Они, несомненно, говорили о ней. И по мрачному тону она угадала младшего Крогана. Должно быть, худо быть младшим, когда имение не слишком велико, и, похоже, Кроганы неумело им управляли и были далеки от процветания.
– Да я и задней ноги дьявола не дам за то, что ты думаешь. Пусть даже ты находишь девицу похожей на курносого поросенка! – взревел Кроган-старший, и его слова зазвенели в ушах у Джози. – Пусть она немного круглолица, но настоящий мужчина ценит женщину, у которой на костях есть мясо.
Младший Кроган пробормотал что-то, чего Джози не расслышала. У нее возникло ощущение удушья. Она прижималась к дереву, моля Бога, чтобы ее не заметили, и вцепилась пальцами в шершавую кору так сильно, что чувствовала каждый ее узловатый выступ.
– Нет, и дело не в том, что ты слишком сильно набрался, – сказал старший брат.
К ужасу Джози, они остановились совсем рядом с ней.
– Да она стоуна на три весит больше меня, – решительно возразил младший Кроган. – Я нипочем не женюсь на женщине, способной раздавить меня во сне.
– Ты дурак, вот ты кто. Возможно, она и крепкого сложения, но зато хорошенькая.
– И у нее к тому же острый язычок!
– Но посмотри, как хорошо она сложена, – продолжал старший.
Его брат сплюнул на землю.
– Можешь с таким же успехом посоветовать мне приласкать бочонок с салом.
«Я бы не раздавила, я бы убила тебя, прежде чем дело дойдет до постели», – подумала Джози.
– Ну, может быть, она немножечко пышновата, – согласился старший. – Но Боже всемогущий! Где ты еще найдешь женщину с таким славным приданым? У нее кровная лошадка, унаследованная от отца, да куча гиней от сестер, и если Ардмор называет ее «дочерью этого дома», то есть смысл вспомнить о древних соглашениях. А все вместе дает тебе весьма соблазнительную перспективу, юный Кроган. Не будь дураком. Лопни, но не упусти такой случай.
Юный Кроган пробормотал что-то, чего Джози не разобрала, потому что кровь слишком громко стучала у нее в ушах.
– Да мне плевать на то, что ты ее не хочешь! – снова взревел Кроган-старший, и голос его эхом отразился от камней пустынной дороги. – Она первосортная шотландская свинка. Я бы и сам не прочь как-нибудь потолкаться возле нее и обнюхать ее юбки. Ты должен быть благодарен судьбе за жену, которая никогда не наставит тебе рогов. Давай так и порешим, ты, пустоголовый тупица. А теперь или ты начнешь за девицей ухаживать прямо с завтрашнего утра, или тебе придется сидеть на своей пудингообразной заднице и молить об ужине.
Юный Кроган употребил несколько слов, каких до сих пор Джози не приходилось слышать, но слово «боров» прозвучало вполне отчетливо, как звон колокола.
– Захлопни пасть, – посоветовал его брат. – Тебе будет легко справиться с женщиной, потому что она будет счастлива, если ты будешь вволю кормить ее беконом, и не станет причинять тебе неприятностей. А в свободное время будешь делать что захочешь, и, главное, тебе не придется беспокоиться насчет того, твои ли это детки. Что может быть лучше?
Наконец она услышала, что шаги удаляются. Сапоги зачавкали по грязи – это шел старший Кроган, а за ним последовал и его юный брат.
Джози стояла, прижимаясь к дубу, будто срослась с его корой.
Последнее, что донеслось до ее слуха, – они повернули на изгибе дороги, и вслед за этим раздался возмущенный выкрик Крогана-старшего:
– Ты безмозглый болван!
Глава 12
О вульгарности греческих пьес
Через две недели после последнего запоя Рейф был сух, как Сахара, а в доме было, как в кроличьей норе в апреле. К ужину ожидали приезда мисс Питен-Адамс.
Во всем доме слышался стук молотков, доносившийся из достраивавшегося театра. Бальный зал был полон женщин, занимавшихся шитьем красного бархатного занавеса. Огромный салон был заставлен тонконогими стульями, которые чинили и заново обтягивали тканью. И не важно было, что герцог чувствовал себя как обитатель могилы, а не кроличьего садка.
– Все хотят побывать на нашем представлении, – сказала Гризелда, показывая ему знаком, что прибыло новое послание. – Я получаю письма от людей, которых не приглашала. Хотя едва ли я могу приписать это своему статусу. Твой мистер Спенсер – гвоздь сегодняшней программы. Только о нем и говорят. Ты знал, что его считают самым блестящим человеком, получившим степень в Кембридже, за все время существования университета?
Рейф хмыкнул.
Ему было трудно изображать энтузиазм, что объяснялось непрекращающейся головной болью, жить с которой он пытался научиться.
