— Быть банкиром так же плохо, если не хуже, чем быть строителем. Хардинги не торгуют, черт возьми! Хардинги не плебеи! Теодор, ты пускаешься во все эти сомнительные предприятия, только чтобы досадить мне!
— Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, как вы говорите, отец, — ухмыльнулся Теодор. — Отец, я уже взрослый человек. И я ваш младший сын. Как бы вы хотели, чтобы я жил?
— Я выплачиваю вам содержание, а когда я умру, то же самое будет делать ваш брат, — твердо сказал граф. — Пэры не занимаются торговлей. Пэры не занимаются накопительством. Это не в наших правилах.
— Перед вами тот пэр, который не только торгует, продает, покупает и занимается строительством, но и копит деньги, — в сердцах заявил Блэйк. — И я отказываюсь быть в постоянной зависимости от вас и Джона. Кроме того, меня вовсе не волнует, как принято жить в обществе и что оно думает обо мне.
— Мне это стало ясно двадцать лет назад, когда восьмилетним сорванцом ты решил убежать к индейцам. — Граф покачал головой.
— Я вовсе не собирался убегать от вас, — улыбнулся Теодор, — я ведь сообщил вам о своих планах.
— К счастью, — усмехнулся граф.
— Уже в восемь лет Блэйк мечтал о независимости, — вступил в разговор Джон.
— Думаю, что вы мне не поверите, но мне очень хотелось посмотреть мир, и я до сих пор сокрушаюсь, что Талли водворил меня домой.
— Благодарю Бога за то, что он позволил Талли это сделать, — сказал Джон и повернулся к отцу: — Отец, вам не удастся заставить Теодора мыслить иначе, чем он до сих пор это делал. Он никогда не повиновался вам. Он выродок в нашей семье, черная овца, которой он сам себя и провозгласил, разве вы не помните?
— Разве можно об этом забыть, — взволнованно произнес граф и рубанул рукой воздух. — Вы совершали поступки один другого хуже, — сказал граф, обращаясь к младшему сыну, — и я надеялся, что это прекратится, когда ты повзрослеешь. Но разве что-нибудь изменилось? Сперва я был вынужден объяснять всему свету, что мой сын торгует в Китае. Семь лет назад это было главной темой кулуарных обсуждений во время заседаний палаты лордов. Но через три года мне пришлось объяснять уважаемым лордам, что вы прекратили торговать и купили банк. Все были в шоке! Премьер-министр даже переспросил меня, правильно ли он понял, что мой сын принялся ссужать деньги под проценты.
— Да, отец, я делал деньги! — ответил Теодор. Джон едва не зарычал.
Граф покраснел от гнева:
— Не смей произносить эти слова, пока ты находишься в этом доме! Потому что теперь мне приходится объяснять, что ты начал строить дома в Ист-Энде.
— Отец, вы когда-нибудь были в Ист-Энде? — насмешливо спросил Блэйк. — Вам когда-нибудь приходило в голову заглянуть в Сент-Джилс, Саутварк?
Старший Хардинг замер. Затем он стукнул кулаком по бюро:
— Мне бы хотелось, чтобы ты, Теодор, кое-что понял. Я был одним из первых и немногих, кто способствовал принятию «Акта 32 — х», после чего стало возможным принять некоторые законодательные меры в поддержку бедных. За последние двадцать лет я входил в тридцать комиссий по проверке разных областей жизни беднейших слоев населения нашей страны, я изучал жизнь фабричных рабочих, шахтеров, коммивояжеров, женщин и детей. Поэтому не спрашивай меня, бывал ли я на задворках Лондона!
— Неужели вы там были? — с вызовом спросил Блэйк.
Джон широко раскрыл глаза. Граф не шелохнулся. В кабинете воцарилось тяжелое молчание, прерываемое только тиканьем напольных часов. Даже Блэйк пожалел о своей несдержанности.
К счастью, как раз в это время распахнулись массивные тиковые двери, и на пороге появилась графиня. Сюзанна переводила глаза с мужа на своих двух сыновей. Она была лет на десять моложе графа. Волосы у нее были такие же светлые, как у Джона. На графине было светло-голубое утреннее платье, в ушах сияли сапфировые серьги, руки украшало только обручальное кольцо.
— Сначала я слышала голоса, доносящиеся отсюда, но потом меня поразила совершенно неестественная тишина.
Голос графини был тихим и мелодичным и вполне соответствовал ее облику.
— Здравствуйте, мама! — Первым навстречу графине подался Блэйк. Он в несколько прыжков пересек кабинет, поймал руку матери и нежно прикоснулся губами к ее щеке. — Простите мне мой вид, но дорога была долгой и грязной. А вы прекрасны как всегда.
— А ты как всегда быстр и ироничен, — с улыбкой ответила Сюзанна Блэйк, графиня Хардинг. — Ты вовсе не выглядишь изможденным долгим путешествием. Думаю, что за время пути ты успел сразить два-три дамских сердца.
