пусть даже не таким знатным, да вот только нечем заплатить ни за платье, ни за ночную рубашку? А как насчет аудиенции у папы, для которой необходимо этакое черное платье? Его можно потом надеть на церемонию похорон почившего в бозе короля Португалии, с которым вас каким-то сложным образом связывают через его супругу родственные узы по линии давно обедневшего семейства? У «Лувель» всегда знают, чего вы желаете, а то, чего у них самих нет, они всегда могут втихаря скопировать у знаменитых модельеров «от кутюр». Все в соответствии с последней модой.
Сэмми слушала скороговорку Брукси, не желая верить, но понимая, что все это не лишено смысла.
— А платят они чем?
Брукси пожала плечами.
— Кто их знает? Продают портрет кисти Тинторетто или берут в долг у родственников. Или заставляют заплатить своих детишек, если тем уже удалось заключить выгодный брак. Послушайте, — сказала Брукси, перегнувшись через стол, — по-моему, это просто способ выживания, правда? «Лувель» никогда в этом смысле не зарывается. К тому же это обычное тихое дело, а большинство знаменитых модельеров работает на крупные международные корпорации. Посмотрите, что произошло с «Кураж»: их японские инвесторы запретили роскошные показы июльской коллекции, потому что они оказались недостаточно прибыльными. «Хальстон» кончился, когда его выкупила «Беатриче фудс», — та же история. Единственное, что сохранили эти короли апельсинового сока, — производство духов «Хальстон».
Брукси бросила голодный взгляд на недоеденный кусочек пирога Сэмми.
— Вы не возражаете, если я доем? Спасибо, — поблагодарила девушка, схватив пирожок. — Хотите, скажу, что я думаю по этому поводу: Дом моды Лувель ничего особенного не сделал с начала пятидесятых. В re великие времена все дома высокой моды в Париже занимались настоящим творчеством. В «Живанши» как раз начинал работать Жак Фас, Руди Мортесье ушел от Диора, его место занял Сен-Лоран. Наверное, в Доме моды Лувель тогда тоже был по-настоящему хороший модельер — Клодин или кто-то еще.
— Клод, — автоматически поправила девушку Сэмми. — Мадемуазель Клод.
Брукси вскинула голову и заморгала. Похоже, ее внезапно поразила одна мысль.
— Джексон Сторм… — сказала она, вздыхая. — Кроме него, только Келвин Кляйн и Ральф Лорен здесь чужаки. Господи Иисусе! Знаете, а ведь ему никогда не удастся это сделать. Ни один американец не сумел еще прорваться в Париж!
— Что? — удивилась Сэмми.
— Поверить не могу. — Журналистка с победным видом оттолкнула тарелочку. — Господи, ну и дела! Старый, никчемный Дом моды Лувель! Но если кто и сможет, так только Джексон Сторм!
— Вы с ума сошли? — нахмурилась Саманта. — Сможет что?
— О-го-го! Ну и история! — Нелепого вида девица заерзала от возбуждения. — Слушайте, Билл Бласс и Оскар де ла Рента имеют бутики в Лондоне, они и здесь кругами ходят, но никогда не помышляли пробиться в парижский мир «от кутюр». Не то чтобы им этого не хотелось, но — боже ж мой! — всем известно, что произошло с итальянцами. Они ведь великолепны, прекрасны, восхитительны… — В голосе Брукси зазвучали восторженные нотки. — Армани, Миссони, Сопрани, Версаче, Компличе! Но позволить им проникнуть в Париж — ни за что! Французы оградили себя неприступной стеной много лет назад. Даже в Риме и Милане итальянцы вынуждены демонстрировать свои коллекции на неделю позже парижан. Хотя, конечно, и представители прессы, и покупатели обязательно летят в Италию, чтобы их увидеть.
— Так вы думаете, что Джексон Сторм собирается открыть свой дом в Париже?
— Вот это будет удар! Ведь здесь повсюду миллионы и миллионы этикеток: «Сен-Лоран», «Карден», «Диор». Они на всем, кроме унитазов! — Брукси схватила кофейник и выразительно его потрясла. Он был пуст. — Я думаю, что, если огромная корпорация Джексона Сторма покупает парижский Дом моды, это может быть направлено только на завоевание новых позиций, правда? И вместо того, чтобы открыто купить его, как это делают япошки или арабы на свои нефтяные денежки, Джек Сторм будет наступать постепенно, через отлично организованную сеть магазинчиков. И все, что ему для этого необходимо, — парижский салон «от кутюр», вывеска, говорящая о принадлежности к высокой моде.
