— Это не входит в круг обязанностей жены.
Жоржи была несказанно рада, что Симон жив и у нее не было иных обязанностей, кроме как быть женой.
— Я хочу быть ассистентом, если Моррису потребуется моя помощь.
— Тогда я в надежных руках. Давайте поскорее покончим с этим малоприятным делом.
Маркиз выпил полстакана бренди и кивнул Моррису.
Жоржи побелела, когда увидела, как Моррис сделал надрез скальпелем. Она поспешила сесть, чтобы не потерять сознание. Во время всей операции Симон не двигался и не жаловался. Когда мушкетная пуля была наконец удалена, рана промыта бренди и зашита, Симон поблагодарил Морриса так, словно тот оказал ему самую заурядную услугу. После этого он почти сразу погрузился в беспокойный сон, а когда проснулся ночью, попросил Жоржи, чтобы она легла рядом с ним.
Жоржи не на шутку всполошилась — у нее возникли опасения, уж не стало ли Симону хуже. Она осторожно прилегла рядом.
— Вот теперь я могу спать, — шепотом сказал Симон, погладив ей щеку тыльной стороной ладони. — Не покидай меня.
«Ты не покидай меня», — подумала она. Меланхолические нотки в его голосе снова ее встревожили. Заснуть она не могла и, повернувшись на бок, всю ночь наблюдала за ним, за тем, как он дышит, как поднимается и опускается его грудь, за цветом его лица и рук, лежащих поверх покрывала. Она всей душой переживала за человека, которого любила. Если бы молитвы могли помочь, Жоржи готова была бы молиться за каждого солдата, который сражался при Ватерлоо. Но самые жаркие молитвы она готова была вознести и возносила за человека, без которого — и это Жоржи твердо знала — она не может жить.
Когда наступило утро, Симон открыл глаза и, увидев возле себя жену, улыбнулся радостно и счастливо. В его взгляде читалась любовь, и от этого весь мир показался Жоржи светлым и солнечным.
Однако его выздоровление шло медленно — слишком много крови потерял он в момент ранения и после. В первые дни он был слаб и вял. Жоржи постоянно находилась при нем и почти не спала пять первых ночей. Когда у Симона возникало желание заговорить, она разговаривала с ним, когда он умолкал, она просто держала его руку. К концу недели он почувствовал себя лучше, и даже постоянно озабоченное лицо Морриса прояснилось.
— Я думаю, мы избежали заражения, миледи, — негромко сказал Моррис как-то утром, когда они готовили для Симона завтрак в соседней комнате.
Жоржи облегченно вздохнула.
— Ах, как здорово, как это здорово! — повторяла она со счастливой улыбкой.
— Должно быть, на будущей неделе его светлость уже сможет вынести путешествие.
— Пусть остается на месте столько, сколько нужно, Моррис. Не будем торопиться. Пусть мы пробудем здесь целый месяц, это не важно, лишь бы мой муж поправился.
Однако у Симона были другие планы. Ему надоело чувствовать себя беспомощным инвалидом.
— Найди карету, — распорядился он на следующий день. — Я хочу вернуться в Брюссель.
Ехали они медленно, с частыми остановками, чтобы Симон мог передохнуть, — дорога, по которой прошли две армии, была в безобразном состоянии.
Прибыв в Брюссель, они узнали, что Наполеон отрекся от престола и союзные армии двигались на Париж.
— Однако ты останешься здесь, — решительно сказала Жоржи, увидев засветившийся интерес в глазах Симона.
Он не стал возражать, понимая, что в целом война закончилась. Теперь дело в свои руки возьмут политики. Еще не изгладились из его памяти утомительные дискуссии в Вене, и все более заманчивым казалось возвращение в его дом в Йоркшире.
— Как ты относишься к тому, чтобы на месячишко съездить в Йоркшир, пока по Франции все еще маршируют армии?
— Если ты считаешь, что в твоей семье не будут возражать…
— При чем здесь семья?
— Ну хорошо, — улыбнулась Жоржи. — Йоркшир — это звучит очень привлекательно.
— Ты хочешь, чтобы ребенок родился в Лионе?
— Да, если в стране будет мир. Рождение ребенка будет означать своего рода возрождение моей семьи.
— Мы посмотрим, как будут развиваться события, и, если станет возможно, отправимся в Лион.
— Ты во всем идешь мне навстречу.
— Мне доставляет удовольствие делать тебе приятное.
Жоржи догадалась по его тону, что именно он имеет в виду.
— Даже и не думай! Ты еще полностью не поправился.
— Позволь мне самому судить об этом, — с улыбкой возразил Симон.
Жоржи некоторое время изучающе смотрела на него.
— Я не уверена, что ты достаточно благоразумен, чтобы судить об этом.
— Если бы я был слишком благоразумен, я бы не встретил тебя, — добродушно проворчал Симон. — Есть свои плюсы и в неблагоразумии. — Он приподнял черные брови и добавил: — Уважь меня, любимая. Ведь прошло уже столько времени.
