Утвердительный кивок Летиции не оставил никаких сомнений.
– И, кажется, немало. В одном из баулов я нашла запрятанную под новыми платьями пустую глиняную бутылку.
– А я считала, что ей хорошо. Отчасти поэтому согласилась остаться. Мать казалась такой довольной – гораздо более довольной, чем дома, в Бельведере. Несмотря на затворничество, обзавелась подругами. Эта болтушка Капе все время разговаривает с ней по-французски, и что ни день, то гостит у нас. Лорд Бельдан из кожи вон лезет, чтобы угодить матушке. Совсем ее испортил новыми нарядами и драгоценностями.
– Что правда, то правда: сир любыми способами выражает благодарность графине, но это ни на волос не улучшает положения. Наоборот, все только хуже. Демоны графини де Монфор поедают ее изнутри. И пока их не изгонят, любые забавы извне им только на руку.
– Моя вина, – огорчилась Франческа. – Следовало давно увезти ее домой. Два месяца во Флоренции. Каждое утро собираюсь в дорогу, однако вечером опять ложусь в постель Арнонкура.
Брови служанки удивленно взлетели, и Франческа поспешила объяснить:
– Я имела в виду: остаюсь в его доме. Что-нибудь обязательно задерживает. Сначала леди Лючия, которая прежде занималась управлением палаццо. Теперь она не в состоянии этого делать, и мне постепенно все приходится брать на себя. Один за другим она отдает мне ключи: от кухни, от кладовой, от сундуков с деньгами, серебром, полотном. Кажется, я собрала уже все. Взгляни, как преобразилась моя комната.
Летиция повела вокруг глазами и заключила:
– Когда мы приехали, она выглядела пустоватой. А теперь сюда словно перенесли все веши графини Донати.
– Но их вполне возможно перенести обратно, если я решу ехать домой. Падре Гаска пишет длинные письма и советует задержаться, но я знаю, что меня ждут мои травы. И матери там будет лучше.
Летиция ничего не ответила. Этот категоричный тон она слышала много раз и прежде. Но тогда леди Бланш остерегалась чарки. Теперь обстоятельства изменились и заставляли собираться в дорогу.
– Попробуйте уговорить матушку поехать вместе с вами, когда снова решите навестить молельную келью леди Беатрис, – наконец посоветовала она. – Я слышала, что там бывают благородные дамы, которые проводят утро в исповеди.
– Попробую, – с сомнением улыбнулась Франческа. – Но обычно матушка отказывалась, когда мы звали ее с собой.
Но на этот раз Бланш неожиданно согласилась. Первой в назначенный час вышла во двор и, поджидая дочь, нервно расхаживала взад и вперед.
– Подходящее время для раскаяния, – проговорила она, целуя Франческу в щеку. Дочь согласно кивнула. Теперь серые утренние туманы озаряли теплые, золотистые краски осени, а сумрачные дни возвещали о приближении тосканской зимы. Красивые мраморные солнечные часы показывали едва три, а светило уже клонилось к закату.
Бланш поежилась.
– Как ты думаешь, это не кощунство, что мне захотелось надеть отороченный мехом плащ? Впрочем, что я спрашиваю? По словам мадам Капе, ты почти ничего не приняла из присланного ею. И сир жаловался, что ты слишком строга к себе. Говорил, что недостаточно отплатил за то, что ты спасла его жизнь и жизнь его брата. А теперь ты занимаешься его хозяйством, отчего он чувствует себя в еще большем долгу.
– Меня мало интересуют наряды, – не слишком искренне ответила Франческа. – И нет ни малейшего желания ставить себя в еще большую зависимость от человека, которому я не доверяю. Флоренция – приятный город, и я здесь, похоже, нужна. Можно считать, что я оправдала свое содержание.
– Как ты похожа на отца, – грустно улыбнулась Бланш. – Такая же непреклонная. Он бы ответил так же и почти теми же словами. Господь наградил вас несгибаемой силой.
Франческа открыла было рот, чтобы признаться матери, что она вовсе не сильная. Наоборот, только из-за своей слабости ей приходилось держать Бельдана Арнонкура на таком расстоянии. Но тут она увидела на противоположном конце двора спешивших к ним Лючию и Элеонору. Обе раскраснелись от холода и согревали руки в перчатках с оторочкой из лисьего меха.
– Ну, вперед! – раскатисто пропела Лючия, но, вспомнив, что они направлялись к исповеди, продолжила гораздо сдержаннее: – Поедем, как пристало благовоспитанным дамам, не спеша.
– Лючия, – обратилась к подруге Франческа, когда они покинули двор палаццо, – мне надо тебе кое-что сказать. Это очень важно.
– Пожалуйста, – отозвалась подруга, проникаясь важностью своей миссии. – Исповедуйся.
– Мне пора уезжать. – Заметив недоверчивый взгляд Лючии, Франческа поспешила закончить: – Знаю, знаю, я твердила одно и то же все последние недели. Но сейчас в самом деле настало время. Приближаются первые морозы. Меня ждут в Бельведере.
К ее удивлению, Лючия, которая до этого использовала любой предлог, чтобы подольше задержать подругу, просто спросила:
– Дело в твоей матери? Или в сире?
Франческа собралась возразить, но, вспомнив о святой цели их поездки, оглянулась и, убедившись, что их никто не слышит, ответила:
– И в той, и в другом.
– Так я и думала, – кивнула Лючия. – Все собиралась предупредить Арнонкура, что он поступает неправильно, пытаясь подкупить французскими безделушками твою матушку и таким образом удержать тебя при себе. Хотела ему посоветовать объясниться с тобой.
– Он уже объяснился.
– И что же?
– Я чуть не вызвала его на дуэль. – Франческа хотела, чтобы подруга поняла, что она за женщина. – Его намерения оказались недостойными.
– Неужели? – изумилась графиня Донати. – Разве лорд Бельдан способен на недостойный поступок?
– Он предложил мне стать его любовницей. И не в первый раз. О замужестве и речи не шло. Я – вещь подержанная. Некогда была помолвлена с его младшим братом. А теперь, немолодая и бедная, должна радоваться любому знаку внимания. В жены он желает получить кого-нибудь получше. Чистую и прекрасную, вроде твоей сестры Элеоноры.
– Элеоноры? – изумилась Лючия и разразилась смехом. – Ты сильно ошибаешься. Но оставим это. Вернемся к тебе и сиру Арнонкуру. В его чувствах к тебе я уверена. Но каковы твои чувства к нему?
– Я его ненавижу. И ненавидела всегда за то, что он разрушил нашу помолвку с Ги, – быстро ответила Франческа и, смутившись, продолжала гораздо медленнее: – Хотя, постой. С тех пор как он объявился в Бельведере, все изменилось. В нем есть какая-то притягательность. Я хотела бы его ненавидеть, но не могу. Вот мать действительно до сих пор его ненавидит. Это очень странно, потому что она так много от него принимает. Но дары только разжигают в ней ненависть.
Женщины помолчали, и некоторое время раздавался лишь стук копыт по мощеной мостовой. Первой возобновила разговор Лючия:
– А теперь? Что ты чувствуешь к нему теперь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83