Белинда мельком бросила взгляд на строгую, но изящную обстановку. Небольшой столик с раздвижными ножками и откидной крышкой, на котором покоилась винная фляга, длинный сосновый стол и низкая скамья, турецкий ковер на дубовом полу.
Девушка наконец посмотрела в глаза человека, который, в свою очередь, не сводил с ее лица пронзительного взгляда. Джонатан Кэди величественно восседал за письменным столом в высоком резном кресле. Его большие костлявые руки покоились на подлокотниках. Белинда видела: по мере того как он молча разглядывает ее, его тонкие губы сжимаются все плотнее. Ей показалось, что 'за это время он ни разу не моргнул.
– Что-нибудь нужно, господин Кэди? – Голос Ханны раздался у нее за спиной столь неожиданно, что девушка подскочила от испуга, но тут же взяла себя в руки. Она вновь обратила все свое внимание на кузена Джонатана, а тот, ни на миг не отрывая взгляда от Белинды, ответил:
– Нет, Ханна, больше ничего. Оставь нас. Оставшись с кузеном наедине, Белинда попыталась улыбнуться.
– Кузен Джонатан, – начала она официально и сделала осторожный шажок вперед, – я очень рада, что наконец познакомилась с вами. Позвольте поблагодарить вас за то, что вы пригласили меня сюда, в ваш дом. Это… необычайно добрый, великодушный поступок, сэр.
Джонатан Кэди неторопливо кивнул. Это был высокий, тощий человек, напоминающий мертвеца. На его лице, узком и вытянутом, с заостренным подбородком, выделялась черная бородавка. Высокий лоб был продолговатым, нос с горбинкой – как у патриция. Тонкие губы он сжал с такой силой, что, казалось, их не было вовсе. В своем унылом черном жилете и черных же бриджах он выглядел степенным и скучным. Его глаза – вот что больше всего притягивало и одновременно отталкивало Белинду. Маленькие, близко посаженные, бледно-зеленые и мутные, словно затуманенные. Никогда еще не встречала она глаз такого странного цвета и настолько лишенных человеческого тепла.
Белинда, в своих мокрых одеждах, с влажными, спутанными волосами, содрогнулась, когда взгляд этих странных, блеклых глаз скользнул по ее фигуре. Ей так хотелось, чтобы он пригласил ее поближе к огню или хотя бы предложил сесть и снять мокрый плащ, но кузен не проронил ни слова, с тех пор как она вошла в гостиную, и чувство неловкости становилось все нестерпимее. Что-нибудь не так? Неужели он даже не поприветствует ее, не скажет «добро пожаловать»?
– Можно… Можно я подойду к камину? – спросила она в конце концов. – После поездки под дождем я замерзла, кузен Джонатан. Вы не против, если я сниму мокрый плащ?
Она начала раздеваться, но кузен, вскочив, остановил ее. Белинда замерла, глаза ее широко раскрылись – он выглядел как безумец. Кэди подошел ближе, и его блеклые глаза засверкали. Схватив Белинду за нежный подбородок, он наклонил ее голову:
– Так вот ты какая – дочь кузена Артура и его французской женушки! Этого следовало ожидать. Подобные романы к добру не приводят.
Белинда вся съежилась. Она медленно протянула руку и отвела его ладонь. Вглядываясь в хмурое лицо своего покровителя, девушка чувствовала, как в ней закипает гнев. Да, действительно, ее мама, Лизетт, французская дворянка, покинула дом и семью ради замужества. По причине длительной вражды между англичанами и французами многие не одобряли этот брак, и кузен Джонатан явно принадлежал к их числу. Но Белинда хорошо помнила, с какой нежностью относились друг к другу ее родители, и язвительный тон кузена возмутил ее.
– Да, моя мама была француженкой, – ответила она холодно, глядя ему прямо в глаза. – Настоящей красавицей и в высшей степени достойной женщиной. Жаль, что вы не имели удовольствия быть знакомым с нею, кузен.
Он фыркнул:
– Твой отец был болваном! Все французы – дьяволы, все до одного. Поживешь здесь немного – и сама убедишься в этом. Нас, зажатых между французами и индейцами, могут раздавить в любой момент. А посему возьми за правило никогда больше не произносить в этом доме имя твоей матери. Поняла?
– Нет, – воскликнула Белинда, и ее щеки порозовели от гнева, – не поняла. Моя мама не сделала ничего дурного ни вам, ни любому другому англичанину! Она была доброй женщиной и настоящей леди!
– Она была француженкой, и этого достаточно, чтобы не упоминать ее имя в моем доме. – Кэди презрительно хмыкнул, потом резко повернулся и подошел к своему креслу. – А теперь можешь снять плащ и сесть на эту скамью, кузина. Я хочу получше тебя рассмотреть.
