Ну ничего, теперь Маркус дома.
Они не выпустят его из госпиталя еще, по крайней мере, месяц. Он говорит, что с нетерпением ожидает, как будет выздоравливать… здесь.
— Теперь мне понятно твое желание послужить своей стране, а на самом деле — самой себе.
— Не выражайся так высокопарно! Конечно, присутствие Маркуса делает это место привлекательнее для меня, но я уже давно хотела приехать сюда. Я смогу внести разнообразие в существование этих бедных солдат. Им пришлось так тяжело в окопах. Я возвращусь в Лондон, чтобы совершить некоторые покупки и подготовиться. Потом я нагряну к вам.
Я молчала. Я представляла себе ее, окруженную выздоравливающими мужчинами, стремящимися немного развлечься, что, когда дело касалось Аннабелинды, означало пофлиртовать.
Не вызывало сомнения, что ее общество доставит им большое удовольствие.
Аннабелинда приехала через две недели. Должна признать, что она сразу же завоевала популярность у раненых, чего нельзя было сказать про персонал госпиталя.
Когда мы оказались наедине, мама сказала:
— Аннабелинда так напоминает мне свою мать.
Временами я мысленно возвращаюсь в прошлое, и она кажется мне Белиндой. Они обе такие жизнерадостные… энергичные… Это делает их очень привлекательными, к тому же у них необычный тип красоты. Думаю, они обязаны этим своей французской крови. Я нахожу в них большое сходство с Жаном-Паскалем. Хотелось бы знать, что с ним?
Думаю, он мог бы уехать, но, будучи истинным французским аристократом, не покинул свою страну. И я считаю его достаточно ловким, чтобы не попасть в затруднительное положение. Теперь относительно Аннабелинды. В итоге я нахожу ее присутствие полезным. Я наблюдала, как она вывозила капитана Грегори в инвалидном кресле на прогулку. Он так подавлен своей беспомощностью. Не думаю, что его состояние когда-нибудь улучшится. Она затеяла с ним обычный невинный флирт, и я впервые увидела на его лице улыбку.
— В этом отношении она, безусловно, очень полезна, — ответила я.
— Как и ее мать, Аннабелинду нельзя не любить. Они обе так простодушно эгоистичны.
О Маркусе по-прежнему не было известий. Он находился в госпитале уже месяца четыре.
Пришло известие, потрясшее нас. Пятого июня лорд Китченер на крейсере «Хэмпшир» направлялся на встречу с русскими. Корабль подорвался на мине и затонул.
Англия погрузилась в траур. А война все продолжалась.
Как будто чтобы приободрить нас, пришло известие о приезде Маркуса. Мы все собрались, чтобы приветствовать его.
Он передвигался, опираясь на палку, несколько потерял в весе и стал немного бледнее, но был полон жизни, как всегда.
Взяв мою руку, он стал с таким восхищением вглядываться в мое лицо, что я почувствовала, как у меня поднимается настроение.
Потом он увидел Аннабелинду.
— И мисс Аннабелинда тоже здесь! — воскликнул он. — Двойная радость! Какая удача! Миссис Гринхэм… и мисс Каррутерс! И умелая мадемуазель Латур. А где же мистер Эдвард?
— Он сейчас спит, — сказала Андрэ.
— Весь наш отряд путешественников! Миссис Гринхэм, я не в силах выразить всю мою благодарность за приглашение приехать сюда.
— Мы с большим нетерпением ждали вашего приезда и несколько выведены из равновесия тем, что это произошло так нескоро.
И вот Маркус здесь, в Марчлэндзе. Это место сразу стало казаться другим, и такое чувство возникло не у одной меня.
Майора Мерривэла поместили в маленькую палату вместе с еще тремя офицерами. Одним из достоинств Марчлендза являлось наличие нескольких подобных небольших палат. Это означало, что вместо длинных комнат с рядами кроватей, как в большинстве госпиталей, у нас были уютные апартаменты, бывшие раньше большими, полными воздуха спальнями.
Маркус делил палату с майором средних лет, тридцатилетним капитаном и молоденьким лейтенантом. Мама сказала, что они наверняка поладят друг с другом.
Маркусу оказали радушный прием. Из палаты часто доносился смех, а сестры соревновались за удовольствие ухаживать именно за этой четверкой.
Аннабелинда взяла эту палату под свою опеку.
Она называла ее своей и много раз за день посещала. Конечно, она пользовалась успехом у мужчин.
Я не могла побороть раздражение: ведь я так долго предвкушала появление Маркуса.
Маркус мог выходить в парк и полюбил сидеть на лужайке под яворами. Мне редко удавалось остаться с ним наедине. Всегда через несколько минут появлялась Аннабелинда.
Я не понимала, разделяет ли Маркус мое негодование по этому поводу. Он ничем не выдавал его, но ведь он и не мог бы вести себя иначе.