— Я отношу вашу похвалу на счет своего портного. Что касается сердец, то мне это неизвестно.
Сюзанна улыбалась, глядя на младшего сына.
— Я так рада, что ты, Блэйк, приехал. Мы так давно не собирались все вместе! Да, кстати… я вам не помешала?
Граф с треском захлопнул крышку бюро.
— Дорогая, ты не ошиблась, задав этот вопрос. Знаешь ли ты, что твой сын занялся строительством домов?! Чего еще от него ждать?!
— Может, небеса упадут? — шутливо спросила графиня.
Джон и Блэйк рассмеялись. Граф нахмурился. Сюзанна подошла к мужу и тронула его за плечо.
— Каковы наши планы, мадам? — спросил Хар-динг, выпустив, наконец, пар. Как и Джон, он был одет в простые брюки и сапоги.
— У нас гости — сэр Томас Гудвин и его молодая жена. Я оставила их на попечение Катарины. Пожалуйста, пойди и поздоровайся с ними.
Граф со вздохом направился к двери.
— Боже, я и не подозревал, что Гудвин еще жив. В прошлом году мы, кажется, с ним не виделись, не так ли?
— Тогда он был болен. Но сегодня он весьма оживлен, хотя выглядит не очень хорошо.
— Мама, сэру Томасу уже семьдесят, — напомнил Джон.
Сюзанна слегка замялась, остановившись возле двери, и, помедлив, сказала:
— Думаю, нелишне вас предупредить: его жена — совсем не то, что вы думаете.
— А что мы думаем? — словно предвкушая развлечение, спросил Блэйк.
— Не думаю, что леди Гудвин уже успела отметить свое восемнадцатилетие, — после изрядной паузы сообщила графиня.
Блэйк и Джон переглянулись и расхохотались.
— Не плохо для семидесятилетнего старика! — прищелкнул языком Блэйк.
— Я и не подозревал, что старик Гудвин в такой степени в своем уме! — ухмыльнулся Джон.
— Кроме того… она… немного не такая… — добавила Сюзанна. Вид у нее был озабоченный.
Глава 2
Виолетта испытывала страх и благоговение одновременно. Ей еще никогда в жизни не доводилось бывать в таких богатых домах.
Вся съежившись, она сидела в гостиной на диванчике, обтянутом желтым бархатом, ни слова не слыша из той светской беседы, состоящей главным образом из обмена любезностями, которую вели Катарина Деафильд, друг семьи Хардингов, с сэром Томасом. Виолетта, широко раскрыв глаза, пожирала каждую деталь убранства гостиной, которая занимала места не меньше, чем весь первый этаж в ее нынешнем доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, как вы говорите, отец, — ухмыльнулся Теодор. — Отец, я уже взрослый человек. И я ваш младший сын. Как бы вы хотели, чтобы я жил?
— Я выплачиваю вам содержание, а когда я умру, то же самое будет делать ваш брат, — твердо сказал граф. — Пэры не занимаются торговлей. Пэры не занимаются накопительством. Это не в наших правилах.
— Перед вами тот пэр, который не только торгует, продает, покупает и занимается строительством, но и копит деньги, — в сердцах заявил Блэйк. — И я отказываюсь быть в постоянной зависимости от вас и Джона. Кроме того, меня вовсе не волнует, как принято жить в обществе и что оно думает обо мне.
— Мне это стало ясно двадцать лет назад, когда восьмилетним сорванцом ты решил убежать к индейцам. — Граф покачал головой.
— Я вовсе не собирался убегать от вас, — улыбнулся Теодор, — я ведь сообщил вам о своих планах.
— К счастью, — усмехнулся граф.
— Уже в восемь лет Блэйк мечтал о независимости, — вступил в разговор Джон.
— Думаю, что вы мне не поверите, но мне очень хотелось посмотреть мир, и я до сих пор сокрушаюсь, что Талли водворил меня домой.
— Благодарю Бога за то, что он позволил Талли это сделать, — сказал Джон и повернулся к отцу: — Отец, вам не удастся заставить Теодора мыслить иначе, чем он до сих пор это делал. Он никогда не повиновался вам. Он выродок в нашей семье, черная овца, которой он сам себя и провозгласил, разве вы не помните?
— Разве можно об этом забыть, — взволнованно произнес граф и рубанул рукой воздух. — Вы совершали поступки один другого хуже, — сказал граф, обращаясь к младшему сыну, — и я надеялся, что это прекратится, когда ты повзрослеешь. Но разве что-нибудь изменилось? Сперва я был вынужден объяснять всему свету, что мой сын торгует в Китае. Семь лет назад это было главной темой кулуарных обсуждений во время заседаний палаты лордов. Но через три года мне пришлось объяснять уважаемым лордам, что вы прекратили торговать и купили банк. Все были в шоке! Премьер-министр даже переспросил меня, правильно ли он понял, что мой сын принялся ссужать деньги под проценты.
— Да, отец, я делал деньги! — ответил Теодор. Джон едва не зарычал.