Ее грудь все еще возмущенно вздымалась, и все-таки она подчинилась. Белинда с облегчением сбросила мокрый плащ и повесила на крючок возле огня. Потом присела на жесткую деревянную скамью, на которую ей указал Джонатан. Так уж было заведено, что дети никогда не садились на стулья – только на табурет или на скамью. Правда, она уже далеко не ребенок, и кузен мог бы предложить ей маленький мягкий стул возле камина, но что поделаешь? Белинде пришлось сидеть на жесткой скамье, вдали от огня. А ведь она промерзла до костей, и тело ее так жаждало тепла! Когда Джонатан снова принялся ее разглядывать, Белинда ответила ему вызывающим взглядом, и глаза ее вспыхнули как пламя. Сначала служанка, а теперь сам кузен Джонатан! Белинда не могла вынести столь бесцеремонного обращения, и ее раздражение становилось все сильнее.
Джонатан Кэди внимательно наблюдал за выражением ее лица. Он уже приметил длинные, густые огненно-рыжие волосы, убранные со лба и схваченные зеленой шелковой лентой. Несколько прядей выбились, упали на лицо и поблескивали в свете пламени, словно золотые нити. Хорошенькое, нежное личико, лучистые глаза, атласная, персикового цвета кожа. И что особенно будоражило его чувства – пышная грудь и тонкая талия, скрытые под многочисленными складками зеленого шелкового платья. Да, она была очень хороша собой, эта Белинда Кэди, его родственница. Искусительница. Женщина-ребенок, знавшая, как раздразнить мужчину, как свести его с ума. Его костлявые руки сжались в кулаки. Такая женщина приносит несчастья и сбивает мужчин с пути добродетели и приличий. Он-то ожидал увидеть серую мышку, которая даже рот раскрыть побоится и в страхе кинется выполнять все его приказания. А между тем перед ним оказалась красотка. Упрямая, своенравная красотка – вот кто она такая! Он уже понял это. И когда Белинда обожгла его враждебным, яростным взглядом, еле заметная улыбка искривила губы Джонатана. Ничего, он укротит ее. Непременно укротит. Его долг, его обязанность – ограждать общину от подобных соблазнов. Он подчинит эту дерзкую девчонку своей воле, приучит бояться и почитать его и законы нравственности. Он не позволит ей терзать кого-нибудь так же жестоко, как в свое время терзали его самого.
– Ты не такая, как я предполагал, кузина Белинда, – медленно проговорил он, сплетя пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Девушка наконец посмотрела в глаза человека, который, в свою очередь, не сводил с ее лица пронзительного взгляда. Джонатан Кэди величественно восседал за письменным столом в высоком резном кресле. Его большие костлявые руки покоились на подлокотниках. Белинда видела: по мере того как он молча разглядывает ее, его тонкие губы сжимаются все плотнее. Ей показалось, что 'за это время он ни разу не моргнул.
– Что-нибудь нужно, господин Кэди? – Голос Ханны раздался у нее за спиной столь неожиданно, что девушка подскочила от испуга, но тут же взяла себя в руки. Она вновь обратила все свое внимание на кузена Джонатана, а тот, ни на миг не отрывая взгляда от Белинды, ответил:
– Нет, Ханна, больше ничего. Оставь нас. Оставшись с кузеном наедине, Белинда попыталась улыбнуться.
– Кузен Джонатан, – начала она официально и сделала осторожный шажок вперед, – я очень рада, что наконец познакомилась с вами. Позвольте поблагодарить вас за то, что вы пригласили меня сюда, в ваш дом. Это… необычайно добрый, великодушный поступок, сэр.
Джонатан Кэди неторопливо кивнул. Это был высокий, тощий человек, напоминающий мертвеца. На его лице, узком и вытянутом, с заостренным подбородком, выделялась черная бородавка. Высокий лоб был продолговатым, нос с горбинкой – как у патриция. Тонкие губы он сжал с такой силой, что, казалось, их не было вовсе. В своем унылом черном жилете и черных же бриджах он выглядел степенным и скучным. Его глаза – вот что больше всего притягивало и одновременно отталкивало Белинду. Маленькие, близко посаженные, бледно-зеленые и мутные, словно затуманенные. Никогда еще не встречала она глаз такого странного цвета и настолько лишенных человеческого тепла.
Белинда, в своих мокрых одеждах, с влажными, спутанными волосами, содрогнулась, когда взгляд этих странных, блеклых глаз скользнул по ее фигуре. Ей так хотелось, чтобы он пригласил ее поближе к огню или хотя бы предложил сесть и снять мокрый плащ, но кузен не проронил ни слова, с тех пор как она вошла в гостиную, и чувство неловкости становилось все нестерпимее. Что-нибудь не так? Неужели он даже не поприветствует ее, не скажет «добро пожаловать»?