Сумасшедшая идея! Сэм понимала, что должна как-то заставить эту девчонку замолчать, но сказала только одно:
— Вы не можете использовать эти фотоснимки. Они были сделаны без разрешения Дома моды Лувель.
Если такая энергичная особа — да еще репортер, — как Брукси Гудман, начнет плести небылицы по поводу того, что Джексон Сторм намеревается открыть в Париже Дом высокой моды или хотя бы использовать в этих целях Дом моды Лувель, трудно даже представить, во что это выльется! Необходимо положить этому конец. И немедленно.
— Послушайте, Брукси. Я нахожусь в Париже не для того, чтобы проворачивать для Джексона Сторма операции подобного рода. Для меня это, — она смущенно кашлянула, — нечто вроде стажировки, очень тихой и спокойной, чтобы приобрести больше знании для работы в моей сфере — спортивной одежды. — Это не совсем неправда, успокоила себя Сэм. — И Джексону Сторму решительно не нужна, повторяю, не нужна шумиха в прессе. Так что никаких снимков принца Как-его-там и его дочери, ни слова о Джексоне Сторме, о его интересе к Дому моды Лувель. Потому что ничего подобного не произойдет.
Зеленые глаза журналистки превратились в щелочки, уголки губ опустились вниз.
— Вы шутите? Чтобы я добровольно отказалась от такого? Ради чего?
— Ладно, фотографии принца публикуйте, — слегка уступила отчаявшаяся Сэмми, — но не связывайте их с «Лувель». Что, если просто написать «В одном из парижских домов высокой моды»?
Брукси откинулась на спинку стула. Весеннее парижское солнышко, залившее своим светом сад отеля «Ритц», играло на торчащих в разные стороны оранжево-черных лохмах и вызывающей блузе из зеленого атласа.
— Знаете, вы действительно потрясающе выглядите, — тихо проговорила она. В голосе девушки не прозвучало ни нотки скрытой угрозы. — Понимаю, почему Джексон Сторм выбрал вас на роль Сэм Ларедо. Вы ведь, кажется, были одним из его модельеров или что-то в этом роде, прежде чем он сделал вас знаменитой?
Саманта тяжело вздохнула и попыталась сосчитать до десяти. Опыт общения с представителями прессы в качестве Сэм Ларедо подсказывал, что не следует превращать эту девушку во врага.
— Предлагаю вам сделку, — сказала она наконец. — Вы пока храните молчание насчет Джексона Сторма и Дома моды Лувель, а я предоставляю вам эксклюзивные права на освещение этого вопроса, как только появится что-либо стоящее.
— А что-то стоящее появится?
Сэмми посмотрела прямо ей в глаза. Кое-что стоящее произойдет — это точно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Сэмми слушала скороговорку Брукси, не желая верить, но понимая, что все это не лишено смысла.
— А платят они чем?
Брукси пожала плечами.
— Кто их знает? Продают портрет кисти Тинторетто или берут в долг у родственников. Или заставляют заплатить своих детишек, если тем уже удалось заключить выгодный брак. Послушайте, — сказала Брукси, перегнувшись через стол, — по-моему, это просто способ выживания, правда? «Лувель» никогда в этом смысле не зарывается. К тому же это обычное тихое дело, а большинство знаменитых модельеров работает на крупные международные корпорации. Посмотрите, что произошло с «Кураж»: их японские инвесторы запретили роскошные показы июльской коллекции, потому что они оказались недостаточно прибыльными. «Хальстон» кончился, когда его выкупила «Беатриче фудс», — та же история. Единственное, что сохранили эти короли апельсинового сока, — производство духов «Хальстон».
Брукси бросила голодный взгляд на недоеденный кусочек пирога Сэмми.
— Вы не возражаете, если я доем? Спасибо, — поблагодарила девушка, схватив пирожок. — Хотите, скажу, что я думаю по этому поводу: Дом моды Лувель ничего особенного не сделал с начала пятидесятых. В re великие времена все дома высокой моды в Париже занимались настоящим творчеством. В «Живанши» как раз начинал работать Жак Фас, Руди Мортесье ушел от Диора, его место занял Сен-Лоран. Наверное, в Доме моды Лувель тогда тоже был по-настоящему хороший модельер — Клодин или кто-то еще.
— Клод, — автоматически поправила девушку Сэмми. — Мадемуазель Клод.
Брукси вскинула голову и заморгала. Похоже, ее внезапно поразила одна мысль.
— Джексон Сторм… — сказала она, вздыхая. — Кроме него, только Келвин Кляйн и Ральф Лорен здесь чужаки. Господи Иисусе! Знаете, а ведь ему никогда не удастся это сделать. Ни один американец не сумел еще прорваться в Париж!
— Что? — удивилась Сэмми.
