– Мы во всем полагаемся на вас.
– По правде говоря, – отвечала Джиллиан, – я считаю, что домашнее театральное представление – дело сугубо частное. Вы говорите, что хотели пригласить сто человек, ваша светлость?
– Самое меньшее, – кивнул Холбрук.
– Неужели это похоже на частный любительский театр? – спросила ее матушка.
Похоже, герцог страдал от головной боли. Он прикрыл глаза ладонью и пробормотал в ответ что-то невнятное.
– Совершенно согласна, – бодро откликнулась ее мать. – Давайте пригласим пятьдесят. И на этом остановимся. Или, еще лучше, позовем всех сельских жителей, и будет.
– Боюсь, это мероприятие должно носить более публичный характер, – возразил мистер Спенсер со спокойной уверенностью.
Джиллиан посмотрела на него прищурясь. Почему-то этот мужчина с младенцем на руках, по-видимому, всем здесь распоряжался.
– Могу я спросить, почему? – поинтересовалась она.
– Такова наша прихоть, – сказал герцог бесцветным голосом. – Моя мать считала, что театр может вместить и двести зрителей.
Джиллиан вдруг вспомнила, как захватила ее идея поставить спектакль в знаменитом, похожем на шкатулку для драгоценностей театре герцогини Холбрук.
– Сначала надо решить, какую пьесу мы хотим поставить, – сказала она. Она подвинула к себе стопку книг, лежавшую справа от нее. – Я позволила себе вольность привезти несколько пьес.
– Раз у вас в руках томик Софокла, – сказал герцог, – я могу вам сообщить, что моя мать пробовала ставить пьесы греческих драматургов, но на сцене ничего из этого не получалось. Они проваливались. По правде говоря, некоторые из них публика принимала с явным неудовольствием.
– В греческих пьесах есть что-то вульгарное, – согласилась Джиллиан.
Профессор теологии посмотрел на нее, и она почувствовала, что краснеет.
– Неужели можно получать удовольствие от такой пьесы, как «Царь Эдип»? – вопросила она, ощущая себя чопорной занудой.
– И в Библии есть моменты, которые можно счесть в высшей степени непристойными, – сказал он. – И все же она по праву удерживает место среди канонического чтения.
– Я бы выбрала Джорджа Этериджа, – сказала Джиллиан, не считая себя вправе вступать в перепалку по поводу неприличных эпизодов в Священном Писании, – «Модник, или Сэр Форлинг Флаттер».
– Незначительная писанина, – заметил профессор, кривя рот.
Джиллиан сжала губы.
– А как насчет «Школы злословия»?
– Ну, это просто вершина незначительности, нечто вроде барокко.
– А мне очень нравится эта пьеса, – возразила Джиллиан.
– Я ни одной из них не читала, – сказала леди Гризелда. – А стоит ее прочесть? Эти пьесы юмористические или серьезные?
– Юмористические, – ответила Джиллиан одновременно с профессором, который заметил:
– Тривиальные.
– А что бы вы предложили? – спросила Джиллиан.
– Я перерою библиотеку Рейфа, – ответил мистер Спенсер, – и найду достойную. Но это не моя область.
– Мы могли бы попытаться поставить пьесу Шекспира, хотя считаю, что для любителей это слишком сложно. – предложила Джиллиан.
– Шекспир исключен из раннего собрания Бодлианской библиотеки, и не без основания, – заметил профессор. – Доктор Джонсон был первым, кто заметил исключительную непристойность этих пьес. В особенности комедий, прославляющих более всего бесшабашное поведение.
– Такое, например, как способность влюбиться? – спросила леди Гризелда. – Мой дорогой мистер Спенсер, что же нам останется, если мы откажемся от всех человеческих слабостей и причуд?
Джиллиан начинала испытывать сильную неприязнь к профессору и его высокомерным высказываниям об искусстве.
– Может быть, леди Мейтленд и леди Гризелда подумают сегодня вечером над моими предложениями? – сказала она. – Раз мистер Спенсер, похоже, не может предложить ничего менее тривиального.
– О нет, – поспешила возразить леди Гризелда. – Я в этом ничего не понимаю и не хочу с этим связываться. Да и играть не смогла бы. Я не сомневаюсь, что профессиональная актриса справилась бы с любой пьесой, какую бы вы ни выбрали.
– Я и сама не смогу играть перед столь многочисленной аудиторией, поскольку я не замужем, – сказала Джиллиан. – Так как моя мать упрямо отказывалась играть в любительских спектаклях, сколько я ее знаю, должно быть, нам придется просить сыграть вас, леди Гризелда.
– Я готова помогать всем, чем смогу. Но возможно, если бы аудитория состояла только из сельского люда, я и смогла бы, но раз публику приглашают из Лондона…
– Приглашения уже приняты, – послышался голос герцога с дивана, куда он рухнул. И тон его не допускал возражений.
