И вдруг все изменилось. Поцелуй стал горячим, требовательным. Его охватило неприкрытое вожделение. Ему хотелось большего…
Не прерывая поцелуя, он придвинулся еще ближе и, прижав ее к стене нижней частью своего тела, втиснул колено между ее ногами. Возможно, ему удалось бы сохранить хотя бы немного контроля над своими действиями, если бы она оставалась пассивной, но не тут-то было: она обвила руками его шею, приподнялась на цыпочки и прижалась к нему еще плотнее.
Его тело немедленно отреагировало на это, и он, застонав, потерся об нее, прижавшись своим твердым естеством к ее мягкой плоти.
От удовольствия он потерял всякое ощущение времени и места. Один поцелуй переходил в следующий. Поцелуи становились все более требовательными. Скользнув по изгибу ягодиц, его руки поднялись выше и принялись обследовать округлости грудей. Она безвольно запрокинула голову, и его губы сразу же проделали поцелуями дорожку по душистому изгибу ее горла, а язык прикоснулся к тому месту, где бешено бился пульс. Она запустила пальцы в его влажные волосы. Эротичные постанывания, которые она издавала, лишали его последних крох самообладания. Его эрекция достигла предельного напряжения, и он еще крепче прижал ее телом к стене.
«Остановись…» Надо как-то прекратить это безумие, иначе он подхватит ее на руки, унесет в постель и даст волю этому чертову огню, который она разожгла. Но он почему-то не мог этого сделать. Правда, совершенно забыл, по какой причине.
«Ты ищешь себе жену, – услужливо подсказал внутренний голос. – А эта женщина, поскольку она не является богатой наследницей, не подходит для этой роли».
Все верно. Для этой роли подходила ее самая близкая подруга. А кроме того, он не вполне доверял этой женщине, хотя по каким причинам это было, он сейчас не помнил. Но даже одурманенный страстью он знал, что такие причины существуют. А значит, вся эта интерлюдия – опасная затея. Во всех смыслах. Но черт возьми, она была так великолепна и на ощупь, и на вкус! Давно уж он подобного не испытывал. Он понимал, что надо остановиться… но не мог этого сделать.
Схватив ее за запястья, он сунул ее руку под свой халат и провел ладонью погодой груди. Застонав от наслаждения, он снова провел ее рукой по груди. Она робко, медленно повторила это движение по собственной инициативе, и тут вдруг до его затуманенного страстью сознания донесся низкий, глубокий звук… что-то вроде собачьего «гав!».
Силы небесные! Ценой геркулесовых усилий ему удалось поднять голову. Он замер, увидев, в каком она состоянии. Она была безумно возбуждена, и ее сознание, судя по всему, было так же, как у него, затуманено страстью. Судорожное дыхание вырывалось из пухленьких влажных губок, глаза были полузакрыты. Он повернул голову и бросил на Дэнфорта такой злющий взгляд, от которого это животное должно бы было, поджав хвост между ног, опрометью выскочить вон из комнаты. Но Дэнфорт переводил взгляд с него на мисс Мурхаус, как будто размышляя: «Так-так, что это у нас тут происходит?»
С обожанием посмотрев на мисс Мурхаус, Дэнфорт облизнулся и еще разок гавкнул. Потом животное буквально ухмыльнулось, решительно оттолкнуло Мэтью мордой и, Вклинившись между ним и мисс Мурхаус, уселось прямо на босую ногу Мэтью.
Тысяча чертей!
Он вновь перевел взгляд на мисс Мурхаус. Она смотрела на него в полуобморочном состоянии, очень похожем на то, в котором пребывал он сам. Ее рука все еще покоилась на его груди как раз над его сердцем, которое отбивало такой бешеный ритм, как будто он только что пробежался до Шотландии и обратно.
– Силы небесные, – сказала она хриплым голосом.
Если бы он не утратил дара речи, то произнес бы, видимо, то же самое, хотя звучало бы это несколько по-другому: «Тысяча чертей, что это только что произошло?»
– Не понимаю, что случилось, – прошептала она. – Я никогда не подозревала… я не могла себе представить даже в самых диких фантазиях… – Она глубоко вздохнула, вспомнив о неожиданном удовольствии, и ее теплое дыхание коснулось его кожи. – Кто бы мог подумать?
Он нахмурил лоб. Она говорила так, как будто никогда раньше не целовалась. Не может быть, чтобы женщина, которая рисует голого мужчину, была нецелованной. Однако в ней и впрямь было что-то необычайно невинное. И ее реакция на него, хотя она была, несомненно, страстной, говорила об отсутствии опыта. Неужели он у нее первый?