— Поверить не могу. — Журналистка с победным видом оттолкнула тарелочку. — Господи, ну и дела! Старый, никчемный Дом моды Лувель! Но если кто и сможет, так только Джексон Сторм!
— Вы с ума сошли? — нахмурилась Саманта. — Сможет что?
— О-го-го! Ну и история! — Нелепого вида девица заерзала от возбуждения. — Слушайте, Билл Бласс и Оскар де ла Рента имеют бутики в Лондоне, они и здесь кругами ходят, но никогда не помышляли пробиться в парижский мир «от кутюр». Не то чтобы им этого не хотелось, но — боже ж мой! — всем известно, что произошло с итальянцами. Они ведь великолепны, прекрасны, восхитительны… — В голосе Брукси зазвучали восторженные нотки. — Армани, Миссони, Сопрани, Версаче, Компличе! Но позволить им проникнуть в Париж — ни за что! Французы оградили себя неприступной стеной много лет назад. Даже в Риме и Милане итальянцы вынуждены демонстрировать свои коллекции на неделю позже парижан. Хотя, конечно, и представители прессы, и покупатели обязательно летят в Италию, чтобы их увидеть.
— Так вы думаете, что Джексон Сторм собирается открыть свой дом в Париже?
— Вот это будет удар! Ведь здесь повсюду миллионы и миллионы этикеток: «Сен-Лоран», «Карден», «Диор». Они на всем, кроме унитазов! — Брукси схватила кофейник и выразительно его потрясла. Он был пуст. — Я думаю, что, если огромная корпорация Джексона Сторма покупает парижский Дом моды, это может быть направлено только на завоевание новых позиций, правда? И вместо того, чтобы открыто купить его, как это делают япошки или арабы на свои нефтяные денежки, Джек Сторм будет наступать постепенно, через отлично организованную сеть магазинчиков. И все, что ему для этого необходимо, — парижский салон «от кутюр», вывеска, говорящая о принадлежности к высокой моде.
Сумасшедшая идея! Сэм понимала, что должна как-то заставить эту девчонку замолчать, но сказала только одно:
— Вы не можете использовать эти фотоснимки. Они были сделаны без разрешения Дома моды Лувель.
Если такая энергичная особа — да еще репортер, — как Брукси Гудман, начнет плести небылицы по поводу того, что Джексон Сторм намеревается открыть в Париже Дом высокой моды или хотя бы использовать в этих целях Дом моды Лувель, трудно даже представить, во что это выльется! Необходимо положить этому конец. И немедленно.
— Послушайте, Брукси. Я нахожусь в Париже не для того, чтобы проворачивать для Джексона Сторма операции подобного рода. Для меня это, — она смущенно кашлянула, — нечто вроде стажировки, очень тихой и спокойной, чтобы приобрести больше знании для работы в моей сфере — спортивной одежды. — Это не совсем неправда, успокоила себя Сэм. — И Джексону Сторму решительно не нужна, повторяю, не нужна шумиха в прессе. Так что никаких снимков принца Как-его-там и его дочери, ни слова о Джексоне Сторме, о его интересе к Дому моды Лувель. Потому что ничего подобного не произойдет.
Зеленые глаза журналистки превратились в щелочки, уголки губ опустились вниз.
— Вы шутите? Чтобы я добровольно отказалась от такого? Ради чего?
— Ладно, фотографии принца публикуйте, — слегка уступила отчаявшаяся Сэмми, — но не связывайте их с «Лувель». Что, если просто написать «В одном из парижских домов высокой моды»?
Брукси откинулась на спинку стула. Весеннее парижское солнышко, залившее своим светом сад отеля «Ритц», играло на торчащих в разные стороны оранжево-черных лохмах и вызывающей блузе из зеленого атласа.
— Знаете, вы действительно потрясающе выглядите, — тихо проговорила она. В голосе девушки не прозвучало ни нотки скрытой угрозы. — Понимаю, почему Джексон Сторм выбрал вас на роль Сэм Ларедо. Вы ведь, кажется, были одним из его модельеров или что-то в этом роде, прежде чем он сделал вас знаменитой?
Саманта тяжело вздохнула и попыталась сосчитать до десяти. Опыт общения с представителями прессы в качестве Сэм Ларедо подсказывал, что не следует превращать эту девушку во врага.
— Предлагаю вам сделку, — сказала она наконец. — Вы пока храните молчание насчет Джексона Сторма и Дома моды Лувель, а я предоставляю вам эксклюзивные права на освещение этого вопроса, как только появится что-либо стоящее.
— А что-то стоящее появится?
Сэмми посмотрела прямо ей в глаза. Кое-что стоящее произойдет — это точно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87