– Твои подруги будут тянуть жребий, чтобы узнать, кто выйдет за него замуж? – процедил Рейф сквозь зубы, стараясь показать, что его это ничуть не интересует.
– Вовсе нет!
– Почему это? – спросил Рейф, запрокидывая голову на спинку дивана.
– Возможно, ты действуешь из самых лучших побуждений, когда проявляешь такое радушие по отношению к брату, но высший свет не настолько снисходителен. Его происхождение не слишком благородно.
В эту минуту тот, о ком шла речь, прошествовал в гостиную. На сгибе локтя он держал рыжеволосую кроху, демонстрирующую беззубый рот в широкой улыбке.
Рейф видел брата не совсем ясно. По правде сказать, трезвый он чувствовал себя много хуже, чем в самое жестокое утро похмелья. Когда он выпивал стаканчик-другой виски, он спал всю ночь. Теперь же не спал вовсе. Обычно он съедал за завтраком одно-два сытных блюда. Теперь его желудок бунтовал против любой пищи при одной только мысли о ней. Вчера ему удалось, давясь, протолкнуть в себя несколько кусочков хлеба.
Единственное, что стояло между ним и прекрасной дымкой, вызываемой бренди, была эта самая малявка, делавшая ему приветственные знаки ручкой и что-то лепетавшая.
Да, этот ребенок и его брат. И презрение, которое Имоджин, вне всякого сомнения, обрушила бы на его голову. И возможно, самым последним, но не менее важным было желание показать миру, что он способен победить свою привычку.
Между тем он притворялся, что все прекрасно. Он сидел за столом, хотя не ел ничего, а когда наступало время ложиться спать, удалялся в свою комнату мечтать о сне. Время от времени он даже вступал в беседу.
– Где ее няня? – спросил он Гейба, делая попытку завести разговор. Как он ни старался, не мог вспомнить имени племянницы.
– Я дал ей отставку, – ответил брат. – Она оказалась некомпетентной и недоброй.
– Ладно, – согласился Рейф. И тотчас же сообразил, что, вероятно, требуются еще какие-то слова. – А что она сделала?
– Сегодня я снова застал Мэри плачущей, – ответил Гейб.
Рейф сознавал, что сейчас его мозги работают крайне медленно, но все же счел, что в поведении Гейба было нечто странное.
– В таком случае, – спросил он, изо всех сил стараясь сформулировать свой вопрос, несмотря на то что в виски его будто били молотом, – кто будет заботиться о ребенке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Да я и задней ноги дьявола не дам за то, что ты думаешь. Пусть даже ты находишь девицу похожей на курносого поросенка! – взревел Кроган-старший, и его слова зазвенели в ушах у Джози. – Пусть она немного круглолица, но настоящий мужчина ценит женщину, у которой на костях есть мясо.
Младший Кроган пробормотал что-то, чего Джози не расслышала. У нее возникло ощущение удушья. Она прижималась к дереву, моля Бога, чтобы ее не заметили, и вцепилась пальцами в шершавую кору так сильно, что чувствовала каждый ее узловатый выступ.
– Нет, и дело не в том, что ты слишком сильно набрался, – сказал старший брат.
К ужасу Джози, они остановились совсем рядом с ней.
– Да она стоуна на три весит больше меня, – решительно возразил младший Кроган. – Я нипочем не женюсь на женщине, способной раздавить меня во сне.
– Ты дурак, вот ты кто. Возможно, она и крепкого сложения, но зато хорошенькая.
– И у нее к тому же острый язычок!
– Но посмотри, как хорошо она сложена, – продолжал старший.
Его брат сплюнул на землю.
– Можешь с таким же успехом посоветовать мне приласкать бочонок с салом.
«Я бы не раздавила, я бы убила тебя, прежде чем дело дойдет до постели», – подумала Джози.
– Ну, может быть, она немножечко пышновата, – согласился старший. – Но Боже всемогущий! Где ты еще найдешь женщину с таким славным приданым? У нее кровная лошадка, унаследованная от отца, да куча гиней от сестер, и если Ардмор называет ее «дочерью этого дома», то есть смысл вспомнить о древних соглашениях. А все вместе дает тебе весьма соблазнительную перспективу, юный Кроган. Не будь дураком. Лопни, но не упусти такой случай.
Юный Кроган пробормотал что-то, чего Джози не разобрала, потому что кровь слишком громко стучала у нее в ушах.
– Да мне плевать на то, что ты ее не хочешь! – снова взревел Кроган-старший, и голос его эхом отразился от камней пустынной дороги. – Она первосортная шотландская свинка. Я бы и сам не прочь как-нибудь потолкаться возле нее и обнюхать ее юбки. Ты должен быть благодарен судьбе за жену, которая никогда не наставит тебе рогов. Давай так и порешим, ты, пустоголовый тупица. А теперь или ты начнешь за девицей ухаживать прямо с завтрашнего утра, или тебе придется сидеть на своей пудингообразной заднице и молить об ужине.
