— Не для одинокой женщины, — заметил Лайэм. — И сейчас в городе много приезжих в связи с ярмаркой.
— Это был не приезжий. — Фраза вырвалась нечаянно, но Лайэм сразу набросился с расспросами:
— Почему вы так считаете?
— Мне показалась знакомой его походка, фигура…
— И вы даже предположить не можете, кто это мог быть? На кого он был похож?
— К сожалению, нет. — Она считала, что не вправе назвать имя Де Витта, да и уверенности в этом у нее не было. Если она ошибется, то понапрасну погубит его репутацию.
Орелия пыталась собрать свои волосы, рассыпавшиеся по плечам. Все шпильки она потеряла, и не могла теперь уложить их, пока Лайэм не помог ей завязать волосы узлом. Его пальцы коснулись ее кожи, но она не в силах была протестовать.
— Как я растрепана…— прошептала она.
— Вы похожи на дикарку, — любезно согласился он.
— Я бежала, думая, что спасаю свою жизнь, — объяснила она и добавила, чувствуя необходимость поблагодарить его: — Я обязана вам жизнью. Я так признательна! Но как вы тут оказались?
— У О'Рурков здесь загородный домик. — Он махнул рукой в сторону от дороги.
— Ах, да, я ведь слышала об этом…
Вдали показался освещенный трамвай.
— Ну, вот нам и карету подали, — пошутил Лайэм.
Орелия вздохнула с облегчением, но Лайэм замолк и начал вслушиваться.
— Что-то движется по дороге!
Орелия похолодела, обернулась и увидела вдали какие-то неясные очертания.
— Ничего не могу различить. Наверное, это все-таки был бродяга, и он убежал.
— Но ведь вам показалось, что он напоминает кого-то знакомого. — Трамвай приближался, и Лайэм хотел все выяснить. — Вы предполагаете, что кто-то мог преследовать вас?
— Если так, то вы его не знаете!
Но Лайэм настаивал.
— Как его имя?
— Это не ваше дело, — резко ответила она.
— Какой-нибудь конюх или лакей, которого вы ухитрились очаровать?
Она покраснела.
— Я не искусительница. И таинственный преследователь— не обязательно бедняк.
Выражение лица Лайэма изменилось.
— Не бедняк, хм-м? Но разве джентльмены не ухаживают за женщинами открыто? Они не крадутся по безлюдным дорогам.
Орелия понимала, что отвечать ему не обязана, но все-таки сказала:
— Знаете, мужчины иногда странно выражают свои чувства по отношению к женщинам.
Глаза Лайэма блеснули.
— В самом деле? Вы намекаете, что этот человек питает к вам нежные чувства? И выражает их странным образом? Это ваш поклонник? Стало быть, такие вот поклонники вам по душе —богатые и странные?
Она не сразу догадалась, что он в чем-то обвиняет ее, и возмутилась:
— Мистер О'Рурк!
— Лайэм, пожалуйста…
Не обращая внимания на его поправку, она сказала твердо:
— Мне нравятся мужчины, которые относятся к женщинам с уважением!
Почему Лайэм вышел из себя? Почему голос его полон сарказма? После их поцелуя в Дубовом парке… После незабываемого объятия…
Трамвай уже подъезжал, но Лайэм не унимался:
— Странный и богатый, — издевался он. — Необычное сочетание качеств для кандидатуры в мужья.
— Я и не заводила речи о муже, — вспыхнула она. — Вы просто не в себе, мистер О'Рурк.
— Лайэм.
— Мистер О'Рурк, — повторила она и добавила: — Если вы в самом деле считаете, что мне нравятся странные и богатые мужчины, то у вас ведь тоже достаточно денег, мистер О'Рурк. И уверяю вас — вы довольно странный.
— Значит, я гожусь вам в мужья? — язвительно спросил он.
— Лучше бы вам держаться подальше от меня, — устало заметила Орелия.
Он подсадил ее на подножку трамвая, и они поехали в пустом вагоне, сидя в разных его концах. «Что ж он, в самом деле решил держаться подальше? — подумала она. — Ну и ладно, я ему отомстила за все его колкости».
* * *
Готовясь к заключительной церемонии, он зажег масляные светильники, осветив темную комнату. Красные язычки пламени затрепетали в воздухе, напоенном густыми пьянящими ароматами.
Он подошел к красавице и опустился перед ней на колени. Дрожащей рукой коснулся холодного тела, на глазах выступили слезы.
— О Боги, откройте врата вечности и примите мою возлюбленную! — воззвал он. — Пусть ее красота воссияет и возродится, словно солнце.
Это и была его цель — сделать Красоту вечной! — Потом он окурил ее ладаном и обрызгал драгоценными эссенциями.
Она была совершенным произведением искусства. Он долго рассматривал ее, с трудом сдерживая растущее возбуждение.
Он коснулся ее лица, обвел кончиками пальцев подбородок, нагнулся и жадно поцеловал ее в губы сквозь ткань, которой был забинтован рот. Потом возлег на нее и почувствовал, как его тело сотрясает дрожь. Возбуждение росло. Он достиг экстаза. Какое наслаждение! Но не такое, как прежде. А все из-за той.
Зачем она вошла в его жизнь? Она, к которой он никогда не посмеет прикоснуться, никогда не насладится ею, никогда не восславит ее как подлинную царицу?
Выйдя из подвала, он смыл в ванной пот и сперму, надел пижаму и прошел в спальню. Зная, что воспоминание о ней причинит ему боль, он все-таки вынул из шкафа черную соломенную шляпку, которую подобрал на дороге. Он наслаждался, гладя ее и воображая черноволосую головку.
Как он любовался ею там, за городом, и ему казалось, что ее красота взмывает в небо вместе с птичьим пением. И все-таки когда-нибудь он полонит ее, царицу цариц. Он сохранит навеки ее Красоту, сохранит ее нетленной…
— «Летите прекрасные птички, — декламировал он, — //Прекрасные перелетные птички…//На пути к Средиземному морю // Вы в сеть мою попадете // На алтарь золотой я жертвою вас возложу…»
А она была прекраснейшей из всех птичек…
Глава 9
Баффало Билл Коуди стоял в центре арены, сооруженной для его Выставки Дикого Запада и зычным голосом возглашал:
— Леди и джентльмены! Открывается — Съезд — Лихих — Всадников — Мира!
Дрессированная белая лошадь встала на задние ноги, и всадник, затянутый в оленью кожу, приветствуя зрителей, помахал своей широкополой шляпой. Отряд ковбоев на заднем плане разразился громкими кликами.
Орелия Кинсэйд и Федра, сидевшие в первых рядах, присоединились к оглушительным приветствиям зрителей. Всадники с флагами объезжали арену — ковбои, или «лихие всадники Дикого Запада», и кавалеристы Соединенных Штатов, Англии, Франции, Германии и России. Глаза Федры сияли от удовольствия. Довольна была и племянница. Чтобы отвлечься от неприятных впечатлений в Дубовом парке, она согласилась пойти с теткой. Орелия была огорчена только тем, что, по предложению Федры, были приглашены и О'Рурки, — Лайэм сидел через два места от Орелии. Она взглянула на него через плечо Федры, стараясь, чтобы тот не заметил.
Всадники объехали арену, началось выступление Энни Окли— стрельбы в цель на скаку. Это была юная девушка с кудрями, падающими на плечи, в крагах и длинной рубашке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57