Аннабелинда щебетала, задавая вопросы о сражениях и не слушая ответов. Она говорила, как замечательно, когда то, что ты делаешь, приближает победу, и о своем восхищении храбрецами, сражающимися во имя Англии. Потом мы вспоминали наше путешествие: эпизоды, выглядевшие тогда далеко не смешными, а теперь казавшиеся довольно забавными.
Маркус часто говорил нам, как он счастлив, что находится в Марчлэндзе.
— Бывало, лежу я на своей узкой больничной койке и думаю, доведется ли мне когда-нибудь попасть в Марчлэндз, — говорил он. — Недели шли за неделями, а меня все не выпускали из госпиталя.
— Наверное, вы были очень больны, Маркус, — отвечала я.
— О, вовсе нет. Это все из-за того упрямого врача. Чем больше я рвался уехать, тем больше, казалось, он укреплялся в своем намерении удержать меня.
— Вы такой мужественный! — говорила Аннабелинда. — Вы несерьезно относитесь к своим ранам. И наша радость, что вы у нас в руках, вдвое превосходит вашу от пребывания здесь.
— Это место я предпочел бы любому другому.
— Я так рада, — говорила Аннабелинда, серьезно глядя на него, — что военные не могут отнять вас у нас… по крайней мере, пока. Мы постараемся удержать вас здесь до самого окончания этой глупой замшелой войны.
— Вы слишком добры ко мне, — отвечал ей Маркус.
— Вы еще увидите, какой доброй я могу быть, — говорила Аннабелинда, и ее глаза обещали очень многое.
Как-то раз я застала майора под явором в одиночестве.
— Как чудесно! — воскликнул он, — Мне почти никогда не удается увидеться с вами наедине.
— Вы всегда выглядите вполне счастливым.
— Сейчас я счастливее, чем обычно.
— Вы всегда говорите людям то, что им хочется услышать. Ваши слова правдивы?
Маркус накрыл мою руку своей.
— Не всегда, но в данный момент да.
Я засмеялась.
— Для вас льстить так же естественно, как дышать.
— Ну, людям это приятно… и что здесь плохого?
— Но, если вы так думаете…
— Лесть полезна. Как я уже сказал, она радует людей. Вы же не хотите, чтобы я ходил и огорчал их?
— Это очень похвально, но ведь со временем люди увидят вашу неискренность.
— Только такие умные, как… вы. Большинство с жадностью проглотят ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Они не выпустят его из госпиталя еще, по крайней мере, месяц. Он говорит, что с нетерпением ожидает, как будет выздоравливать… здесь.
— Теперь мне понятно твое желание послужить своей стране, а на самом деле — самой себе.
— Не выражайся так высокопарно! Конечно, присутствие Маркуса делает это место привлекательнее для меня, но я уже давно хотела приехать сюда. Я смогу внести разнообразие в существование этих бедных солдат. Им пришлось так тяжело в окопах. Я возвращусь в Лондон, чтобы совершить некоторые покупки и подготовиться. Потом я нагряну к вам.
Я молчала. Я представляла себе ее, окруженную выздоравливающими мужчинами, стремящимися немного развлечься, что, когда дело касалось Аннабелинды, означало пофлиртовать.
Не вызывало сомнения, что ее общество доставит им большое удовольствие.
Аннабелинда приехала через две недели. Должна признать, что она сразу же завоевала популярность у раненых, чего нельзя было сказать про персонал госпиталя.
Когда мы оказались наедине, мама сказала:
— Аннабелинда так напоминает мне свою мать.
Временами я мысленно возвращаюсь в прошлое, и она кажется мне Белиндой. Они обе такие жизнерадостные… энергичные… Это делает их очень привлекательными, к тому же у них необычный тип красоты. Думаю, они обязаны этим своей французской крови. Я нахожу в них большое сходство с Жаном-Паскалем. Хотелось бы знать, что с ним?
Думаю, он мог бы уехать, но, будучи истинным французским аристократом, не покинул свою страну. И я считаю его достаточно ловким, чтобы не попасть в затруднительное положение. Теперь относительно Аннабелинды. В итоге я нахожу ее присутствие полезным. Я наблюдала, как она вывозила капитана Грегори в инвалидном кресле на прогулку. Он так подавлен своей беспомощностью. Не думаю, что его состояние когда-нибудь улучшится. Она затеяла с ним обычный невинный флирт, и я впервые увидела на его лице улыбку.
— В этом отношении она, безусловно, очень полезна, — ответила я.
— Как и ее мать, Аннабелинду нельзя не любить. Они обе так простодушно эгоистичны.
О Маркусе по-прежнему не было известий. Он находился в госпитале уже месяца четыре.
Пришло известие, потрясшее нас. Пятого июня лорд Китченер на крейсере «Хэмпшир» направлялся на встречу с русскими. Корабль подорвался на мине и затонул.
