Губы ее растянула улыбка, удержаться от которой было не в ее власти. – Я нахожу его просто восхитительным.
Гризелда не обратила внимания на ее слова.
– Возможно, он и брат Рейфа, но это не делает его приемлемым для нашего общества. Мне придется сурово поговорить об этом с Рейфом…
– О чем? – спросил Рейф, не спеша входя в гостиную. – Как приятно видеть снова вас обеих! Как ваш недолгий визит в Шотландию? И где Мейн? Мне следовало бы поблагодарить его за то, что он составил вам компанию в этом путешествии.
– Мой брат отправился прямо в Лондон, бормоча что-то бессвязное насчет своего гардероба, – сообщила ему Гризелда. – Боюсь, то, что в течение нескольких месяцев ему пришлось носить твою одежду, оказалось слишком большим напряжением для его расстроенного ума.
– А Аннабел? Мне казалось, что ты хотела во что бы то ни стало вырвать ее из этого неподобающего брака и привезти в Англию.
– Разве ты не получал моей записки? – спросила Имоджин. – Я сообщала в ней, что Аннабел решила остаться в Шотландии.
Рейф поцеловал руку Гризелде, выпрямился и посмотрел на Имоджин.
– Замечательно. А я думал, что тебе сопутствует успех во всех твоих начинаниях.
– Мне тоже приятно тебя видеть, – сказала Имоджин, скорчив гримасу. – Мистер Спенсер будет с нами обедать?
– Ах, – сказал Рейф, направляясь к низкому буфету, – моя нежно любимая подопечная приветствует меня в своем обычном очаровательном стиле. Вижу, что ты скучала по мне.
Имоджин предпочла не заметить этих провокационных высказываний.
– Так твой брат будет с нами обедать? – спросила она, делая усилие, чтобы голос ее звучал любезно.
– Думаю, да, – ответил он, перебирая графины с бренди на буфете. – Он весь день присматривал за реставрацией театра и, должно быть, страшно устал.
– Рейф, – обратилась к нему Гризелда, и голос ее прозвучал напряженно и смущенно, – не следует тебе принимать свою подопечную в обществе этого своеобразного члена семьи.
– Не понимаю почему. Герцог Девоншир растил всех своих детей вместе, и если говорят правду, то у его семерых детей три матери. Не говоря уже о брате Принни. Скольких детей прижил Кларенс от миссис Джордан? Кажется, десятерых. Брат Принни…
– Герцог Кларенс – особа королевской крови, – с трудом выговорила Гризелда.
– Холбруки носят древнейший титул в этой части страны. Мои предки живут здесь испокон веков. Не думаешь же ты, что я не посмею совершить любую глупость или чудачество, на которые способны Девоншир или Кларенс?
– Глядя на тебя, никак не скажешь, что ты герцог, – заметила Имоджин. – Ты похож на жирную белку, перебирающую запасы орехов в своем гнезде. Почему бы тебе не налить себе чего-нибудь и не успокоиться?
– Потому что сегодня вечером я намерен выпить «Тоубермэри», – сказал Рейф, не реагируя на ее оскорбительные слова.
Рейф и не пытался выглядеть как герцог. Он всегда был точно таким, как сейчас: высоким, но с солидным брюшком, выступающим из-под пояса штанов и нависающим над ним, и с локоном каштановых волос на лбу. Правда, глаза у него красивые. «Те же глаза, – подумала Имоджин с проблеском интереса, – что и у его брата».
– Возможно, твой титул столь же древен, как Мафусаил, – сказала Гризелда. – Но это не поможет Джози, если ее доброе имя подпортит знакомство с подобным человеком. Я рада, что она осталась в Шотландии. Что же касается репутации Имоджин, то это ее личное дело.
При этих словах Рейф отвернулся от буфета, и выражение его лица было сродни выражению оскорбленного в лучших чувствах короля.
– Джози пользуется моим покровительством. Ее репутация останется беспорочной, если она познакомится с моим братом, который, кстати, профессор богословия и преподает в Эмманьюэл-колледже в Кембридже.
– О! – сказала Гризелда, явно смущенная этой информацией. – Профессор! Это замечательно! Как, ради всего святого, он добился такого высокого положения, принимая во внимание статус… его семьи?
– Думаю, по причине личных достоинств, – ответил Рейф кисло.
Этот красивый мужчина оказался еще и ученым. Сердце Имоджин зачастило. Он блестящий человек. Но разумеется, для брака не годится.
– Значит, ситуация не так плоха, как можно было предположить, – решила Гризелда.
– Ты ведешь себя как единственная хранительница традиций, – сказал Рейф, ухмыляясь. – Гриззи, ты не более чем младшая сестра Мейна и моложе меня. Не напускай на себя важность.
