– Большинство из них строили дома на реке, – объясняла Дарси. – Так стоит и Тихая Пристань, одно из старейших зданий здесь, вы знаете это? У каждого плантатора была своя дамба, и сейчас еще можно увидеть ее остатки у старого причала Бомонтов. Посмотрите, – вдруг воскликнула она – посмотрите на этих рисовых трупиалов! Рейчел, вы таких птиц на Севере не увидите! А здесь их целые стаи. Это низинный край, золотко, и у нас до сих пор живут рисовые трупиалы. Хотя рисовых плантаций давно нет. Сейчас нельзя ничего заработать, выращивая рис. Бо говорит, мы не можем состязаться с Калифорнией. Он продает скот и использует насыпи, чтобы река не заливала пастбища, тогда как раньше они служили для орошения. Здесь так хорошо, – вдруг неожиданно закончила Дарси. Серебристый голосок ее изменился. – Я не видала ничего красивее низин Каролины, клянусь, ничего во всем мире, а я повидала много разных мест, поскольку отец служит во флоте. Но я, как и все другие, кто помешан на этих местах, всегда возвращаюсь сюда.
Рейчел, сидя на заднем сиденье лимузина, прислонилась головой к оконному стеклу. Она пыталась придумывать какие-то подходящие реплики в ответ на болтовню Дарси, но это давалось ей с трудом. Край был прекрасен – чем ближе они подъезжали к болотам, тем больше печальная красота пейзажа, словно приснившегося во сне, действовала на них. Ни яркий свет солнца, ни порывы ветра, раскачивавшего гирлянды серого испанского мха на деревьях, не нарушали впечатления.
Сисси, ловко справлявшаяся с рулем большой серебристой машины, свернула на дорогу между двумя зеленоватыми озерками, сплошь покрытыми листьями водяных лилий; пора, когда раскрываются их желтые Угоны, еще не настала. Стая белых цапель сорвалась воды и полетела – зрелище было захватывающее. За озерами дорога, казалось, пошла вниз – едва ли не под самую реку. Кругом виднелись огороженные ярко-зеленые луга, гладкие, как ковер, на которых паслись серые горбатые коровы стойкой к жаре породы. Построенные еще рабами земляные дамбы, теперь заросшие зеленой травой, виднелись в отдалении.
– Тихая Пристань построена на старинном индейском могильном холме. – Дарси повернулась к Рейчел. – Здесь это самое высокое место, но дом прямо-таки стоит в болоте. Большие дома обычно строили в миле от реки, но за два столетия берег подмыло. Теперь река доходит почти что до задней двери. Лужайка еще сохранилась, Кларисса когда-то хотела устроить в конце ее бассейн, а теперь его больше уже негде сделать.
Лимузин свернул на подъездную дорогу, и перед ними наконец предстал дом в Тихой Пристани – не особняк с греческими белыми колоннами, а изящная копия английского помещичьего дома конца семнадцатого века.
– Ну разве не прекрасно? – воскликнула Дарси. Красивый дом был окружен зелеными лужайками, его дымчато-розовый трехэтажный кирпичный фасад казался драгоценным камнем в бледном весеннем солнце. Дом был построен по проекту знаменитого архитектора времен Реставрации; к единственной белой двери с настоящей медной оковкой вела двойная изогнутая лестница. Подъездная дорога изгибалась, позволяя гостям, приехавшим в коляске, выйти, затем раздваивалась и шла по обе стороны дома, где располагались английские сады с цветами и декоративным кустарником.
Какое-то время никто из них не мог произнести ни слова, затем Дарси тихо прошептала:
– До чего красиво, правда? Поддерживать его стоит бешеных денег, а все наличные кончились задолго до смерти Клариссы. Исчезли вместе с Ли Тил-соном, когда он вернулся в центральные районы. – Она вздохнула. – Это проклятие всех старинных семейств в таком округе, как этот, – никогда нет денег, можно только продолжать здесь жить и работать, надеясь, что как-нибудь все уладится. Посигналь, Сисси, – распорядилась она. – Пусть знают, что мы приехали.
– Бо нет дома, – сказала младшая сестра. – Я не вижу его джипа поблизости. На Тихой Пристани лежит проклятие, – сообщила она Рейчел через плечо. – Когда его строили, какой-то раб проклял его и сказал, что, когда дом разрушится, все Бомонты вымрут.
– Вряд ли, – довольно резко отозвалась старшая и протянула руку, чтобы нажать на клаксон. – Ведь Бомонты в родстве практически с половиной округа Де-Ренн.
– Только Бо, – пояснила Сисси. – Только семья Бо.
Рейчел рассматривала прекрасный дом, борясь с искушением попросить Дарси или Сисси войти внутрь и оставить конверт с деньгами. Она не могла оказаться лицом к лицу с Бомонтом Тилсоном, этой беды ей хотелось избежать во что бы то ни стало.
– Пойду проведаю Джули, – крикнула Сисси, выскальзывая с водительского места. – Скоро вернусь.
Дарси издала раздраженное восклицание:
– О боже, мы так никогда не попадем в Чарлстон, Сисси, вернись! – затем повернулась к Рейчел. – Сисси каждый раз бегает навестить Джу, повариху. Они обожают друг друга. Ее будет невозможно оторвать от Джули, когда мы соберемся ехать.
Дарси вышла из машины. Вдруг ее тонкие брови сдвинулись к переносице.
– О, посмотрите-ка, кто здесь, – пробормотала она себе под нос.
Дарси разглядывала забрызганный грязью темно-зеленый пикап, стоящий на дороге у дома. Потом презрительно тряхнула головкой.
– Пойдем, Рейчел, дорогая, раз уж мы сюда приехали, ты можешь рассмотреть хорошенько, что там внутри. Немногим удавалось увидеть Клариссины изыски, но половина жителей Чарлстона охотно отдали бы руку или ногу, чтобы взглянуть хоть одним глазком. Нужно сказать, что Кларисса, когда занималась домом, сделала немало.
Они поднялись по ступеням к удивительно красивому портику восемнадцатого века.
– Жалко, что она не пробыла со старым мистером фермером Тилсоном достаточно долго, чтобы потратить все его денежки и закончить дом. Ей-богу, Бо должен был бы объявить дом историческим памятником штата, но он и пальцем не шевельнет. Слишком занят разведением скота и попытками продержаться на плаву.
Когда они вошли в слабо освещенную прихожую Рейчел ощутила ностальгию по прекрасным старинным вещам, которые она помнила по особняку Гул-боди на Риттенхаус-сквер, по дому, возведенном} предками ее матери. Здесь царила та же атмосфера изящества, вещей, хранимых в течение многих поколений. Слабый запах мастики для полов, шерсти-старинного шелка, льна и дерева, бесценных обоев ручной работы и старинной живописи пробуждал воспоминания так, что захватывало дух. Как ни плохо она себя чувствовала – от усталости и нервного напряжения ее била дрожь, – прелесть дома заворожила ее.
Дарси коснулась руки Рейчел:
– Взгляни сюда.
Раскрытая белая филенчатая дверь позволяла увидеть парадную гостиную в приглушенном голубом, белом и золотом тонах. Мебель была разностильной, от дубовых буфетов эпохи короля Якова, на которых красовались позолоченные подсвечники в стиле Людовика Четырнадцатого, до стаффордшир-ского гарнитура и двух шератоновских стульев с обивкой из выцветшего сапфирового бархата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79