Тут он впервые взглянул на Кейти, чтобы оценить ее реакцию. В глазах ее стояла боль.
— Представьте себе комнату наподобие этой, в которой живут человек пятнадцать, — с жестокой откровенностью продолжал он. — Тогда вы поймете, каким жизненным пространством располагал каждый солдат. А теперь вообразите, что над вашей головой нет крыши. Когда идет дождь, вы промокаете до костей. Когда светит солнце, становится так жарко, что кажется, будто оно прожигает вам кожу.
Представьте себе также небольшой сосновый лес, который находится как раз за пятнадцатифутовым забором. Он мог бы обеспечить узникам кров, если бы начальник лагеря потрудился найти топоры и гвозди. Изнутри сосновая изгородь обнесена девятнадцатифутовым проволочным ограждением. Подойди к ней вплотную, — Логан пожал плечами, — и тут же умрешь. Некоторые так кончали жизнь самоубийством, предпочитая мгновенную смерть медленному умиранию от голода.
Нечистоты стекали прямо в питьевую воду, так что болезни были нашими постоянными спутниками. А от всех болезней мы лечились только сосновой смолой да разными травами. Я прибыл в лагерь, когда обмен пленными уже давно прекратился, так что выйти на свободу можно было только после окончания войны. Некоторые, правда, пытались рыть подкопы. Они нагревали на костре армейские фляги до тех пор, пока те не лопались, а обломки использовали вместо лопаты. Твердая, как камень, глина Джорджии не поддавалась. За время своего пребывания в лагере я слышал о двенадцати подкопах, но только об одном удавшемся побеге. Как и большинство других пленных, я молился о том, чтобы двери ада открылись для нас снаружи.
Все знали, что Юг проигрывает войну, но не говорили об этом, боясь охранников. Эти несчастные ублюдки были почти такие же голодные, как мы, но вдвое подлее, и к тому же у них были ружья.
Логан медленно покачал головой и безрадостно усмехнулся.
— Нет, мы никогда не говорили о том, что Юг проигрывает войну.
У Кейти пересохло во рту, а глаза повлажнели.
— О чем же вы тогда говорили? — собравшись с силами, наконец спросила она.
Голос Логана стал мягче.
— О вполне обычных вещах. О семье. О друзьях. О подружках. Из-за отсутствия памяти я представлял для всех особый интерес. Пытаясь помочь мне все вспомнить, ребята придумывали разные истории. Один раз устроили даже соревнование, кто придумает лучшую историю моей жизни, и Монро Нидлмейер выиграл дополнительную пайку хлеба из кукурузной муки.
— Это была хорошая история?
— Тогда мне казалось, что да.
В глазах Логана отражались невеселые воспоминания.
— Из сорока человек, с которыми я приехал в Андерсон-вилл, на свободу вышли двадцать восемь. Тюрьма Либби была ужасным местом, но Андерсонвилл оказался еще хуже. Не хватало одеял, не хватало еды. Крепкие, здоровые мужчины превращались в ходячие скелеты. Правительство нас, как мы считали, бросило, враги нас медленно убивали. Начальника лагеря потом повесили за военные преступления. Многие радовались такому исходу, но я был слишком изможден, чтобы проявлять какие бы то ни было чувства. Мне просто хотелось оставить все это позади.
Воцарилось долгое молчание, которое первой нарушила Кейти:
— И все-таки, когда война закончилась, вы так и не отправились на Север. Почему?
Он впился в нее взглядом.
— Откуда вы это знаете?
— Я как-то спрашивала у Виктора.
Вытянув ноги, Логан уставился на носки своих туфель. На черта ему ее жалость? Он в ней совершенно не нуждается!
— У меня просто не было причин, чтобы отправляться на Север. Разыскать семью я не мог, да и вообще не знал, была ли у меня семья. Мне казалось невероятным, что среди десятков тысяч людей, которых я видел в Андерсонвилле, я не встретил ни одного знакомого. В надежде, что все-таки найду человека, который меня знает, я обошел весь лагерь, но, увы, безуспешно.
Если бы у Кейти не дрожали сейчас руки, она с удовольствием сделала бы глоток чаю.
— Значит, вы остались на Юге? Он кивнул:
— Да, в Джорджии. Точнее сказать, в Саванне. Как ни странно, меня и там интересовала работа в газете.
— В самом деле?
— В самом деле. Я устроился в «Саванна пресс». Сначала я был кем-то вроде мальчика на побегушках — подметал, заправлял станок, набирал текст, а потом постепенно начал писать.
— И они приняли к себе янки?
— Для газеты я сочинил себе приличное прошлое. Там знали обо мне только то, что я хотел им сообщить.
— И вы все еще ничего не помнили?
— Абсолютно ничего. Я и не пытался уже ничего вспоминать. Жизнь меня вполне устраивала, я начал заниматься фотографией, рисовал для газеты гравюры. Издатель ко мне благоволил, и я всерьез связывал с «Пресс» свое будущее.
— И у вас так никого и не было? — спросила Кейти.
— Вы имеете в виду женщин?
— Да.
— Нет, никого. — Не желая вводить Кейти в заблуждение, он поспешно добавил: — То есть вообще-то женщины были, но постоянных привязанностей я не заводил, так как боялся, что, возможно, уже женат.
В этом есть и ее вина, решила Кейти. Она повинна в его одиночестве, и пусть Логан даже отрицает, что когда-либо был одинок, она ему не поверит.
— В «Пресс» я проработал примерно два года. Однажды мы получили из Нью-Йорка корреспонденцию о скрывающейся наследнице, которая разоблачила банковские злоупотребления. Для этого она использовала простейшее устройство под названием «скрытая камера». Именно упоминание об этой скрытой камере и задело во мне какую-то струну, которая постоянно звенела в моей голове. Несколько дней я ходил сам не свой, а потом постепенно начал кое-что вспоминать — какие-то странные, нелепые вещи. Неделю спустя я уже был в Нью-Йорке, взбаламутив всех домашних и испортив брату свадьбу. Наследницей в той истории была Дженни, а помог ей со скрытой камерой мой брат Кристиан.
— Это поразительно! Ничего подобного я и представить не могла.
— Мало кто знает, что именно помогло мне вернуться.
— Виктор точно не знает, хотя и рассказывал мне о вашей семье.
— Теперь вы знаете, что благодаря вам я так и не застал отца в живых.
— Благодаря мне вы все еще живы! — возразила она. Взгляд Логана стал ледяным.
— Думаете, я должен благодарить вас за то, что вы не дали меня повесить? После того как задержали меня прекрасно сыгранной сценой обольщения? Ведь именно из-за этого меня и схватили. Так что вы несете за это полную ответственность — как и за все, что потом со мной произошло.
Глаза Кейти сверкнули гневом, она высоко подняла подбородок.
— Много же вы знаете о том, что произошло в тот день! Вы готовы объяснить мои поступки чем угодно, кроме… — Она осеклась, испугавшись того, что едва не проговорилась. — Думаю, вам пора уходить, мистер Маршалл, — резко поднявшись, заявила она.
— Мистер Маршалл? Не смешите меня, Кейти!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91