Но это не беда: я не сомневаюсь, что они в избытке имеются у мисс Дирборн…
17
Густой туман висел на улицах ночного Лондона. Знаменитый туман, который местные жители обычно зовут «гороховым супом». Размытые, неяркие пятна света от газовых фонарей неохотно пробивались сквозь него и, ненадолго осветив лица пассажиров, скрывались и гасли, едва успев промелькнуть мимо окна кареты. И снова туман и тишина, в которой так четко звучат лошадиные подковы: клип-клоп, клип-клоп, клип-клоп…
Туман окутал не только Лондон — на душе Элли тоже было туманно и темно.
Они возвращались с бала у леди Саттон вчетвером: Элли сидела рядом с тетушкой, а напротив расположились Фанни и лорд Барроу. Он впервые провожал Фанни на Гросвенор-сквер в качестве официального жениха.
В неверном свете очередного фонаря Элли успела рассмотреть лицо кузины — радостное, пылающее, — и сердце ее болезненно заныло. Каким неожиданно счастливым выдался этот зимний сезон для Фанни, и каким губительным он оказался для нее самой!
Подтвердились самые ужасные слухи: Равенворт ухаживал за нею из мести, хуже того — на спор! Он не постыдился поставить деньги на то, что сумеет добиться ее взаимности…
И выиграл свое пари, мерзавец!
Леди Вудкотт, сидевшая рядом с Элли, довольно долго молчала: то ли выплеснула все свои эмоции еще у леди Саттон, то ли просто не могла сказать что-либо связное из-за того, что старую карету немилосердно подбрасывало на каждой выбоине.
По-настоящему разговорилась леди Вудкотт лишь тогда, когда карета начала приближаться к дому.
— Кто бы мог подумать! Все это время! — Аеди Вудкотт говорила короткими фразами, подскакивая на сиденье и поминутно поправляя искусственные черные локоны, убирая их с полного круглого, словно луна, лица. — Вы влюблены друг в друга! Уже несколько недель… Ну, ты тоже хороша, Фанни. Нельзя быть такой скрытной, моя девочка.
Затем она обернулась к Элли и резко сменила тон:
— Бедная Элинор! Мое бедное, бедное дитя. Я не поверила своим ушам, когда Салли Джерси рассказала мне. Понятно, что все это чушь. Выдумки. Я не поверила ни единому ее слову. Разумеется.
Леди Вудкотт повернула голову к дочери и без всякого перехода заговорила прежним, восторженным тоном:
— Ах, как это прекрасно! Вы поженитесь в июне. Не сомневаюсь, что церковь Сент-Джеймс будет переполнена. Просто уверена в этом.
Элли заметила короткие взгляды, которыми обменялись Фанни и лорд Барроу. По всему было видно, что этой счастливой парочке не очень-то хотелось превращать свое венчание в пышное зрелище. Они, вне всякого сомнения, предпочли бы тихую церемонию в домашней церкви, в узком кругу родных и друзей.
Между тем леди Вудкотт вновь сменила тон, поскольку опять переключилась на Элли:
— Ну а что ты думаешь о нашем дорогом лорде Крессинге? Я нисколько не сомневаюсь, что добрая, заботливая жена сможет благотворно повлиять на него и наставить на путь истинный.
Элли живо вспомнила, с каким вожделением смотрел барон на тех шлюшек, что проезжали мимо Гайд-парка, и воскликнула:
— Да вы шутите, тетушка! Я уверена, что Крессинг неисправим. Он ведет себя как деревенский жеребец.
Лорд Барроу фыркнул и смутился под суровым взглядом леди Вудкотт.
— Лорд Крессинг — пэр! — Леди Вудкотт выпрямилась на своем сиденье, покраснев от негодования.
Элли вздохнула и заметила:
— Титул — это еще не гарантия того, что его носитель джентльмен. Признаться, мне известен только один такой случай. — Она широким жестом указала на лорда Барроу. — И боюсь, что он скорее исключение из общего правила.
Леди Вудкотт принялась горячо возражать против этого замечания Элли, но в конечном итоге ей пришлось все-таки согласиться с тем, что титул не гарантирует порядочности. Однако и тут она не преминула упрекнуть Элли, намекнув, что ее об этом предупреждали — и не раз.
Выговорившись, она откинулась на сиденье, сложив на коленях пухлые тяжелые руки. А Элли грустно подумала о том, какой же сама она была дурой. Надеялась, что Равенворт способен не только на лицемерие и коварство; надеялась, что он изменится… И самое ужасное — она любила его!
Элли вздохнула так грустно, что притихшая было леди Вудкотт вновь встрепенулась, накрыла руку племянницы своей огромной ладонью и зашептала:
— Ну, тихо, тихо. Не расстраивайся так сильно. Может быть, все еще наладится. Я не знаю, что там у вас произошло, но повторяю: я не верю. Она, очевидно, просто решила отомстить мне за то, что Равенворт назвал однажды мой тюрбан образцом высокого вкуса. Знаешь, что она выдумала? Будто ты ударила его! — Леди Вудкотт рассмеялась, покачивая головой. — Представить только: дать пощечину Законодателю Мод! Да если бы ты это сделала, твою репутацию можно было бы считать погибшей.
