Фрэнсис Майлз, этой гнусной девице, с которой я разговаривала, когда вы подошли, привиделся сон, что Элизабет Фостер – настоящая ведьма. Вы когда-нибудь слышали, чтобы из-за такого человека предали смерти?
– Я слышал, что в Сейлеме за последнее время повесили множество ведьм по такой же причине, – процедил он мрачно. – Так ты говоришь, Фрэнсис Майлз приложила к этому руку? Ну а как насчет тебя, забияка? Какова была твоя роль? Высказалась ли ты или кто-либо другой против этой бессмысленной казни?
От его осуждающего тона она вскочила в гневе, со сжатыми кулаками.
– К вашему сведению, мистер Гардинг, Элизабет Фостер умерла в тот самый день, когда я прибыла в Сейлем из Англии. И я никак не могла помешать ее смерти.
Джастин тоже поднялся и теперь нависал над ней, черноволосый, со сверкающими серыми глазами, более грозный, чем когда-либо. Он подошел к ней ближе и грубо схватил ее за плечи.
– С тех пор были еще казни! Что ты сделала, чтобы их остановить?
Она задрожала от напряжения, гаев ее вдруг схлынул.
– Легко вам осуждать! – воскликнула она. – Вы – человек, обладающий силой, авторитетом и, насколько я слышала, очень влиятельный. А что я, по-вашему, должна была делать? Я пыталась потолковать с кузеном Джонатаном по поводу выносимых им вердиктов, переубедить его. Вы человек пришлый и не понимаете, что это такое – жить среди подобных людей! Все шпионят друг за другом, все обязаны одеваться согласно предписаниям, разговаривать, спать, есть и жить в соответствии с пуританской этикой! – Голос Белинды задрожал от накопившегося отчаяния, по телу пробежал озноб. – Я бессильна изменить порядок вещей, не могу даже выразить к этому своего отношения! Если я попытаюсь…
Белинда внезапно умолкла, вспомнив о розгах, которые кузен Джонатан всегда держал под рукой, о колодках и позорных столбах для порки на деревенской площади, которыми ей угрожали. Плечи, стиснутые сильными руками Гардинга, обжигало болью. Но как ему объяснить? Этот человек выглядел так, словно в жизни никого и ничего не боялся. Стоит ли надеяться, что он поймет, в каком страшном, уязвимом положении она находится, насколько ей невыносима жизнь в этом отвратительном, удушливом мирке?
Руки Джонатана еще крепче стиснули ее плечи, и она поморщилась. Что-то изменилось в его глазах – взгляд смягчился. Белинда разглядела в их глубинах не что похожее на сострадание. На какой-то безумный миг девушке пришло в голову, что он ее поцелует. А потом, внезапно, Джастин опомнился. Нежные чувства, которые, возможно, на какой-то момент зародились в нем, были безжалостно отброшены, и он снова стал суровым.
– Бедная Белинда, – усмехнулся он. – Ты ждешь от меня жалости? Боюсь, зря. Я приберег свою жалость для тех несчастных душ, которые пали жертвами этого безумия. Ты же и все прочие овечки, которые слепо следуют указаниям людей вроде Джонатана Кэди, заслужили лишь презрение. Некоторые из вас настолько глупы и невежественны, что даже не понимают, что творится несправедливость, остальные, вроде тебя, слишком трусливы, чтобы высказаться против! – Он впился в нее убийственно-холодным взглядом. Пальцы, вцепившиеся в ее плечи, так и не ослабили безжалостной хватки. – Вот уж чего я не выношу, так это трусости!
Белинда смотрела на него, дрожа от ярости. Глаза ее теперь походили на глаза тигрицы, которая, будучи загнанной в угол, продолжает отбиваться до последнего.
– Да как вы смеете судить меня! Как вы смеете сравнивать меня с… ними! Что вы сами можете предпринять против них, против таких, как мой самодовольный кузен Джастин Гардинг? Хватит ли у вас храбрости бороться с ними?
– Это вы еще увидите – ты и твой кузен, – бросил он холодно.
Черты его лица застыли, но она чувствовала, что он очень зол. Внезапно Джастин оттолкнул ее, и она, отлетев назад, едва не упала.
– Убирайся, девчонка, – приказал он. – Ты сослужила свою службу. А теперь уходи.
– Уйду с превеликим удовольствием. И в точности передам кузену, что у вас за дело в деревне Сейлем. Уверена – он очень этим заинтересуется!
– Сделай одолжение. – Гардинг кивнул, скрестив руки на могучей груди. – Беги, докладывай. Не забудь передать: если у него есть какие-то вопросы, пусть заглянет ко мне в «Четыре колокола». Я с удовольствием перекинусь с ним парой слов.