– Не вмешивайся, – возразила Гризелда. – Я должна обращать внимание на благопристойность, раз ты и мой брат понятия не имеете о том, что это такое. Ты ведь просил меня следить за твоими подопечными. Я несу ответственность перед Джозефиной.
Короткость отношений Гризелды с Рейфом несколько раздражала Имоджин. Дело, конечно, не в том, что она сама претендовала на дружбу с таким увальнем. Вовсе нет. И, чтобы ее позиция не вызывала сомнений, она хмуро посмотрела на стакан с напитком в его руке.
– Ты нашел то волшебное виски, которое искал? – спросила она.
– «Тоубермэри», – сказал Рейф, бросая на нее иронический взгляд. – Не налить ли и тебе стаканчик?
Имоджин не пила спиртных напитков, потому что, если это случалось, она начинала думать о Дрейвене. А когда она думала о нем, то начинала плакать. Это уже стало ее крайне неудобной привычкой. Глаза Рейфа встретились с ее глазами, и она заметила, что он забавляется. Он знал, почему она отказывается пить. Но питал ли он к ней сочувствие? Приходилось ли ему испытывать скорбь?
Впрочем, справедливости ради следовало признать, что, вероятно, приходилось. Потеря брата Питера была для него ужасным ударом. Она потрясла до основания жизнь Рейфа. Но в то время, как она вообще отказалась от спиртных напитков после смерти Дрейвена, Рейф, фигурально выражаясь, напротив, напялил себе на голову бочонок бренди вместо шляпы, да так и не снимал его.
Но сегодня ей не хотелось плакать. Бедный Дрейвен умер год назад. И… к тому же ей было о ком подумать – об этом брате Рейфа, профессоре. Она одарила Рейфа ослепительной улыбкой.
– Спасибо. Я выпью стаканчик.
– О, дорогая, – сказала Гризелда осуждающе, – это так неприлично – пить виски. Рейф совершенно расстроил этим свое здоровье.
– Я последую по его стопам, – язвительно заметила Имоджин. – Он ведь мой опекун. И мне следует угождать ему во всем.
Рейф подошел к ней, и внезапно она увидела в его взгляде нечто такое, отчего испытала смущение.
– Во всем? – пробормотал он. – Какой же я счастливый человек!
– Твое счастье, – поспешила пояснить Имоджин, – на дне бутылки, а вовсе не в том, чем тебя может одарить женщина. – Она сделала крошечный глоточек и чуть не задохнулась. – Как ты можешь это пить? Это жжет, как огонь!
– Это-то мне и нравится, – сказал Рейф, улыбаясь ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Гризелда не обратила внимания на ее слова.
– Возможно, он и брат Рейфа, но это не делает его приемлемым для нашего общества. Мне придется сурово поговорить об этом с Рейфом…
– О чем? – спросил Рейф, не спеша входя в гостиную. – Как приятно видеть снова вас обеих! Как ваш недолгий визит в Шотландию? И где Мейн? Мне следовало бы поблагодарить его за то, что он составил вам компанию в этом путешествии.
– Мой брат отправился прямо в Лондон, бормоча что-то бессвязное насчет своего гардероба, – сообщила ему Гризелда. – Боюсь, то, что в течение нескольких месяцев ему пришлось носить твою одежду, оказалось слишком большим напряжением для его расстроенного ума.
– А Аннабел? Мне казалось, что ты хотела во что бы то ни стало вырвать ее из этого неподобающего брака и привезти в Англию.
– Разве ты не получал моей записки? – спросила Имоджин. – Я сообщала в ней, что Аннабел решила остаться в Шотландии.
Рейф поцеловал руку Гризелде, выпрямился и посмотрел на Имоджин.
– Замечательно. А я думал, что тебе сопутствует успех во всех твоих начинаниях.
– Мне тоже приятно тебя видеть, – сказала Имоджин, скорчив гримасу. – Мистер Спенсер будет с нами обедать?
– Ах, – сказал Рейф, направляясь к низкому буфету, – моя нежно любимая подопечная приветствует меня в своем обычном очаровательном стиле. Вижу, что ты скучала по мне.
Имоджин предпочла не заметить этих провокационных высказываний.
– Так твой брат будет с нами обедать? – спросила она, делая усилие, чтобы голос ее звучал любезно.
– Думаю, да, – ответил он, перебирая графины с бренди на буфете. – Он весь день присматривал за реставрацией театра и, должно быть, страшно устал.
– Рейф, – обратилась к нему Гризелда, и голос ее прозвучал напряженно и смущенно, – не следует тебе принимать свою подопечную в обществе этого своеобразного члена семьи.
– Не понимаю почему. Герцог Девоншир растил всех своих детей вместе, и если говорят правду, то у его семерых детей три матери. Не говоря уже о брате Принни. Скольких детей прижил Кларенс от миссис Джордан? Кажется, десятерых. Брат Принни…
– Герцог Кларенс – особа королевской крови, – с трудом выговорила Гризелда.
