В комнате повисла напряженная тишина. Миссис Кэннингхэм сжала кулачки, так что побелели суставы пальцев. Федра бросила на Квигли яростный взгляд, Орелия закусила нижнюю губку, и ее черные глаза ярко горели на смуглом лице.
Неожиданно для самого себя Лайэм встал и заговорил твердым, подчеркнуто спокойным тоном:
— Я лично считаю, что царствование Хатшепсут было прекрасной эпохой в истории Египта. Во всех источниках говорится, что это время процветания страны. Целые десятилетия мирной жизни — ни одной войны за все время ее царствования. А какие великолепные архитектурные сооружения возведены тогда! Я утверждаю, что Хатшепсут была выдающейся правительницей. — Помолчав, чтобы подчеркнуть свое утверждение, он продолжил: — Мне кажется, что наше Общество создано в целях объективного, непредвзятого изучения истории древних культур. Давайте же не будем допускать, чтобы в дискуссиях довлели какие-то личные предубеждения. Тем более, когда речь идет о предубеждениях, недостойных нашего цивилизованного общества и позорных для кануна двадцатого века.
— Если вы имеете в виду меня, — вскочил Квигли с побелевшими от ярости глазами, — то я излагаю факты без всяких личных предубеждений!
— А мне кажется, что вы умалчиваете о фактах, которые нашли в папирусах известные египтологи.
Квигли нахмурил густые брови, лицо его пылало. «От гнева или от нескольких рюмок шерри —кто его знает», — насмешливо подумал Лайэм.
— Только безмозглый идиот может опровергать бесспорный закон природы, — прорычал Квигли, — женщины всегда были…
— Остановитесь, — резко прервал его Лайэм, — вы оскорбляете присутствующих здесь леди.
Квигли выскочил из-за стола:
— Хотите заткнуть мне рот?! Ну-ка, выйдем за дверь, и я с вами разберусь!
— Следую за вами! — отозвался Лайэм, но председатель собрания призвал их к порядку.
— Успокойтесь, джентльмены! Вы зашли слишком далеко.
Он потрепал по плечу яростно пыхтевшего Квигли, поблагодарил его за доклад, бросив успокаивающий взгляд на Лайэма, и невозмутимо заявил:
— А теперь, джентльмены, мы перейдем к обсуждению текущих дел.
Он передал слово казначею Общества, который начал монотонно зачитывать свой отчет. Противники успокоились, — Лайэм вовсе не желал ввязываться в драку, а Квигли осушил еще пару рюмок шерри и откинулся на спинку кресла с осоловелым видом.
Вдруг Лайэм почувствовал, что Орелия смотрит на него. Она быстро отвела взгляд. Не решила ли она, что он сцепился с Квигли из-за нее?
Когда казначей закончил свой отчет, Росситер представил членам Общества гостей, и Мэнсфилд сказал несколько слов о Федре Кинсэйд, назвав ее талантливой художницей.
Федра, улыбаясь, представила свою племянницу:
— Орелия Кинсэйд, архитектор, интересуется археологией. Она провела два года в Италии и посетила раскопки города этрусков в Вейи.
— Архитектор? — переспросил Кэннингхэм. — Мистер О'Рурк, я думаю, найдет о чем поспорить с юной леди.
«Да, знал бы доктор, насколько он прав…» — подумал Лайэм. Он был рад, что Федра не упомянула о работе Орелии в фирме О'Рурков.
Завязался разговор о раскопках в Анатолии и недавнем замечательном открытии Трои Генрихом Шлиманом. Последним вопросом повестки дня было издание Обществом книги по Древней истории с приложением переводов стихов.
Росситер предложил Федре иллюстрировать книгу, она согласилась:
— Я всегда мечтала сделать серию рисунков на тему античной истории и мифологии, — сказала она.
Все члены Общества внесли свои предложения по составу и исполнению книги; доктор Кэннингхэм в своей обычной шутливой манере предложил:
— А ведь вам не надо искать натурщицу для рисунков, на которых будут изображены женщины Древней Греции или Египта, — лучшей натуры, чем ваша племянница, и вообразить нельзя. Сделать прическу, одеть ее в костюм соответствующей эпохи — и я уже вижу Елену или Клеопатру. Хотите быть моделью вашей тети для рисунков к книге, мисс Орелия?
Орелия, смущенно улыбаясь, ответила:
— Может быть…
После этого обмена репликами Росситер нахмурился и кашлянул. Лайэму показалось, что предложение Кэннингхэма не пришлось ему по душе. Впрочем, у него нередко бывало хмурое выражение лица.
Остальные члены Общества оживленно поддержали идею. «Значит, Орелия будет присутствовать и на других заседаниях Общества», — подумал Лайэм. Почему-то судьба везде сталкивает их.
* * *
Заседание затянулось дольше, чем предполагала Федра, и на улице было уже темно. Орелия вышла из дома вместе с теткой, но Федре пришлось вернуться за Тео, который почему-то не последовал за ними сразу. Нетерпеливо ожидая тетку, Орелия смотрела на окна, где за кружевными занавесами, словно фантомы, двигались и жестикулировали мужские фигуры. Мелькнул высокий широкоплечий силуэт — это был Лайэм, Орелия узнала его твердый подбородок и прямой нос.
Орелии было неприятно встретить О'Рурка у Росситера, но его неожиданное выступление в защиту женщин понравилось ей, так же как и смелость, проявленная в споре с быкоподобным грубияном Квигли.
Тем не менее она по-прежнему считала О'Рурка самолюбивым, вспыльчивым гордецом, который слишком много мнит о себе.
Услышав поблизости какой-то шорох, Орелия вздрогнула. Ветра не было, но листья снова зашелестели— кто-то прятался в кустах? Она чувствовала на себе чей-то взгляд из темноты. Прислушалась — но шорох не повторился. Наверное, это ее воображение… Орелия стояла на крыльце в свете газового фонаря и вспоминала ночь в Италии, когда Розарио поджидал ее на крыльце дома, и никого не было кругом, как и сейчас. Но, славу Богу, это все осталось в прошлом, не надо вспоминать. Она натянула на плечи шаль и со вздохом облегчения увидела, что из дома выходит Федра, без Тео.
— Он пошел в помещение для слуг — никак не могут найти кучера. — Федра сморщила изящный носик. — Ну, какое впечатление произвели на тебя любители древности? Этот Квигли — что за грубая скотина!
— Может быть, это просто вспыльчивость, — уклончиво ответила Орелия, но вспоминать грубую речь багроволицего толстяка было неприятно. Не только его речь, но и все его существо излучало неприязнь к женщинам. Он мог бы выпалить и афоризм: «Хорошая женщина — это мертвая женщина».
— Но вообще-то тебе понравилось, дорогая?
— Да, очень интересно.
— Доктор Росситер был ужасен. Эти подробности о мумифицировании… Он их так смаковал… Можно подумать, что он сам охотно занялся бы этим делом, представься ему возможность.
— Ну, меня он не напугал. У меня крепкие нервы.
— Я очень рада. Мне было бы обидно, если б тебе не понравилось. А ты в самом деле согласна мне позировать?
— Если хочешь. Мы ведь живем в одном доме, мне не составит никакого труда.
— Ты соглашаешься, чтобы доставить мне удовольствие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57