Он издевательски рассмеялся, и Белинда со всей силы вонзила ногти в ладони. Не сказав больше ни слова, она резко повернулась и бросилась в деревню.
«Какой же я была дурой, – думала она, и слезы бежали у нее по щекам. – Я думала, что он способен на сострадание, на доброту. А он – самый надменный, самый жестокий, самый бессердечный из всех людей, которых я когда-либо встречала. Скорей бы он покинул Сейлем навсегда!» Слезы неудержимо катились по ее бледным щекам, рыдания сдавливали грудь. Она несколько раз споткнулась, но так и не замедлила стремительного бега.
Джастин Гардинг хмуро наблюдал за красавицей, которая мчалась от него со всех ног, словно боялась куда-то опоздать. Его лицо потемнело от гнева. Ну и черт с ней! Вчера вечером мысли об этой девушке не давали ему покоя, хотя ему следовало думать о Гвендолин. Теперь она чуть было не растрогала его своей печальной историей, чуть было не вызвала у него жалость. Маленькая хитрая бестия! Ему вовсе ни к чему те чувства, что она всколыхнула в нем. Он оставался невосприимчив к женским чарам последние десять лет. Он соблазнял красоток, спал с ними, наслаждаясь их прелестями с циничной отстраненностью, которую тщательно в себе культивировал. А теперь вдруг эта хрупкая, очаровательная озорница с золотисто-рыжими волосами и лучистыми глазами подошла к нему угрожающе близко – настолько, что грозила пробить ту защитную броню, в которую он так искусно себя заковал.
Джастин нетерпеливо провел ладонью по темным волосам. Да, он действительно хотел ее, хотел касаться руками плавных изгибов ее восхитительного тела, целовать ее нежное лицо, длинную белую шею, запустить руку в ее волнистые волосы. Но она девственница – то есть запретная территория, согласно его собственному кодексу чести. А кроме того, она еще и опасна. Девушка задела его за живое, и в это ему даже с трудом верилось. Вот уже долгое время он не испытывал подобных чувств – с тех самых пор, как Гвендолин впервые поцеловала его при лунном свете, в английской глуши, среди садовых роз и статуй. Это было целых десять лет назад. И вот теперь, когда он наконец близок к обладанию тем, к чему так давно стремился, судьба свела его с обольстительной, пылкой забиякой, околдовавшей его своими чарами.
Оставалось лишь одно: закончить это дело как можно скорее и отбыть из Сейлема в Бостон, где через несколько дней пришвартуется корабль Гвендолин. Забыть эту чертовку Белинду Кэди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Я слышал, что в Сейлеме за последнее время повесили множество ведьм по такой же причине, – процедил он мрачно. – Так ты говоришь, Фрэнсис Майлз приложила к этому руку? Ну а как насчет тебя, забияка? Какова была твоя роль? Высказалась ли ты или кто-либо другой против этой бессмысленной казни?
От его осуждающего тона она вскочила в гневе, со сжатыми кулаками.
– К вашему сведению, мистер Гардинг, Элизабет Фостер умерла в тот самый день, когда я прибыла в Сейлем из Англии. И я никак не могла помешать ее смерти.
Джастин тоже поднялся и теперь нависал над ней, черноволосый, со сверкающими серыми глазами, более грозный, чем когда-либо. Он подошел к ней ближе и грубо схватил ее за плечи.
– С тех пор были еще казни! Что ты сделала, чтобы их остановить?
Она задрожала от напряжения, гаев ее вдруг схлынул.
– Легко вам осуждать! – воскликнула она. – Вы – человек, обладающий силой, авторитетом и, насколько я слышала, очень влиятельный. А что я, по-вашему, должна была делать? Я пыталась потолковать с кузеном Джонатаном по поводу выносимых им вердиктов, переубедить его. Вы человек пришлый и не понимаете, что это такое – жить среди подобных людей! Все шпионят друг за другом, все обязаны одеваться согласно предписаниям, разговаривать, спать, есть и жить в соответствии с пуританской этикой! – Голос Белинды задрожал от накопившегося отчаяния, по телу пробежал озноб. – Я бессильна изменить порядок вещей, не могу даже выразить к этому своего отношения! Если я попытаюсь…
Белинда внезапно умолкла, вспомнив о розгах, которые кузен Джонатан всегда держал под рукой, о колодках и позорных столбах для порки на деревенской площади, которыми ей угрожали. Плечи, стиснутые сильными руками Гардинга, обжигало болью. Но как ему объяснить? Этот человек выглядел так, словно в жизни никого и ничего не боялся. Стоит ли надеяться, что он поймет, в каком страшном, уязвимом положении она находится, насколько ей невыносима жизнь в этом отвратительном, удушливом мирке?