Прежде чем он обрел голос, чтобы расспросить ее, она поморгала и, оторвавшись от стены, искоса взглянула в сторону Дэнфорта:
– Догадываюсь, что это коричневое пятно со смутными очертаниями – Дэнфорт?
Услышав свое имя, Дэнфорт еще раз с довольным видом гавкнул и принялся подметать хвостом паркетный пол. Мэтью прочистил горло.
– Боюсь, что это оно и есть.
– Как он сюда вошел?
– Он умеет открывать двери. – Мэтью сердито взглянул на своего любимца. – Я сам его научил. – И сейчас он очень сожалел об этом. Проклятый пес был слишком умен, чтобы это пошло ему на пользу. К тому же он большой умелец выбирать самое неподходящее время.
А может быть, наоборот, время было выбрано идеально? Здравый смысл подсказывал ему, что Дэнфорт, пожалуй, спас положение. Он остановил то, чему не следовало бы даже начинаться. Однако его возбужденное тело было категорически не согласно с ним. А при одном взгляде на влажные губки и распущенные волосы мисс Мурхаус ему безумно захотелось снова схватить ее в свои объятия.
Едва она убрала руку с его груди, как ему сразу же стало не хватать ее прикосновения. Она откинула с лица волосы.
– Наверное, мне надо сказать что-то, только я не знаю, что именно.
Она сказала это без ложной скромности и так простодушно, что он не смог удержаться, чтобы не заложить за ухо упавшую на ее лицо прядь.
– Вы… великолепны.
Она кивнула с серьезным выражением лица:
– Да, наверное, именно это следует сказать: вы великолепны.
Он усмехнулся:
– Спасибо. Но я имел в виду, что великолепны вы.
Она в явном замешательстве некоторое время смотрела на него. Потом покачала головой:
– Ко мне это не относится. Я это знаю. И то, что произошло, не должно было произойти. И мне не следовало находиться в вашей спальне, и нам не следовало…
– Целоваться? – подсказал он, когда она, замявшись, не договорила фразу.
– Целоваться, – повторила она хриплым шепотом. Пошарив рукой на столе, она нащупала свои очки и, водрузив их на нос, взглянула на него. В ее глазах не осталось и следа возбуждения и страстного желания. Их сменило холодное самообладание, что ему вовсе не нравилось. – Прошу прощения, милорд. Не знаю, что на меня нашло. Обычно я… – она нахмурила брови, потом решительно продолжила: – не веду себя подобным образом. Думаю, что нам следует попытаться забыть о том, что произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Не прерывая поцелуя, он придвинулся еще ближе и, прижав ее к стене нижней частью своего тела, втиснул колено между ее ногами. Возможно, ему удалось бы сохранить хотя бы немного контроля над своими действиями, если бы она оставалась пассивной, но не тут-то было: она обвила руками его шею, приподнялась на цыпочки и прижалась к нему еще плотнее.
Его тело немедленно отреагировало на это, и он, застонав, потерся об нее, прижавшись своим твердым естеством к ее мягкой плоти.
От удовольствия он потерял всякое ощущение времени и места. Один поцелуй переходил в следующий. Поцелуи становились все более требовательными. Скользнув по изгибу ягодиц, его руки поднялись выше и принялись обследовать округлости грудей. Она безвольно запрокинула голову, и его губы сразу же проделали поцелуями дорожку по душистому изгибу ее горла, а язык прикоснулся к тому месту, где бешено бился пульс. Она запустила пальцы в его влажные волосы. Эротичные постанывания, которые она издавала, лишали его последних крох самообладания. Его эрекция достигла предельного напряжения, и он еще крепче прижал ее телом к стене.
«Остановись…» Надо как-то прекратить это безумие, иначе он подхватит ее на руки, унесет в постель и даст волю этому чертову огню, который она разожгла. Но он почему-то не мог этого сделать. Правда, совершенно забыл, по какой причине.
«Ты ищешь себе жену, – услужливо подсказал внутренний голос. – А эта женщина, поскольку она не является богатой наследницей, не подходит для этой роли».
Все верно. Для этой роли подходила ее самая близкая подруга. А кроме того, он не вполне доверял этой женщине, хотя по каким причинам это было, он сейчас не помнил. Но даже одурманенный страстью он знал, что такие причины существуют. А значит, вся эта интерлюдия – опасная затея. Во всех смыслах. Но черт возьми, она была так великолепна и на ощупь, и на вкус! Давно уж он подобного не испытывал. Он понимал, что надо остановиться… но не мог этого сделать.
Схватив ее за запястья, он сунул ее руку под свой халат и провел ладонью погодой груди. Застонав от наслаждения, он снова провел ее рукой по груди. Она робко, медленно повторила это движение по собственной инициативе, и тут вдруг до его затуманенного страстью сознания донесся низкий, глубокий звук… что-то вроде собачьего «гав!».