Англия погрузилась в траур. А война все продолжалась.
Как будто чтобы приободрить нас, пришло известие о приезде Маркуса. Мы все собрались, чтобы приветствовать его.
Он передвигался, опираясь на палку, несколько потерял в весе и стал немного бледнее, но был полон жизни, как всегда.
Взяв мою руку, он стал с таким восхищением вглядываться в мое лицо, что я почувствовала, как у меня поднимается настроение.
Потом он увидел Аннабелинду.
— И мисс Аннабелинда тоже здесь! — воскликнул он. — Двойная радость! Какая удача! Миссис Гринхэм… и мисс Каррутерс! И умелая мадемуазель Латур. А где же мистер Эдвард?
— Он сейчас спит, — сказала Андрэ.
— Весь наш отряд путешественников! Миссис Гринхэм, я не в силах выразить всю мою благодарность за приглашение приехать сюда.
— Мы с большим нетерпением ждали вашего приезда и несколько выведены из равновесия тем, что это произошло так нескоро.
И вот Маркус здесь, в Марчлэндзе. Это место сразу стало казаться другим, и такое чувство возникло не у одной меня.
Майора Мерривэла поместили в маленькую палату вместе с еще тремя офицерами. Одним из достоинств Марчлендза являлось наличие нескольких подобных небольших палат. Это означало, что вместо длинных комнат с рядами кроватей, как в большинстве госпиталей, у нас были уютные апартаменты, бывшие раньше большими, полными воздуха спальнями.
Маркус делил палату с майором средних лет, тридцатилетним капитаном и молоденьким лейтенантом. Мама сказала, что они наверняка поладят друг с другом.
Маркусу оказали радушный прием. Из палаты часто доносился смех, а сестры соревновались за удовольствие ухаживать именно за этой четверкой.
Аннабелинда взяла эту палату под свою опеку.
Она называла ее своей и много раз за день посещала. Конечно, она пользовалась успехом у мужчин.
Я не могла побороть раздражение: ведь я так долго предвкушала появление Маркуса.
Маркус мог выходить в парк и полюбил сидеть на лужайке под яворами. Мне редко удавалось остаться с ним наедине. Всегда через несколько минут появлялась Аннабелинда.
Я не понимала, разделяет ли Маркус мое негодование по этому поводу. Он ничем не выдавал его, но ведь он и не мог бы вести себя иначе.
Аннабелинда щебетала, задавая вопросы о сражениях и не слушая ответов. Она говорила, как замечательно, когда то, что ты делаешь, приближает победу, и о своем восхищении храбрецами, сражающимися во имя Англии. Потом мы вспоминали наше путешествие: эпизоды, выглядевшие тогда далеко не смешными, а теперь казавшиеся довольно забавными.
Маркус часто говорил нам, как он счастлив, что находится в Марчлэндзе.
— Бывало, лежу я на своей узкой больничной койке и думаю, доведется ли мне когда-нибудь попасть в Марчлэндз, — говорил он. — Недели шли за неделями, а меня все не выпускали из госпиталя.
— Наверное, вы были очень больны, Маркус, — отвечала я.
— О, вовсе нет. Это все из-за того упрямого врача. Чем больше я рвался уехать, тем больше, казалось, он укреплялся в своем намерении удержать меня.
— Вы такой мужественный! — говорила Аннабелинда. — Вы несерьезно относитесь к своим ранам. И наша радость, что вы у нас в руках, вдвое превосходит вашу от пребывания здесь.
— Это место я предпочел бы любому другому.
— Я так рада, — говорила Аннабелинда, серьезно глядя на него, — что военные не могут отнять вас у нас… по крайней мере, пока. Мы постараемся удержать вас здесь до самого окончания этой глупой замшелой войны.
— Вы слишком добры ко мне, — отвечал ей Маркус.
— Вы еще увидите, какой доброй я могу быть, — говорила Аннабелинда, и ее глаза обещали очень многое.
Как-то раз я застала майора под явором в одиночестве.
— Как чудесно! — воскликнул он, — Мне почти никогда не удается увидеться с вами наедине.
— Вы всегда выглядите вполне счастливым.
— Сейчас я счастливее, чем обычно.
— Вы всегда говорите людям то, что им хочется услышать. Ваши слова правдивы?
Маркус накрыл мою руку своей.
— Не всегда, но в данный момент да.
Я засмеялась.
— Для вас льстить так же естественно, как дышать.
— Ну, людям это приятно… и что здесь плохого?
— Но, если вы так думаете…
— Лесть полезна. Как я уже сказал, она радует людей. Вы же не хотите, чтобы я ходил и огорчал их?
— Это очень похвально, но ведь со временем люди увидят вашу неискренность.
— Только такие умные, как… вы. Большинство с жадностью проглотят ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66