– Можно… Можно я подойду к камину? – спросила она в конце концов. – После поездки под дождем я замерзла, кузен Джонатан. Вы не против, если я сниму мокрый плащ?
Она начала раздеваться, но кузен, вскочив, остановил ее. Белинда замерла, глаза ее широко раскрылись – он выглядел как безумец. Кэди подошел ближе, и его блеклые глаза засверкали. Схватив Белинду за нежный подбородок, он наклонил ее голову:
– Так вот ты какая – дочь кузена Артура и его французской женушки! Этого следовало ожидать. Подобные романы к добру не приводят.
Белинда вся съежилась. Она медленно протянула руку и отвела его ладонь. Вглядываясь в хмурое лицо своего покровителя, девушка чувствовала, как в ней закипает гнев. Да, действительно, ее мама, Лизетт, французская дворянка, покинула дом и семью ради замужества. По причине длительной вражды между англичанами и французами многие не одобряли этот брак, и кузен Джонатан явно принадлежал к их числу. Но Белинда хорошо помнила, с какой нежностью относились друг к другу ее родители, и язвительный тон кузена возмутил ее.
– Да, моя мама была француженкой, – ответила она холодно, глядя ему прямо в глаза. – Настоящей красавицей и в высшей степени достойной женщиной. Жаль, что вы не имели удовольствия быть знакомым с нею, кузен.
Он фыркнул:
– Твой отец был болваном! Все французы – дьяволы, все до одного. Поживешь здесь немного – и сама убедишься в этом. Нас, зажатых между французами и индейцами, могут раздавить в любой момент. А посему возьми за правило никогда больше не произносить в этом доме имя твоей матери. Поняла?
– Нет, – воскликнула Белинда, и ее щеки порозовели от гнева, – не поняла. Моя мама не сделала ничего дурного ни вам, ни любому другому англичанину! Она была доброй женщиной и настоящей леди!
– Она была француженкой, и этого достаточно, чтобы не упоминать ее имя в моем доме. – Кэди презрительно хмыкнул, потом резко повернулся и подошел к своему креслу. – А теперь можешь снять плащ и сесть на эту скамью, кузина. Я хочу получше тебя рассмотреть.
Ее грудь все еще возмущенно вздымалась, и все-таки она подчинилась. Белинда с облегчением сбросила мокрый плащ и повесила на крючок возле огня. Потом присела на жесткую деревянную скамью, на которую ей указал Джонатан. Так уж было заведено, что дети никогда не садились на стулья – только на табурет или на скамью. Правда, она уже далеко не ребенок, и кузен мог бы предложить ей маленький мягкий стул возле камина, но что поделаешь? Белинде пришлось сидеть на жесткой скамье, вдали от огня. А ведь она промерзла до костей, и тело ее так жаждало тепла! Когда Джонатан снова принялся ее разглядывать, Белинда ответила ему вызывающим взглядом, и глаза ее вспыхнули как пламя. Сначала служанка, а теперь сам кузен Джонатан! Белинда не могла вынести столь бесцеремонного обращения, и ее раздражение становилось все сильнее.
Джонатан Кэди внимательно наблюдал за выражением ее лица. Он уже приметил длинные, густые огненно-рыжие волосы, убранные со лба и схваченные зеленой шелковой лентой. Несколько прядей выбились, упали на лицо и поблескивали в свете пламени, словно золотые нити. Хорошенькое, нежное личико, лучистые глаза, атласная, персикового цвета кожа. И что особенно будоражило его чувства – пышная грудь и тонкая талия, скрытые под многочисленными складками зеленого шелкового платья. Да, она была очень хороша собой, эта Белинда Кэди, его родственница. Искусительница. Женщина-ребенок, знавшая, как раздразнить мужчину, как свести его с ума. Его костлявые руки сжались в кулаки. Такая женщина приносит несчастья и сбивает мужчин с пути добродетели и приличий. Он-то ожидал увидеть серую мышку, которая даже рот раскрыть побоится и в страхе кинется выполнять все его приказания. А между тем перед ним оказалась красотка. Упрямая, своенравная красотка – вот кто она такая! Он уже понял это. И когда Белинда обожгла его враждебным, яростным взглядом, еле заметная улыбка искривила губы Джонатана. Ничего, он укротит ее. Непременно укротит. Его долг, его обязанность – ограждать общину от подобных соблазнов. Он подчинит эту дерзкую девчонку своей воле, приучит бояться и почитать его и законы нравственности. Он не позволит ей терзать кого-нибудь так же жестоко, как в свое время терзали его самого.
– Ты не такая, как я предполагал, кузина Белинда, – медленно проговорил он, сплетя пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83