Силы небесные! Ценой геркулесовых усилий ему удалось поднять голову. Он замер, увидев, в каком она состоянии. Она была безумно возбуждена, и ее сознание, судя по всему, было так же, как у него, затуманено страстью. Судорожное дыхание вырывалось из пухленьких влажных губок, глаза были полузакрыты. Он повернул голову и бросил на Дэнфорта такой злющий взгляд, от которого это животное должно бы было, поджав хвост между ног, опрометью выскочить вон из комнаты. Но Дэнфорт переводил взгляд с него на мисс Мурхаус, как будто размышляя: «Так-так, что это у нас тут происходит?»
С обожанием посмотрев на мисс Мурхаус, Дэнфорт облизнулся и еще разок гавкнул. Потом животное буквально ухмыльнулось, решительно оттолкнуло Мэтью мордой и, Вклинившись между ним и мисс Мурхаус, уселось прямо на босую ногу Мэтью.
Тысяча чертей!
Он вновь перевел взгляд на мисс Мурхаус. Она смотрела на него в полуобморочном состоянии, очень похожем на то, в котором пребывал он сам. Ее рука все еще покоилась на его груди как раз над его сердцем, которое отбивало такой бешеный ритм, как будто он только что пробежался до Шотландии и обратно.
– Силы небесные, – сказала она хриплым голосом.
Если бы он не утратил дара речи, то произнес бы, видимо, то же самое, хотя звучало бы это несколько по-другому: «Тысяча чертей, что это только что произошло?»
– Не понимаю, что случилось, – прошептала она. – Я никогда не подозревала… я не могла себе представить даже в самых диких фантазиях… – Она глубоко вздохнула, вспомнив о неожиданном удовольствии, и ее теплое дыхание коснулось его кожи. – Кто бы мог подумать?
Он нахмурил лоб. Она говорила так, как будто никогда раньше не целовалась. Не может быть, чтобы женщина, которая рисует голого мужчину, была нецелованной. Однако в ней и впрямь было что-то необычайно невинное. И ее реакция на него, хотя она была, несомненно, страстной, говорила об отсутствии опыта. Неужели он у нее первый?
Прежде чем он обрел голос, чтобы расспросить ее, она поморгала и, оторвавшись от стены, искоса взглянула в сторону Дэнфорта:
– Догадываюсь, что это коричневое пятно со смутными очертаниями – Дэнфорт?
Услышав свое имя, Дэнфорт еще раз с довольным видом гавкнул и принялся подметать хвостом паркетный пол. Мэтью прочистил горло.
– Боюсь, что это оно и есть.
– Как он сюда вошел?
– Он умеет открывать двери. – Мэтью сердито взглянул на своего любимца. – Я сам его научил. – И сейчас он очень сожалел об этом. Проклятый пес был слишком умен, чтобы это пошло ему на пользу. К тому же он большой умелец выбирать самое неподходящее время.
А может быть, наоборот, время было выбрано идеально? Здравый смысл подсказывал ему, что Дэнфорт, пожалуй, спас положение. Он остановил то, чему не следовало бы даже начинаться. Однако его возбужденное тело было категорически не согласно с ним. А при одном взгляде на влажные губки и распущенные волосы мисс Мурхаус ему безумно захотелось снова схватить ее в свои объятия.
Едва она убрала руку с его груди, как ему сразу же стало не хватать ее прикосновения. Она откинула с лица волосы.
– Наверное, мне надо сказать что-то, только я не знаю, что именно.
Она сказала это без ложной скромности и так простодушно, что он не смог удержаться, чтобы не заложить за ухо упавшую на ее лицо прядь.
– Вы… великолепны.
Она кивнула с серьезным выражением лица:
– Да, наверное, именно это следует сказать: вы великолепны.
Он усмехнулся:
– Спасибо. Но я имел в виду, что великолепны вы.
Она в явном замешательстве некоторое время смотрела на него. Потом покачала головой:
– Ко мне это не относится. Я это знаю. И то, что произошло, не должно было произойти. И мне не следовало находиться в вашей спальне, и нам не следовало…
– Целоваться? – подсказал он, когда она, замявшись, не договорила фразу.
– Целоваться, – повторила она хриплым шепотом. Пошарив рукой на столе, она нащупала свои очки и, водрузив их на нос, взглянула на него. В ее глазах не осталось и следа возбуждения и страстного желания. Их сменило холодное самообладание, что ему вовсе не нравилось. – Прошу прощения, милорд. Не знаю, что на меня нашло. Обычно я… – она нахмурила брови, потом решительно продолжила: – не веду себя подобным образом. Думаю, что нам следует попытаться забыть о том, что произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79