– Что? – повернулся к сестре Филип. – Ты собираешься к Майклу в тюрьму?
– Я должна пойти. Там не будет фотографов, – добавила Сидни, сразу предвосхищая возможные возражения.
– Тетя Эстелла знает?
– Пока еще нет.
– А мне почему нельзя? – продолжал канючить Сэм. – Почему ты не хочешь взять меня с собой?
– Потому что детям не место в тюрьме, вот почему. Сидни крепко обняла братишку, чтобы предотвратить дальнейшие споры.
– Прости, но об этом не может быть и речи. Я передам ему твой рисунок. Можешь написать ему письмо, если хочешь. И я скажу ему, как сильно ты по нему скучаешь.
– И когда же ты собираешься сбросить эту милую маленькую бомбочку на голову тетушке? – осведомился Филип.
Сидни закрыла глаза и поежилась, заранее опасаясь предстоящего объяснения. Однако оттягивать его не следовало, от этого стало бы только хуже.
– Сейчас, – устало вздохнула она, взглянув на часы. – Она, наверное, в саду.
– Правильно, – поддержал ее Сэм, – поговори с ней, пока она в саду. Ты ее застанешь в самом хорошем настроении.
– Добрый день, папа.
Сидни удивилась, застав отца в саду в середине дня. В этот час он обычно сидел, запершись в своем кабинете, с головой погрузившись в книги.
– У вас все в порядке?
– Да-да, конечно. Просто вышел сказать твоей тете, что ей звонили.
Он присел на ступенях террасы и снял пенсне, хлопая себя по карманам в поисках носового платка. Поиски не увенчались успехом, тогда профессор вытащил полу рубашки из-под пояса брюк и воспользовался ею, чтобы протереть линзы.
– Кто ей звонил?
– А? Да этот, как его… Ну тот… главный по части роз. Главный по части роз. Поди догадайся.
– Мистер Уилкерсон?
– Да, Уилкерсон. Просил передать, что он сдает дела.
Мистер Уилкерсон был председателем общества любителей роз, а тетя Эстелла – вице-председателем.
– Он увольняется, уходит на покой, не помню, как именно он выразился. По состоянию здоровья. Хочет передать Эсти бразды правления.
Профессор Винтер покачал головой и с недоумением посмотрел на Сидни. Его взгляд внезапно стал сосредоточенным.
– Она даже не пожелала подойти к телефону. Мечтала заполучить это место с тех пор, как я себя помню, а теперь не хочет даже подойти к телефону.
Он покачал головой и нацепил очки на нос. Взгляд за толстыми стеклами был растерянный и грустный.
– О боже, – вздохнула Сидни, опустившись на ступеньку рядом с отцом. – Это все из-за меня.
Он не стал ей возражать, но, к ее немалому удивлению, обнял ее за плечи.
– Ты же не виновата, что так вышло. Ты ничего не могла поделать.
– Верно, папа, не могла, – торопливо согласилась Сидни, растроганная столь неожиданным проявлением сочувствия. – Я не могла просто так дать ему уйти. Если бы он ушел сам, его бы поймали. Я должна была поехать с ним.
– Ты его любишь, Сидни? Я ведь не ошибаюсь?
– Да, папа.
– А он тебя?
– Тоже любит.
– Значит, говорить больше не о чем.
Профессор Винтер запрокинул голову к небу и прищурился, густая сеть мелких стариковских морщин покрыла его лицо. Ветер подхватил редкие белые волосы, поднявшиеся венчиком над его головой. Сидни поцеловала отца в щеку. Он перевел на нее смущенный взгляд и ласково улыбнулся.
– С каждым днем ты все больше становишься похожа на свою мать.
– Правда?
Она решила, что это очень лестный комплимент: ее мать всегда казалась ей красавицей.
– А знаешь, никто ведь тогда так и не понял, что она во мне нашла. Особенно ее родители. В ней не было ни капли упрямства, но в тот единственный раз она никого не захотела слушать. Поступила, как считала нужным: вышла за меня замуж, и все. И правильно сделала. Мы дали друг другу счастье. Я любил ее, Сидни.
– Я знаю, папа. И мальчики знают.
Сидни взяла его сухую руку в свои. Ее отец был добрым, кротким, славным человеком, но никогда раньше ей не случалось вот так поговорить с ним по душам. Ей хотелось, чтобы этот разговор продлился подольше.
– Ты все еще тоскуешь по ней?
– Я каждый день вспоминаю ее.
– Я тоже.
Профессор Винтер кивнул. Сидни на секунду показалось, что он уже забыл о ее присутствии, погрузился в свои привычные размышления, но через минуту он встряхнул головой и опять устремил на нее свой внимательный взгляд.
– Это я виноват, что с Майклом все так скверно обернулось. Во всяком случае, отчасти.
– Почему ты так думаешь?
– Я его забросил. Не мог больше использовать и бросил. Мы с Вестом начисто забыли о нем. Нехорошо с нашей стороны. Мальчик нуждался в помощи, в наставлении, а я его просто списал со счетов. Передал на руки тебе, Филипу и Сэму и больше о нем не думал.
– Если тут и есть чья-то вина… – начала Сидни и вдруг решительно покачала головой. – Ничьей вины тут нет. Никто не виноват: ни ты, ни один из нас, ни сам Майкл.
– Что ж, может, ты и права. Но суть в том, что я отлично понимаю, зачем он это сделал. Понимаю его, как никто другой. Поставь себя на его место, и тебе все покажется абсолютно разумным.
– Знаю. Я все время об этом думаю. Отец и дочь тихонько рассмеялись. У Сидни стало немного легче на душе.
– Я собираюсь навестить его в тюрьме, папа. Я уже твердо решила. Тетя Эстелла…
Ее голос оборвался, не было нужды продолжать. Отец похлопал ее по руке и поднялся. Сидни вздохнула: разговор по душам закончился.
Профессор Винтер вытащил трубку из жилетного кармана и зажал ее в зубах.
– Не стоит ходить туда одной. И он опять принялся хлопать себя по карманам, на этот раз в поисках кисета.
– Филип поедет со мной, если я его попрошу.
– Отлично, отлично… Я тоже поеду.
– Ты? Я не ослышалась?!
– Будет не так мрачно, если мы поедем вместе. Он будет рад нас видеть, разве нет?
– Д-да, конечно. О, папа, спасибо большое.
– Эсти не придет от этого в восторг. Ты собираешься ей сказать о наших планах? Сидни кивнула в замешательстве.
– Вот и хорошо. Избавь только меня от этого. Терпеть не могу женские истерики.
Он подмигнул ей и направился в кабинет, продолжая на ходу хлопать себя по карманам.
* * *
Тетя Эстелла занималась уничтожением тли. Эта работа всегда доставляла ей огромное удовольствие. Ей нравилось разбрызгивать клейкую массу на крошечных белых вредителей, высасывающих жизнь из ее драгоценных роз.
– Давно хочу у вас спросить: что, собственно, такое «тля»? – неестественно оживленным голосом начала Сидни, остановившись на почтительном расстоянии от тетушки и заложив руки за спину, пока тетя Эстелла направляла шланг на розовый куст одной рукой, а другой качала насос в ведре. – Эти… существа никогда не двигаются. Что это – растение? Или насекомое? Или… микроорганизм, что-то вроде амебы, – замялась она, смутно припоминая нужное слово из почти забытой лекции по биологии.
На все вопросы племянницы тетя Эстелла ничего не ответила: она продолжала энергично орудовать шлангом и насосом, как будто, кроме нее, в саду не было ни души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105