Джиллиан переводила взгляд с бесстрастного лица профессора на бледную физиономию его брата, герцога. Потом со стуком положила стопку привезенных книг.
– Есть в этой постановке нечто такое, что от меня ускользает.
– Понимаю ваше недоумение, – вступила в разговор Имоджин. – Учитывая, что Рейф никогда себя ничем не обременяет.
– Как ты можешь такое говорить? – возмутился герцог.
– Мисс Питен-Адамс, вероятно, знает, что ты никогда не проявлял ни малейшего интереса к любительским спектаклям, – ответила ему леди Мейтленд.
– У меня появился такой интерес, – сказал он упрямо.
– Если вы извините мой скептицизм, ваша светлость, пожалуй, за этим кроется нечто большее, чем внезапно возникший энтузиазм. Откуда эта профессиональная актриса? И кто она?
Джиллиан смотрела прямо в лицо мистера Спенсера. Конечно, он тянул за ниточки марионеток в этом мероприятии. Она не могла ошибиться.
– Ее имя мисс Лоретта Хоз.
– И откуда эта мисс Хоз?
– Мистер Спенсер случайно сбил ее, когда ехал в экипаже, – пояснила Имоджин Мейтленд. – Из-за травмы она потеряла место в «Ковент-Гардене». Поэтому он обещал ей главную роль здесь.
– Это нечто вроде компенсации? – спросила Джиллиан, не выпуская из поля зрения лица мистера Спенсера.
– Именно так.
– Поэтому в главной роли у нас профессиональная актриса, – устало заметил герцог. – Нам надо обсудить что-нибудь еще?
Он встал, слегка покачиваясь.
– Ему надо прилечь, – решительно заметила Гризелда, как только герцог вышел из комнаты. – У меня есть кое-какие соображения, касающиеся спектакля.
– Что вы предлагаете, леди Гризелда? – спросил мистер Спенсер.
– Как насчет рождественской пантомимы? Всем нравится пантомима, и если уровень нашей игры не будет столь высоким, то в пантомиме этого никто не заметит.
– Вы имеете в виду настоящую пантомиму, включая и фарс, и…
– Именно! Это нам отлично подойдет. Все роли обычно отводятся мужчинам, но одну женскую роль мы можем отдать этой молодой особе из Лондона. Она сыграет принцессу или что-то в этом роде. Я уверена, что она будет счастлива, если мы найдем для нее подходящий костюм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– По правде говоря, – отвечала Джиллиан, – я считаю, что домашнее театральное представление – дело сугубо частное. Вы говорите, что хотели пригласить сто человек, ваша светлость?
– Самое меньшее, – кивнул Холбрук.
– Неужели это похоже на частный любительский театр? – спросила ее матушка.
Похоже, герцог страдал от головной боли. Он прикрыл глаза ладонью и пробормотал в ответ что-то невнятное.
– Совершенно согласна, – бодро откликнулась ее мать. – Давайте пригласим пятьдесят. И на этом остановимся. Или, еще лучше, позовем всех сельских жителей, и будет.
– Боюсь, это мероприятие должно носить более публичный характер, – возразил мистер Спенсер со спокойной уверенностью.
Джиллиан посмотрела на него прищурясь. Почему-то этот мужчина с младенцем на руках, по-видимому, всем здесь распоряжался.
– Могу я спросить, почему? – поинтересовалась она.
– Такова наша прихоть, – сказал герцог бесцветным голосом. – Моя мать считала, что театр может вместить и двести зрителей.
Джиллиан вдруг вспомнила, как захватила ее идея поставить спектакль в знаменитом, похожем на шкатулку для драгоценностей театре герцогини Холбрук.
– Сначала надо решить, какую пьесу мы хотим поставить, – сказала она. Она подвинула к себе стопку книг, лежавшую справа от нее. – Я позволила себе вольность привезти несколько пьес.
– Раз у вас в руках томик Софокла, – сказал герцог, – я могу вам сообщить, что моя мать пробовала ставить пьесы греческих драматургов, но на сцене ничего из этого не получалось. Они проваливались. По правде говоря, некоторые из них публика принимала с явным неудовольствием.
– В греческих пьесах есть что-то вульгарное, – согласилась Джиллиан.
Профессор теологии посмотрел на нее, и она почувствовала, что краснеет.
– Неужели можно получать удовольствие от такой пьесы, как «Царь Эдип»? – вопросила она, ощущая себя чопорной занудой.
– И в Библии есть моменты, которые можно счесть в высшей степени непристойными, – сказал он. – И все же она по праву удерживает место среди канонического чтения.
– Я бы выбрала Джорджа Этериджа, – сказала Джиллиан, не считая себя вправе вступать в перепалку по поводу неприличных эпизодов в Священном Писании, – «Модник, или Сэр Форлинг Флаттер».
