухо кивнул и отошел к ожидавшему его помощнику. Рид проводил его внимательным взглядом и повернулся к Камми.
— По-моему, ты уже догадался, о чем у нас шла речь.
— Думаю, да.
Подавляя возмущение, Камми тихо спросила:
— Почему ты ничего не рассказал мне?
Рид ответил после непродолжительного молчания:
— Я сейчас не думал об этом, да и в двух словах обо всем не расскажешь. Я с радостью побеседую с тобой на эту тему, но только не здесь. Может быть, за ужином?
Камми подумала, что ресторан будет подходящим нейтральным местом, гораздо более удобным, чем чужая квартира, где она остановилась.
— Где? — спросила она просто.
Рид посмотрел на циферблат золотых часов.
— У нас заказан столик в «Луи XVI» приблизительно на это время.
«Луи XVI», мрачноватый и изысканный в своем красно-золотом убранстве, был одним из городских бастионов французской континентальной кухни. Его официанты отличались высоким профессионализмом и были начисто лишены рабского угодничества. Камми была благодарна Риду за то, что он пригласил ее сюда. Она с рассеянным наслаждением пробовала сменявшие друг друга великолепно приготовленные блюда. Все ее мысли сейчас занимала бумажная фабрика.
Скорее всего, так все и было, как говорил Рид: ничего конкретного относительно продажи фабрики решено не было. Представители шведского конгломерата присутствовали на фабрике в качестве наблюдателей, они объездили окрестности городка, чтобы составить представление о размерах земельных угодий, полноправным собственником которых являлась «Бумажная Компания Сейерз-Хаттон», а также тех участков леса, которые были арендованы ею на девяностодевятилетний срок. Шведы заключили договор с одной из независимых бухгалтерских контор, которой поручалось провести анализ финансовых операций предприятия. Срок проверки истекал через две недели. Но официального предложения о покупке еще сделано не было, и ни одна из сторон не имела перед другой никаких обязательств.
Камми слушала рассуждения Рида, сосредоточившись не на смысле слов, а на интонациях его голоса. Когда он замолчал, она откинулась на спинку стула и медленно проговорила:
— Ты ведь именно поэтому вернулся домой, правда? Чтобы продать фабрику?
— Я вернулся домой, потому что мне позвонил отец и попросил приехать, вот и все. В ту же ночь у него случился сильнейший сердечный приступ, и я бы очень удивился, если бы мне сказали, что переживания из-за продажи фабрики здесь ни при чем. Но нельзя отрицать и того, что перспективы расширения производства весьма заманчивы. Ты и сама это понимаешь.
Да, Камми понимала. Понимала она и то, что он мог хотя бы упомянуть о возможности такой сделки, он же не обмолвился ни словом. Почему? Предпочитал молчать до тех пор, пока дело не будет сделано, опасаясь найти в ее лице лишнего противника? Или считал продажу исключительно своим личным делом?
Откровенно говоря, она не имела к фабрике никакого отношения. Предприятие принадлежало Риду, за исключением той доли прибыли, которая досталась по наследству Киту и его брату Гордону, и только Рид имел право распоряжаться им по своему усмотрению. У него не было никакой необходимости обсуждать с ней свои проблемы так подробно, как он делал только что. И все же, как ни крути, в данном случае на карту было поставлено очень многое: от исхода этой сделки зависела жизнь не одного человека.
Взяв в руки бокал с вином, Камми стала медленно поворачивать его, наблюдая, как играют в золотистой жидкости отблески света стоявшей на столе свечи. Не глядя на Рида, она сказала:
— А ты подумал о том, как это все отразится на жизни Гринли и всей округи?
— Я подумал не только об этом, — немедленно отозвался он. — Гринли — умирающий городок, ты не заметила этого до сих пор? Половина магазинов на главной улице закрыта. Два из трех автомобильных салонов прогорели. Когда-то в городе было три кинотеатра, семь или восемь ресторанчиков, три или четыре парикмахерских. Теперь ничего этого нет. Куда же, скажи, все подевалось?