Граф покраснел от гнева:
— Не смей произносить эти слова, пока ты находишься в этом доме! Потому что теперь мне приходится объяснять, что ты начал строить дома в Ист-Энде.
— Отец, вы когда-нибудь были в Ист-Энде? — насмешливо спросил Блэйк. — Вам когда-нибудь приходило в голову заглянуть в Сент-Джилс, Саутварк?
Старший Хардинг замер. Затем он стукнул кулаком по бюро:
— Мне бы хотелось, чтобы ты, Теодор, кое-что понял. Я был одним из первых и немногих, кто способствовал принятию «Акта 32 — х», после чего стало возможным принять некоторые законодательные меры в поддержку бедных. За последние двадцать лет я входил в тридцать комиссий по проверке разных областей жизни беднейших слоев населения нашей страны, я изучал жизнь фабричных рабочих, шахтеров, коммивояжеров, женщин и детей. Поэтому не спрашивай меня, бывал ли я на задворках Лондона!
— Неужели вы там были? — с вызовом спросил Блэйк.
Джон широко раскрыл глаза. Граф не шелохнулся. В кабинете воцарилось тяжелое молчание, прерываемое только тиканьем напольных часов. Даже Блэйк пожалел о своей несдержанности.
К счастью, как раз в это время распахнулись массивные тиковые двери, и на пороге появилась графиня. Сюзанна переводила глаза с мужа на своих двух сыновей. Она была лет на десять моложе графа. Волосы у нее были такие же светлые, как у Джона. На графине было светло-голубое утреннее платье, в ушах сияли сапфировые серьги, руки украшало только обручальное кольцо.
— Сначала я слышала голоса, доносящиеся отсюда, но потом меня поразила совершенно неестественная тишина.
Голос графини был тихим и мелодичным и вполне соответствовал ее облику.
— Здравствуйте, мама! — Первым навстречу графине подался Блэйк. Он в несколько прыжков пересек кабинет, поймал руку матери и нежно прикоснулся губами к ее щеке. — Простите мне мой вид, но дорога была долгой и грязной. А вы прекрасны как всегда.
— А ты как всегда быстр и ироничен, — с улыбкой ответила Сюзанна Блэйк, графиня Хардинг. — Ты вовсе не выглядишь изможденным долгим путешествием. Думаю, что за время пути ты успел сразить два-три дамских сердца.
— Я отношу вашу похвалу на счет своего портного. Что касается сердец, то мне это неизвестно.
Сюзанна улыбалась, глядя на младшего сына.
— Я так рада, что ты, Блэйк, приехал. Мы так давно не собирались все вместе! Да, кстати… я вам не помешала?
Граф с треском захлопнул крышку бюро.
— Дорогая, ты не ошиблась, задав этот вопрос. Знаешь ли ты, что твой сын занялся строительством домов?! Чего еще от него ждать?!
— Может, небеса упадут? — шутливо спросила графиня.
Джон и Блэйк рассмеялись. Граф нахмурился. Сюзанна подошла к мужу и тронула его за плечо.
— Каковы наши планы, мадам? — спросил Хар-динг, выпустив, наконец, пар. Как и Джон, он был одет в простые брюки и сапоги.
— У нас гости — сэр Томас Гудвин и его молодая жена. Я оставила их на попечение Катарины. Пожалуйста, пойди и поздоровайся с ними.
Граф со вздохом направился к двери.
— Боже, я и не подозревал, что Гудвин еще жив. В прошлом году мы, кажется, с ним не виделись, не так ли?
— Тогда он был болен. Но сегодня он весьма оживлен, хотя выглядит не очень хорошо.
— Мама, сэру Томасу уже семьдесят, — напомнил Джон.
Сюзанна слегка замялась, остановившись возле двери, и, помедлив, сказала:
— Думаю, нелишне вас предупредить: его жена — совсем не то, что вы думаете.
— А что мы думаем? — словно предвкушая развлечение, спросил Блэйк.
— Не думаю, что леди Гудвин уже успела отметить свое восемнадцатилетие, — после изрядной паузы сообщила графиня.
Блэйк и Джон переглянулись и расхохотались.
— Не плохо для семидесятилетнего старика! — прищелкнул языком Блэйк.
— Я и не подозревал, что старик Гудвин в такой степени в своем уме! — ухмыльнулся Джон.
— Кроме того… она… немного не такая… — добавила Сюзанна. Вид у нее был озабоченный.
Глава 2
Виолетта испытывала страх и благоговение одновременно. Ей еще никогда в жизни не доводилось бывать в таких богатых домах.
Вся съежившись, она сидела в гостиной на диванчике, обтянутом желтым бархатом, ни слова не слыша из той светской беседы, состоящей главным образом из обмена любезностями, которую вели Катарина Деафильд, друг семьи Хардингов, с сэром Томасом. Виолетта, широко раскрыв глаза, пожирала каждую деталь убранства гостиной, которая занимала места не меньше, чем весь первый этаж в ее нынешнем доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92