— Я знаю. — Жоржи вдруг ощутила сладостные токи в теле. — Но, милый… ты и в самом деле чувствуешь в себе достаточно сил?
— Если я потеряю сознание, приведи меня в чувство поцелуем.
Однако Симон сознания не потерял. Он оказался обольстительно здоровым, и вскоре Жоржи почувствовала накат волны ошеломительно-сладостного оргазма.
После нескольких оргазмов, когда она наконец почувствовала себя удовлетворенной, Симон скатился с нее и, лежа на спине, сказал:
— Может, тебе будет интересно заглянуть под свои подушки?
Жоржи сумела лишь томно приподнять ресницы.
— Чуть позже, — шепотом сказала она.
— Тебе это понравится.
— В такой же степени, как нравишься мне ты? — пробормотала она и, улыбаясь, повернула к нему голову.
Симон хмыкнул:
— Нет, но все равно понравится.
Заглушив стон, ибо у нее не было сейчас сил даже пошевелиться, она запустила руку под подушку и достала оттуда изящную кожаную шкатулку.
— Этого не следовало делать, — прошептала Жоржи.
Симон лишь улыбнулся в ответ.
— Симон! — воскликнула она, открыв шкатулку и обнаружив там великолепные бриллиантовые серьги и ожерелье. — Да они просто восхитительны!
— Я обещал их тебе в Вене. У меня такое ощущение, что это я выиграл твое пари.
— Мы оба выиграли.
— Выиграли мы все трое, — поправил Симон и погладил Жоржи по слегка наметившемуся животу. — Я счастливейший из мужчин.
— Да, — тихо проговорила она и придвинулась к Симону поближе, размышляя о тех случайностях, которые привели к их встрече, о благосклонной фортуне и об ангелах-хранителях, которые следовали за ним близ Ватерлоо. — Судьба была добра к нам. И теперь мы едем домой.
— Хорошо бы теперь судьба позаботилась о моих противных родственниках! — усмехнулся он.
— Хочешь, чтобы я защитила тебя? — пошутила Жоржи. — Моррис, я думаю, подтвердит, насколько я безжалостная.
— Ах, ты, моя защитница и спасительница!
— С этого момента, милорд, вы можете чувствовать себя в полной безопасности, — игривым тоном заявила Жоржи.
Он так себя и чувствовал, но дело было не в каких-то страхах, а в любви, о существовании которой он еще недавно даже не подозревал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Жоржи была несказанно рада, что Симон жив и у нее не было иных обязанностей, кроме как быть женой.
— Я хочу быть ассистентом, если Моррису потребуется моя помощь.
— Тогда я в надежных руках. Давайте поскорее покончим с этим малоприятным делом.
Маркиз выпил полстакана бренди и кивнул Моррису.
Жоржи побелела, когда увидела, как Моррис сделал надрез скальпелем. Она поспешила сесть, чтобы не потерять сознание. Во время всей операции Симон не двигался и не жаловался. Когда мушкетная пуля была наконец удалена, рана промыта бренди и зашита, Симон поблагодарил Морриса так, словно тот оказал ему самую заурядную услугу. После этого он почти сразу погрузился в беспокойный сон, а когда проснулся ночью, попросил Жоржи, чтобы она легла рядом с ним.
Жоржи не на шутку всполошилась — у нее возникли опасения, уж не стало ли Симону хуже. Она осторожно прилегла рядом.
— Вот теперь я могу спать, — шепотом сказал Симон, погладив ей щеку тыльной стороной ладони. — Не покидай меня.
«Ты не покидай меня», — подумала она. Меланхолические нотки в его голосе снова ее встревожили. Заснуть она не могла и, повернувшись на бок, всю ночь наблюдала за ним, за тем, как он дышит, как поднимается и опускается его грудь, за цветом его лица и рук, лежащих поверх покрывала. Она всей душой переживала за человека, которого любила. Если бы молитвы могли помочь, Жоржи готова была бы молиться за каждого солдата, который сражался при Ватерлоо. Но самые жаркие молитвы она готова была вознести и возносила за человека, без которого — и это Жоржи твердо знала — она не может жить.
Когда наступило утро, Симон открыл глаза и, увидев возле себя жену, улыбнулся радостно и счастливо. В его взгляде читалась любовь, и от этого весь мир показался Жоржи светлым и солнечным.
Однако его выздоровление шло медленно — слишком много крови потерял он в момент ранения и после. В первые дни он был слаб и вял. Жоржи постоянно находилась при нем и почти не спала пять первых ночей. Когда у Симона возникало желание заговорить, она разговаривала с ним, когда он умолкал, она просто держала его руку. К концу недели он почувствовал себя лучше, и даже постоянно озабоченное лицо Морриса прояснилось.
— Я думаю, мы избежали заражения, миледи, — негромко сказал Моррис как-то утром, когда они готовили для Симона завтрак в соседней комнате.