Камми едва заметно пожала плечами.
— Многие магазины перестали существовать, когда открылся «Уол-Март». Действительно, не стало комиссионки, магазинчика уцененных вещей, но ведь в «Уол-Марте» работает вдвое больше людей, чем во всех исчезнувших лавочках, вместе взятых. Рестораны закрылись, когда появились передвижные экспресс-кафе. Понимаешь, люди сейчас более подвижны. За покупками они стремятся ездить в большие города, где шире выбор машин, одежды, где можно спокойно посидеть в каком-нибудь ресторанчике, не здороваясь через каждые две минуты с очередным знакомым или родственником. Так что дело совсем не в том, что люди уезжают из Гринли.
— И все же они уезжают, — настаивал Рид. — Как бы мы ни старались сохранить рабочие места, многие процессы на фабрике приходится автоматизировать, чтобы остаться конкурентоспособными на рынке бумагопроизводителей. А это значит, что сегодня на производстве занято меньше людей, чем десять лет назад.
— Но ведь и детей теперь рождается меньше, — вставила Камми.
— Да, это так, но этот факт не имеет значения, кроме одного аспекта — семьи стали жить более обеспеченно, и все больше денег тратится на образование детей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Однако при нынешнем объеме производства поддерживается разумный баланс между водным бассейном и лесным массивом. Что же случится, если мощность фабрики увеличится? Не будет ли негативных последствий?
Сенатор Графтон поправил галстук, выражение сильного беспокойства появилось на его лице.
— Честно говоря, этим занимается другой департамент, но я уверен, что будет сделано все возможное, чтобы выполнялись требования инструкций.
— Инструкции — это хорошо, но они не всегда контролируют качество воды, которую люди пьют, и воздуха, которым они дышат. И не забывайте о дикой природе. Две тысячи рабочих мест, как я полагаю, означают расширение производства почти вдвое. Для этого потребуется в два раза больше сырья, то есть деревьев, которые будут срублены. Вместе с лесом будет погибать и животный мир. Этот ваш проект учитывает то, какой урон будет нанесен окружающей среде?
— Боюсь, что не смогу ответить на ваш вопрос. Моя задача состоит в том, чтобы способствовать развитию промышленности на территории штата — как отечественной, так и иностранной. Моей главной заботой является увеличение государственного дохода, а также повышение уровня жизни людей.
Поймав взгляд Рида, который направлялся в их сторону, сенатор поспешил завершить беседу:
— Люди — вот моя забота, самая первая и самая важная. Об остальном, я думаю, вы поговорите с Сейер-зом. Только он, как держатель основного пакета акций, имеет право сказать последнее слово.
Сенатор коротко и сухо кивнул и отошел к ожидавшему его помощнику. Рид проводил его внимательным взглядом и повернулся к Камми.
— По-моему, ты уже догадался, о чем у нас шла речь.
— Думаю, да.
Подавляя возмущение, Камми тихо спросила:
— Почему ты ничего не рассказал мне?
Рид ответил после непродолжительного молчания:
— Я сейчас не думал об этом, да и в двух словах обо всем не расскажешь. Я с радостью побеседую с тобой на эту тему, но только не здесь. Может быть, за ужином?
Камми подумала, что ресторан будет подходящим нейтральным местом, гораздо более удобным, чем чужая квартира, где она остановилась.
— Где? — спросила она просто.
Рид посмотрел на циферблат золотых часов.
— У нас заказан столик в «Луи XVI» приблизительно на это время.
«Луи XVI», мрачноватый и изысканный в своем красно-золотом убранстве, был одним из городских бастионов французской континентальной кухни. Его официанты отличались высоким профессионализмом и были начисто лишены рабского угодничества. Камми была благодарна Риду за то, что он пригласил ее сюда. Она с рассеянным наслаждением пробовала сменявшие друг друга великолепно приготовленные блюда. Все ее мысли сейчас занимала бумажная фабрика.
