Передав ему чашку, она взяла изящные серебряные щипцы.
– Пирожное?
– Это риторический вопрос? – улыбнулся он.
Она улыбнулась в ответ, и на щеках у нее появились две ямочки. Они образовали идеальный треугольник с ямочкой на подбородке, а у него возникло непреодолимое желание познакомиться поближе с этой конфигурацией.
– Нет, милорд. На самом деле я имела в виду, хотите ли вы одно пирожное или несколько.
– Похоже, я совершил тактическую ошибку, признавшись в моей слабости к сладкому.
– Я уверена, что человек в вашем положении знает, что любая слабость – это тактическая ошибка. – Она положила два крошечных пирожных на тарелочку и посмотрела на него вопросительно.
– Положите еще одно.
Она добавила пирожное и протянула ему тарелочку. Не спуская с нее глаз, он нарочно задел ее пальцы, когда брал пирожные. Если она испытала такой же трепет от этого прикосновения, как он, она не подала виду.
Подавив досаду, он спросил:
– Что вы имели в виду, сказав, «человек в вашем положении»?
Алекс понадобилось несколько секунд, чтобы ответить, потому что, несмотря на перчатку, прикосновение его пальцев серьезно подорвало ее самообладание.
– Я имела в виду титулованного мужчину, который выбирает себе жену. Думаю, что если бы юные леди узнали о вашем пристрастий к сладкому, вас бы завалили разными сладостями.
– Как же я об этом не подумал? Надо будет дать объявление в «Тайме» о том, что я люблю все сладкое.
Она рассмеялась и взяла себе пирожное.
– Всего одно, мадам Ларчмонт?
– Я уже съела два.
– Я надеюсь, что вы на этом не остановитесь?
– Это было бы светской ошибкой первой степени, если бы я съела больше пирожных, чем хозяин дома.
Он бросил взгляд на серебряное блюдо, где оставалось три пирожных.
– Я не уйду из этой комнаты до тех пор, пока не останется ни одного. Надеюсь, вы не слишком застенчивы и поможете мне в этом.
– Поверьте мне, милорд, у меня много недостатков, но застенчивость не является одним из них.
– Интересная информация, мадам Ларчмонт, хотя, возможно, теперь вы совершили тактическую ошибку, признавшись в отсутствии робости.
– Это не столько признание, сколько предупреждение, милорд. Так чтобы вы были готовы, когда я освобожусь от необходимости вести вежливую беседу и перейду к вопросу об оплате моих услуг. – Увидев, как он удивленно поднял брови, она добавила: – Я решила, что лучше быть откровенной, принимая во внимание наш вчерашний разговор в карете. Мне бы не хотелось, чтобы вы думали, что я говорю одно, а думаю другое.
– В данный момент никто не может вас в этом обвинить. Вам обычно платят до того, как вы приступаете к гаданию?
– Да. Я знаю по опыту, что так лучше. Я поняла, что, если я кому-то говорю то, что не нравится…
– … они не желают платить.
– Вот именно.
– Вы собираетесь сказать мне что-то, что мне может не понравиться?
– Я ничего не собираюсь говорить вам, лорд Саттон. Я полагаюсь лишь на то, что показывают карты.
Он ничего не ответил, а поднес к губам чашку с чаем и посмотрел на нее. Она заставила себя выдержать его взгляд, почувствовав, что они сцепились в какой-то молчаливой схватке характеров, которую она ни за что не проиграет, опустив глаза первой. Поставив чашку, он поднялся и подошел к письменному столу у окна. Достав кожаный кошелек, он высыпал в ладонь кучку монет. Отсчитав нужную сумму, он достал кошелек поменьше и положил в него монеты, потом убрал большой кошелек обратно в стол и подошел к ней.
Он протянул ей кошелек и сказал:
– Полагаю, что это сумма, которую мы с вами оговорили.
Она поставила чашку и взяла кошелек.
– Если не возражаете, я пересчитаю, просто для того, чтобы быть уверенной.
Он сел и взял пирожное. Пока она быстро пересчитывала деньги, она чувствовала на себе его пристальный взгляд.
– Все в порядке? – осведомился он.
– Да.
– Вы не очень-то доверчивы.
– Я не хотела вас обидеть, лорд Саттон. Просто я считаю, что лучше не полагаться на случай.
– Я не обиделся, уверяю вас. Это было всего лишь мое наблюдение. На самом деле мне нравится ваша осторожность там, где дело касается денег. К сожалению, в нашем городе слишком много воров.
– Да, я знаю. – Ее голос оставался ровным, хотя ее сердце сильно забилось. Она попыталась понять выражение его лица, но оно было таким непроницаемым, что она снова почувствовала себя мышкой в лапах кота.
– О! Надеюсь, вы не стали жертвой грабителей?
– Нет. Но я имела в виду, что нельзя жить в Лондоне и не знать о чудовищной нищете, в которой живет большинство горожан. А нищета, как известно, может привести к тому, что даже хорошие люди, отчаявшись, совершают дурные поступки.
– Например, начинают воровать.
– Да.
– Но некоторые люди, мадам Ларчмонт, просто плохие.
– Да, знаю. – Это она знала слишком хорошо, да поможет ей Бог. Надо было срочно менять тему разговора, и она кивнула в сторону висевшего над камином портрета. – Это ваша мать?
Необыкновенной красоты женщина была изображена на фоне цветущего сада. На ее губах играла улыбка, а взгляд зеленых глаз был лукавым. Легкий ветерок шевелил ее темные блестящие волосы и светлую, цвета слоновой кости, юбку платья. Алекс перевела взгляд с портрета на лорда Саттона: у него дернулась губа, и он сглотнул.
– Да, – тихо ответил он. – Это моя мать.
– Какая красавица! – Такой же Алекс иногда представляла свою мать – счастливой, здоровой, красиво одетой женщиной, о которой заботятся. Но заботится не тощий, голодный, испуганный ребенок, не знавший, как ей помочь, когда она заболела.
Он сжал губы, а потом кивнул:
– Да, она была очень красивой. И не только внешне, но и как человек. Портрет был закончен почти накануне ее смерти. – В его голосе была печаль, а взгляд стал задумчивым.
– Мне жаль, – сказала она, не зная, как отреагировать, но хорошо понимая, что значит потерять мать. – Она была так молода.
– Ей было столько же лет, сколько мне сейчас.
– У вас ее глаза.
Его взгляд снова остановился на портрете.
– Да. А еще я унаследовал от нее любовь к сладкому. – Он помолчал несколько секунд. – Она обычно приводила меня и моего брата в кондитерскую Максимилиана на Бонд-стрит. Мы вели себя прилично и долго и очень серьезно выбирали, что взять. Но как только мы оказывались в карете, чтобы ехать домой, мы рвали обертки и запихивали в рот сладости, а смеялись так, что у нас начинали болеть животы. А как смеялась она… Ее смех был волшебным… заразительным…
Его голос замер, а Алекс сидела тихо, пораженная его задумчивым тоном. Ей показалось, что он даже не осознал, что произнес последнюю фразу вслух. Было ясно, что он очень любил свою мать, а она любила его. У Алекс сжалось сердце – она подумала о том, как это было бы замечательно делать такие вылазки, как он с братом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73