Руки Джонатана еще крепче стиснули ее плечи, и она поморщилась. Что-то изменилось в его глазах – взгляд смягчился. Белинда разглядела в их глубинах не что похожее на сострадание. На какой-то безумный миг девушке пришло в голову, что он ее поцелует. А потом, внезапно, Джастин опомнился. Нежные чувства, которые, возможно, на какой-то момент зародились в нем, были безжалостно отброшены, и он снова стал суровым.
– Бедная Белинда, – усмехнулся он. – Ты ждешь от меня жалости? Боюсь, зря. Я приберег свою жалость для тех несчастных душ, которые пали жертвами этого безумия. Ты же и все прочие овечки, которые слепо следуют указаниям людей вроде Джонатана Кэди, заслужили лишь презрение. Некоторые из вас настолько глупы и невежественны, что даже не понимают, что творится несправедливость, остальные, вроде тебя, слишком трусливы, чтобы высказаться против! – Он впился в нее убийственно-холодным взглядом. Пальцы, вцепившиеся в ее плечи, так и не ослабили безжалостной хватки. – Вот уж чего я не выношу, так это трусости!
Белинда смотрела на него, дрожа от ярости. Глаза ее теперь походили на глаза тигрицы, которая, будучи загнанной в угол, продолжает отбиваться до последнего.
– Да как вы смеете судить меня! Как вы смеете сравнивать меня с… ними! Что вы сами можете предпринять против них, против таких, как мой самодовольный кузен Джастин Гардинг? Хватит ли у вас храбрости бороться с ними?
– Это вы еще увидите – ты и твой кузен, – бросил он холодно.
Черты его лица застыли, но она чувствовала, что он очень зол. Внезапно Джастин оттолкнул ее, и она, отлетев назад, едва не упала.
– Убирайся, девчонка, – приказал он. – Ты сослужила свою службу. А теперь уходи.
– Уйду с превеликим удовольствием. И в точности передам кузену, что у вас за дело в деревне Сейлем. Уверена – он очень этим заинтересуется!
– Сделай одолжение. – Гардинг кивнул, скрестив руки на могучей груди. – Беги, докладывай. Не забудь передать: если у него есть какие-то вопросы, пусть заглянет ко мне в «Четыре колокола». Я с удовольствием перекинусь с ним парой слов.
Он издевательски рассмеялся, и Белинда со всей силы вонзила ногти в ладони. Не сказав больше ни слова, она резко повернулась и бросилась в деревню.
«Какой же я была дурой, – думала она, и слезы бежали у нее по щекам. – Я думала, что он способен на сострадание, на доброту. А он – самый надменный, самый жестокий, самый бессердечный из всех людей, которых я когда-либо встречала. Скорей бы он покинул Сейлем навсегда!» Слезы неудержимо катились по ее бледным щекам, рыдания сдавливали грудь. Она несколько раз споткнулась, но так и не замедлила стремительного бега.
Джастин Гардинг хмуро наблюдал за красавицей, которая мчалась от него со всех ног, словно боялась куда-то опоздать. Его лицо потемнело от гнева. Ну и черт с ней! Вчера вечером мысли об этой девушке не давали ему покоя, хотя ему следовало думать о Гвендолин. Теперь она чуть было не растрогала его своей печальной историей, чуть было не вызвала у него жалость. Маленькая хитрая бестия! Ему вовсе ни к чему те чувства, что она всколыхнула в нем. Он оставался невосприимчив к женским чарам последние десять лет. Он соблазнял красоток, спал с ними, наслаждаясь их прелестями с циничной отстраненностью, которую тщательно в себе культивировал. А теперь вдруг эта хрупкая, очаровательная озорница с золотисто-рыжими волосами и лучистыми глазами подошла к нему угрожающе близко – настолько, что грозила пробить ту защитную броню, в которую он так искусно себя заковал.
Джастин нетерпеливо провел ладонью по темным волосам. Да, он действительно хотел ее, хотел касаться руками плавных изгибов ее восхитительного тела, целовать ее нежное лицо, длинную белую шею, запустить руку в ее волнистые волосы. Но она девственница – то есть запретная территория, согласно его собственному кодексу чести. А кроме того, она еще и опасна. Девушка задела его за живое, и в это ему даже с трудом верилось. Вот уже долгое время он не испытывал подобных чувств – с тех самых пор, как Гвендолин впервые поцеловала его при лунном свете, в английской глуши, среди садовых роз и статуй. Это было целых десять лет назад. И вот теперь, когда он наконец близок к обладанию тем, к чему так давно стремился, судьба свела его с обольстительной, пылкой забиякой, околдовавшей его своими чарами.
Оставалось лишь одно: закончить это дело как можно скорее и отбыть из Сейлема в Бостон, где через несколько дней пришвартуется корабль Гвендолин. Забыть эту чертовку Белинду Кэди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83