Скорее всего, так все и было, как говорил Рид: ничего конкретного относительно продажи фабрики решено не было. Представители шведского конгломерата присутствовали на фабрике в качестве наблюдателей, они объездили окрестности городка, чтобы составить представление о размерах земельных угодий, полноправным собственником которых являлась «Бумажная Компания Сейерз-Хаттон», а также тех участков леса, которые были арендованы ею на девяностодевятилетний срок. Шведы заключили договор с одной из независимых бухгалтерских контор, которой поручалось провести анализ финансовых операций предприятия. Срок проверки истекал через две недели. Но официального предложения о покупке еще сделано не было, и ни одна из сторон не имела перед другой никаких обязательств.
Камми слушала рассуждения Рида, сосредоточившись не на смысле слов, а на интонациях его голоса. Когда он замолчал, она откинулась на спинку стула и медленно проговорила:
— Ты ведь именно поэтому вернулся домой, правда? Чтобы продать фабрику?
— Я вернулся домой, потому что мне позвонил отец и попросил приехать, вот и все. В ту же ночь у него случился сильнейший сердечный приступ, и я бы очень удивился, если бы мне сказали, что переживания из-за продажи фабрики здесь ни при чем. Но нельзя отрицать и того, что перспективы расширения производства весьма заманчивы. Ты и сама это понимаешь.
Да, Камми понимала. Понимала она и то, что он мог хотя бы упомянуть о возможности такой сделки, он же не обмолвился ни словом. Почему? Предпочитал молчать до тех пор, пока дело не будет сделано, опасаясь найти в ее лице лишнего противника? Или считал продажу исключительно своим личным делом?
Откровенно говоря, она не имела к фабрике никакого отношения. Предприятие принадлежало Риду, за исключением той доли прибыли, которая досталась по наследству Киту и его брату Гордону, и только Рид имел право распоряжаться им по своему усмотрению. У него не было никакой необходимости обсуждать с ней свои проблемы так подробно, как он делал только что. И все же, как ни крути, в данном случае на карту было поставлено очень многое: от исхода этой сделки зависела жизнь не одного человека.
Взяв в руки бокал с вином, Камми стала медленно поворачивать его, наблюдая, как играют в золотистой жидкости отблески света стоявшей на столе свечи. Не глядя на Рида, она сказала:
— А ты подумал о том, как это все отразится на жизни Гринли и всей округи?
— Я подумал не только об этом, — немедленно отозвался он. — Гринли — умирающий городок, ты не заметила этого до сих пор? Половина магазинов на главной улице закрыта. Два из трех автомобильных салонов прогорели. Когда-то в городе было три кинотеатра, семь или восемь ресторанчиков, три или четыре парикмахерских. Теперь ничего этого нет. Куда же, скажи, все подевалось?
Камми едва заметно пожала плечами.
— Многие магазины перестали существовать, когда открылся «Уол-Март». Действительно, не стало комиссионки, магазинчика уцененных вещей, но ведь в «Уол-Марте» работает вдвое больше людей, чем во всех исчезнувших лавочках, вместе взятых. Рестораны закрылись, когда появились передвижные экспресс-кафе. Понимаешь, люди сейчас более подвижны. За покупками они стремятся ездить в большие города, где шире выбор машин, одежды, где можно спокойно посидеть в каком-нибудь ресторанчике, не здороваясь через каждые две минуты с очередным знакомым или родственником. Так что дело совсем не в том, что люди уезжают из Гринли.
— И все же они уезжают, — настаивал Рид. — Как бы мы ни старались сохранить рабочие места, многие процессы на фабрике приходится автоматизировать, чтобы остаться конкурентоспособными на рынке бумагопроизводителей. А это значит, что сегодня на производстве занято меньше людей, чем десять лет назад.
— Но ведь и детей теперь рождается меньше, — вставила Камми.
— Да, это так, но этот факт не имеет значения, кроме одного аспекта — семьи стали жить более обеспеченно, и все больше денег тратится на образование детей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91