– Незначительная писанина, – заметил профессор, кривя рот.
Джиллиан сжала губы.
– А как насчет «Школы злословия»?
– Ну, это просто вершина незначительности, нечто вроде барокко.
– А мне очень нравится эта пьеса, – возразила Джиллиан.
– Я ни одной из них не читала, – сказала леди Гризелда. – А стоит ее прочесть? Эти пьесы юмористические или серьезные?
– Юмористические, – ответила Джиллиан одновременно с профессором, который заметил:
– Тривиальные.
– А что бы вы предложили? – спросила Джиллиан.
– Я перерою библиотеку Рейфа, – ответил мистер Спенсер, – и найду достойную. Но это не моя область.
– Мы могли бы попытаться поставить пьесу Шекспира, хотя считаю, что для любителей это слишком сложно. – предложила Джиллиан.
– Шекспир исключен из раннего собрания Бодлианской библиотеки, и не без основания, – заметил профессор. – Доктор Джонсон был первым, кто заметил исключительную непристойность этих пьес. В особенности комедий, прославляющих более всего бесшабашное поведение.
– Такое, например, как способность влюбиться? – спросила леди Гризелда. – Мой дорогой мистер Спенсер, что же нам останется, если мы откажемся от всех человеческих слабостей и причуд?
Джиллиан начинала испытывать сильную неприязнь к профессору и его высокомерным высказываниям об искусстве.
– Может быть, леди Мейтленд и леди Гризелда подумают сегодня вечером над моими предложениями? – сказала она. – Раз мистер Спенсер, похоже, не может предложить ничего менее тривиального.
– О нет, – поспешила возразить леди Гризелда. – Я в этом ничего не понимаю и не хочу с этим связываться. Да и играть не смогла бы. Я не сомневаюсь, что профессиональная актриса справилась бы с любой пьесой, какую бы вы ни выбрали.
– Я и сама не смогу играть перед столь многочисленной аудиторией, поскольку я не замужем, – сказала Джиллиан. – Так как моя мать упрямо отказывалась играть в любительских спектаклях, сколько я ее знаю, должно быть, нам придется просить сыграть вас, леди Гризелда.
– Я готова помогать всем, чем смогу. Но возможно, если бы аудитория состояла только из сельского люда, я и смогла бы, но раз публику приглашают из Лондона…
– Приглашения уже приняты, – послышался голос герцога с дивана, куда он рухнул. И тон его не допускал возражений.
Джиллиан переводила взгляд с бесстрастного лица профессора на бледную физиономию его брата, герцога. Потом со стуком положила стопку привезенных книг.
– Есть в этой постановке нечто такое, что от меня ускользает.
– Понимаю ваше недоумение, – вступила в разговор Имоджин. – Учитывая, что Рейф никогда себя ничем не обременяет.
– Как ты можешь такое говорить? – возмутился герцог.
– Мисс Питен-Адамс, вероятно, знает, что ты никогда не проявлял ни малейшего интереса к любительским спектаклям, – ответила ему леди Мейтленд.
– У меня появился такой интерес, – сказал он упрямо.
– Если вы извините мой скептицизм, ваша светлость, пожалуй, за этим кроется нечто большее, чем внезапно возникший энтузиазм. Откуда эта профессиональная актриса? И кто она?
Джиллиан смотрела прямо в лицо мистера Спенсера. Конечно, он тянул за ниточки марионеток в этом мероприятии. Она не могла ошибиться.
– Ее имя мисс Лоретта Хоз.
– И откуда эта мисс Хоз?
– Мистер Спенсер случайно сбил ее, когда ехал в экипаже, – пояснила Имоджин Мейтленд. – Из-за травмы она потеряла место в «Ковент-Гардене». Поэтому он обещал ей главную роль здесь.
– Это нечто вроде компенсации? – спросила Джиллиан, не выпуская из поля зрения лица мистера Спенсера.
– Именно так.
– Поэтому в главной роли у нас профессиональная актриса, – устало заметил герцог. – Нам надо обсудить что-нибудь еще?
Он встал, слегка покачиваясь.
– Ему надо прилечь, – решительно заметила Гризелда, как только герцог вышел из комнаты. – У меня есть кое-какие соображения, касающиеся спектакля.
– Что вы предлагаете, леди Гризелда? – спросил мистер Спенсер.
– Как насчет рождественской пантомимы? Всем нравится пантомима, и если уровень нашей игры не будет столь высоким, то в пантомиме этого никто не заметит.
– Вы имеете в виду настоящую пантомиму, включая и фарс, и…
– Именно! Это нам отлично подойдет. Все роли обычно отводятся мужчинам, но одну женскую роль мы можем отдать этой молодой особе из Лондона. Она сыграет принцессу или что-то в этом роде. Я уверена, что она будет счастлива, если мы найдем для нее подходящий костюм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81