Жоржи облегченно вздохнула.
— Ах, как здорово, как это здорово! — повторяла она со счастливой улыбкой.
— Должно быть, на будущей неделе его светлость уже сможет вынести путешествие.
— Пусть остается на месте столько, сколько нужно, Моррис. Не будем торопиться. Пусть мы пробудем здесь целый месяц, это не важно, лишь бы мой муж поправился.
Однако у Симона были другие планы. Ему надоело чувствовать себя беспомощным инвалидом.
— Найди карету, — распорядился он на следующий день. — Я хочу вернуться в Брюссель.
Ехали они медленно, с частыми остановками, чтобы Симон мог передохнуть, — дорога, по которой прошли две армии, была в безобразном состоянии.
Прибыв в Брюссель, они узнали, что Наполеон отрекся от престола и союзные армии двигались на Париж.
— Однако ты останешься здесь, — решительно сказала Жоржи, увидев засветившийся интерес в глазах Симона.
Он не стал возражать, понимая, что в целом война закончилась. Теперь дело в свои руки возьмут политики. Еще не изгладились из его памяти утомительные дискуссии в Вене, и все более заманчивым казалось возвращение в его дом в Йоркшире.
— Как ты относишься к тому, чтобы на месячишко съездить в Йоркшир, пока по Франции все еще маршируют армии?
— Если ты считаешь, что в твоей семье не будут возражать…
— При чем здесь семья?
— Ну хорошо, — улыбнулась Жоржи. — Йоркшир — это звучит очень привлекательно.
— Ты хочешь, чтобы ребенок родился в Лионе?
— Да, если в стране будет мир. Рождение ребенка будет означать своего рода возрождение моей семьи.
— Мы посмотрим, как будут развиваться события, и, если станет возможно, отправимся в Лион.
— Ты во всем идешь мне навстречу.
— Мне доставляет удовольствие делать тебе приятное.
Жоржи догадалась по его тону, что именно он имеет в виду.
— Даже и не думай! Ты еще полностью не поправился.
— Позволь мне самому судить об этом, — с улыбкой возразил Симон.
Жоржи некоторое время изучающе смотрела на него.
— Я не уверена, что ты достаточно благоразумен, чтобы судить об этом.
— Если бы я был слишком благоразумен, я бы не встретил тебя, — добродушно проворчал Симон. — Есть свои плюсы и в неблагоразумии. — Он приподнял черные брови и добавил: — Уважь меня, любимая. Ведь прошло уже столько времени.
— Я знаю. — Жоржи вдруг ощутила сладостные токи в теле. — Но, милый… ты и в самом деле чувствуешь в себе достаточно сил?
— Если я потеряю сознание, приведи меня в чувство поцелуем.
Однако Симон сознания не потерял. Он оказался обольстительно здоровым, и вскоре Жоржи почувствовала накат волны ошеломительно-сладостного оргазма.
После нескольких оргазмов, когда она наконец почувствовала себя удовлетворенной, Симон скатился с нее и, лежа на спине, сказал:
— Может, тебе будет интересно заглянуть под свои подушки?
Жоржи сумела лишь томно приподнять ресницы.
— Чуть позже, — шепотом сказала она.
— Тебе это понравится.
— В такой же степени, как нравишься мне ты? — пробормотала она и, улыбаясь, повернула к нему голову.
Симон хмыкнул:
— Нет, но все равно понравится.
Заглушив стон, ибо у нее не было сейчас сил даже пошевелиться, она запустила руку под подушку и достала оттуда изящную кожаную шкатулку.
— Этого не следовало делать, — прошептала Жоржи.
Симон лишь улыбнулся в ответ.
— Симон! — воскликнула она, открыв шкатулку и обнаружив там великолепные бриллиантовые серьги и ожерелье. — Да они просто восхитительны!
— Я обещал их тебе в Вене. У меня такое ощущение, что это я выиграл твое пари.
— Мы оба выиграли.
— Выиграли мы все трое, — поправил Симон и погладил Жоржи по слегка наметившемуся животу. — Я счастливейший из мужчин.
— Да, — тихо проговорила она и придвинулась к Симону поближе, размышляя о тех случайностях, которые привели к их встрече, о благосклонной фортуне и об ангелах-хранителях, которые следовали за ним близ Ватерлоо. — Судьба была добра к нам. И теперь мы едем домой.
— Хорошо бы теперь судьба позаботилась о моих противных родственниках! — усмехнулся он.
— Хочешь, чтобы я защитила тебя? — пошутила Жоржи. — Моррис, я думаю, подтвердит, насколько я безжалостная.
— Ах, ты, моя защитница и спасительница!
— С этого момента, милорд, вы можете чувствовать себя в полной безопасности, — игривым тоном заявила Жоржи.
Он так себя и чувствовал, но дело было не в каких-то страхах, а в любви, о существовании которой он еще недавно даже не подозревал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19