Юный Кроган употребил несколько слов, каких до сих пор Джози не приходилось слышать, но слово «боров» прозвучало вполне отчетливо, как звон колокола.
– Захлопни пасть, – посоветовал его брат. – Тебе будет легко справиться с женщиной, потому что она будет счастлива, если ты будешь вволю кормить ее беконом, и не станет причинять тебе неприятностей. А в свободное время будешь делать что захочешь, и, главное, тебе не придется беспокоиться насчет того, твои ли это детки. Что может быть лучше?
Наконец она услышала, что шаги удаляются. Сапоги зачавкали по грязи – это шел старший Кроган, а за ним последовал и его юный брат.
Джози стояла, прижимаясь к дубу, будто срослась с его корой.
Последнее, что донеслось до ее слуха, – они повернули на изгибе дороги, и вслед за этим раздался возмущенный выкрик Крогана-старшего:
– Ты безмозглый болван!
Глава 12
О вульгарности греческих пьес
Через две недели после последнего запоя Рейф был сух, как Сахара, а в доме было, как в кроличьей норе в апреле. К ужину ожидали приезда мисс Питен-Адамс.
Во всем доме слышался стук молотков, доносившийся из достраивавшегося театра. Бальный зал был полон женщин, занимавшихся шитьем красного бархатного занавеса. Огромный салон был заставлен тонконогими стульями, которые чинили и заново обтягивали тканью. И не важно было, что герцог чувствовал себя как обитатель могилы, а не кроличьего садка.
– Все хотят побывать на нашем представлении, – сказала Гризелда, показывая ему знаком, что прибыло новое послание. – Я получаю письма от людей, которых не приглашала. Хотя едва ли я могу приписать это своему статусу. Твой мистер Спенсер – гвоздь сегодняшней программы. Только о нем и говорят. Ты знал, что его считают самым блестящим человеком, получившим степень в Кембридже, за все время существования университета?
Рейф хмыкнул.
Ему было трудно изображать энтузиазм, что объяснялось непрекращающейся головной болью, жить с которой он пытался научиться.
– Твои подруги будут тянуть жребий, чтобы узнать, кто выйдет за него замуж? – процедил Рейф сквозь зубы, стараясь показать, что его это ничуть не интересует.
– Вовсе нет!
– Почему это? – спросил Рейф, запрокидывая голову на спинку дивана.
– Возможно, ты действуешь из самых лучших побуждений, когда проявляешь такое радушие по отношению к брату, но высший свет не настолько снисходителен. Его происхождение не слишком благородно.
В эту минуту тот, о ком шла речь, прошествовал в гостиную. На сгибе локтя он держал рыжеволосую кроху, демонстрирующую беззубый рот в широкой улыбке.
Рейф видел брата не совсем ясно. По правде сказать, трезвый он чувствовал себя много хуже, чем в самое жестокое утро похмелья. Когда он выпивал стаканчик-другой виски, он спал всю ночь. Теперь же не спал вовсе. Обычно он съедал за завтраком одно-два сытных блюда. Теперь его желудок бунтовал против любой пищи при одной только мысли о ней. Вчера ему удалось, давясь, протолкнуть в себя несколько кусочков хлеба.
Единственное, что стояло между ним и прекрасной дымкой, вызываемой бренди, была эта самая малявка, делавшая ему приветственные знаки ручкой и что-то лепетавшая.
Да, этот ребенок и его брат. И презрение, которое Имоджин, вне всякого сомнения, обрушила бы на его голову. И возможно, самым последним, но не менее важным было желание показать миру, что он способен победить свою привычку.
Между тем он притворялся, что все прекрасно. Он сидел за столом, хотя не ел ничего, а когда наступало время ложиться спать, удалялся в свою комнату мечтать о сне. Время от времени он даже вступал в беседу.
– Где ее няня? – спросил он Гейба, делая попытку завести разговор. Как он ни старался, не мог вспомнить имени племянницы.
– Я дал ей отставку, – ответил брат. – Она оказалась некомпетентной и недоброй.
– Ладно, – согласился Рейф. И тотчас же сообразил, что, вероятно, требуются еще какие-то слова. – А что она сделала?
– Сегодня я снова застал Мэри плачущей, – ответил Гейб.
Рейф сознавал, что сейчас его мозги работают крайне медленно, но все же счел, что в поведении Гейба было нечто странное.
– В таком случае, – спросил он, изо всех сил стараясь сформулировать свой вопрос, несмотря на то что в виски его будто били молотом, – кто будет заботиться о ребенке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81