– Холбруки носят древнейший титул в этой части страны. Мои предки живут здесь испокон веков. Не думаешь же ты, что я не посмею совершить любую глупость или чудачество, на которые способны Девоншир или Кларенс?
– Глядя на тебя, никак не скажешь, что ты герцог, – заметила Имоджин. – Ты похож на жирную белку, перебирающую запасы орехов в своем гнезде. Почему бы тебе не налить себе чего-нибудь и не успокоиться?
– Потому что сегодня вечером я намерен выпить «Тоубермэри», – сказал Рейф, не реагируя на ее оскорбительные слова.
Рейф и не пытался выглядеть как герцог. Он всегда был точно таким, как сейчас: высоким, но с солидным брюшком, выступающим из-под пояса штанов и нависающим над ним, и с локоном каштановых волос на лбу. Правда, глаза у него красивые. «Те же глаза, – подумала Имоджин с проблеском интереса, – что и у его брата».
– Возможно, твой титул столь же древен, как Мафусаил, – сказала Гризелда. – Но это не поможет Джози, если ее доброе имя подпортит знакомство с подобным человеком. Я рада, что она осталась в Шотландии. Что же касается репутации Имоджин, то это ее личное дело.
При этих словах Рейф отвернулся от буфета, и выражение его лица было сродни выражению оскорбленного в лучших чувствах короля.
– Джози пользуется моим покровительством. Ее репутация останется беспорочной, если она познакомится с моим братом, который, кстати, профессор богословия и преподает в Эмманьюэл-колледже в Кембридже.
– О! – сказала Гризелда, явно смущенная этой информацией. – Профессор! Это замечательно! Как, ради всего святого, он добился такого высокого положения, принимая во внимание статус… его семьи?
– Думаю, по причине личных достоинств, – ответил Рейф кисло.
Этот красивый мужчина оказался еще и ученым. Сердце Имоджин зачастило. Он блестящий человек. Но разумеется, для брака не годится.
– Значит, ситуация не так плоха, как можно было предположить, – решила Гризелда.
– Ты ведешь себя как единственная хранительница традиций, – сказал Рейф, ухмыляясь. – Гриззи, ты не более чем младшая сестра Мейна и моложе меня. Не напускай на себя важность.
– Не вмешивайся, – возразила Гризелда. – Я должна обращать внимание на благопристойность, раз ты и мой брат понятия не имеете о том, что это такое. Ты ведь просил меня следить за твоими подопечными. Я несу ответственность перед Джозефиной.
Короткость отношений Гризелды с Рейфом несколько раздражала Имоджин. Дело, конечно, не в том, что она сама претендовала на дружбу с таким увальнем. Вовсе нет. И, чтобы ее позиция не вызывала сомнений, она хмуро посмотрела на стакан с напитком в его руке.
– Ты нашел то волшебное виски, которое искал? – спросила она.
– «Тоубермэри», – сказал Рейф, бросая на нее иронический взгляд. – Не налить ли и тебе стаканчик?
Имоджин не пила спиртных напитков, потому что, если это случалось, она начинала думать о Дрейвене. А когда она думала о нем, то начинала плакать. Это уже стало ее крайне неудобной привычкой. Глаза Рейфа встретились с ее глазами, и она заметила, что он забавляется. Он знал, почему она отказывается пить. Но питал ли он к ней сочувствие? Приходилось ли ему испытывать скорбь?
Впрочем, справедливости ради следовало признать, что, вероятно, приходилось. Потеря брата Питера была для него ужасным ударом. Она потрясла до основания жизнь Рейфа. Но в то время, как она вообще отказалась от спиртных напитков после смерти Дрейвена, Рейф, фигурально выражаясь, напротив, напялил себе на голову бочонок бренди вместо шляпы, да так и не снимал его.
Но сегодня ей не хотелось плакать. Бедный Дрейвен умер год назад. И… к тому же ей было о ком подумать – об этом брате Рейфа, профессоре. Она одарила Рейфа ослепительной улыбкой.
– Спасибо. Я выпью стаканчик.
– О, дорогая, – сказала Гризелда осуждающе, – это так неприлично – пить виски. Рейф совершенно расстроил этим свое здоровье.
– Я последую по его стопам, – язвительно заметила Имоджин. – Он ведь мой опекун. И мне следует угождать ему во всем.
Рейф подошел к ней, и внезапно она увидела в его взгляде нечто такое, отчего испытала смущение.
– Во всем? – пробормотал он. – Какой же я счастливый человек!
– Твое счастье, – поспешила пояснить Имоджин, – на дне бутылки, а вовсе не в том, чем тебя может одарить женщина. – Она сделала крошечный глоточек и чуть не задохнулась. – Как ты можешь это пить? Это жжет, как огонь!
– Это-то мне и нравится, – сказал Рейф, улыбаясь ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81