Элли посмотрела в окно на призрачные огоньки спящего в ночном тумане города и спокойно, с каким-то отсутствующим видом, произнесла:
— В таком случае моя репутация погибла.
Леди Вудкотт издала испуганный вопль:
— Нет, только не это! Неужели это правда? Элли, Элли, ну что мне с тобой делать?! Мало того, что ты без конца дразнила его, так теперь решила еще и руки распустить? Да как ты посмела?
— Ну, во-первых, пощечина — это самое малое из того, что он заслужил, — невозмутимо сказала Элли. — А во-вторых, эта история, как мне кажется, еще далеко не закончена.
— О, дорогая! — простонала бедная тетушка. — Признайся, что ты еще задумала? Элли, ты слышишь меня? Немедленно говори, что у тебя еще на уме! Я приказываю, слышишь? О-о-о, я знаю, я слишком хорошо знаю вот этот твой взгляд!
Карета подъехала к дому и остановилась. Все принялись сворачивать свои дорожные пледы, собирать сумочки и муфты, а леди Вудкотт все никак не могла прийти в себя. Она вышла первой, опираясь на подставленные ладони подбежавших форейторов, и тут же обернулась к Элли.
— Помнишь, как ты подожгла сарай, когда была подростком? У тебя тогда был точно такой же взгляд! Самое страшное, что там, внутри сарая, в это время спал старый Джаспер — тот сумасшедший конюх, которого мой брат все никак не решался выгнать. Он выбежал без штанов и все кричал о геенне огненной да о гневе божьем. Он был очень набожным человеком, этот старый Джаспер…
— Ну и что? — пробормотала Элли, стараясь не смотреть на Фанни и лорда Барроу. — Зато он ни черта не смыслил в лошадях и без конца придирался ко мне.
— Ни черта не смыслил в лошадях?! — взвилась леди Вудкотт. — И ты его за это… О господи, дай мне силы! Послушай, Элли, что ты собираешься делать? Лучше сразу скажи! И знай, я не потерплю скандала в своем доме — особенно если в нем будет замешан Равенворт!
Дворецкий распахнул перед ними дверь, и они проследовали через просторный холл к лестнице. Леди Вудкотт проводила Элли до самой спальни и всю дорогу умоляла племянницу не делать глупостей и немедленно поделиться с тетушкой своими планами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
17
Густой туман висел на улицах ночного Лондона. Знаменитый туман, который местные жители обычно зовут «гороховым супом». Размытые, неяркие пятна света от газовых фонарей неохотно пробивались сквозь него и, ненадолго осветив лица пассажиров, скрывались и гасли, едва успев промелькнуть мимо окна кареты. И снова туман и тишина, в которой так четко звучат лошадиные подковы: клип-клоп, клип-клоп, клип-клоп…
Туман окутал не только Лондон — на душе Элли тоже было туманно и темно.
Они возвращались с бала у леди Саттон вчетвером: Элли сидела рядом с тетушкой, а напротив расположились Фанни и лорд Барроу. Он впервые провожал Фанни на Гросвенор-сквер в качестве официального жениха.
В неверном свете очередного фонаря Элли успела рассмотреть лицо кузины — радостное, пылающее, — и сердце ее болезненно заныло. Каким неожиданно счастливым выдался этот зимний сезон для Фанни, и каким губительным он оказался для нее самой!
Подтвердились самые ужасные слухи: Равенворт ухаживал за нею из мести, хуже того — на спор! Он не постыдился поставить деньги на то, что сумеет добиться ее взаимности…
И выиграл свое пари, мерзавец!
Леди Вудкотт, сидевшая рядом с Элли, довольно долго молчала: то ли выплеснула все свои эмоции еще у леди Саттон, то ли просто не могла сказать что-либо связное из-за того, что старую карету немилосердно подбрасывало на каждой выбоине.
По-настоящему разговорилась леди Вудкотт лишь тогда, когда карета начала приближаться к дому.
— Кто бы мог подумать! Все это время! — Аеди Вудкотт говорила короткими фразами, подскакивая на сиденье и поминутно поправляя искусственные черные локоны, убирая их с полного круглого, словно луна, лица. — Вы влюблены друг в друга! Уже несколько недель… Ну, ты тоже хороша, Фанни. Нельзя быть такой скрытной, моя девочка.
Затем она обернулась к Элли и резко сменила тон:
— Бедная Элинор! Мое бедное, бедное дитя. Я не поверила своим ушам, когда Салли Джерси рассказала мне. Понятно, что все это чушь. Выдумки. Я не поверила ни единому ее слову. Разумеется.
Леди Вудкотт повернула голову к дочери и без всякого перехода заговорила прежним, восторженным тоном:
— Ах, как это прекрасно! Вы поженитесь в июне. Не сомневаюсь, что церковь Сент-Джеймс будет переполнена. Просто уверена в этом.
Элли заметила короткие взгляды, которыми обменялись Фанни и лорд Барроу. По всему было видно, что этой счастливой парочке не очень-то хотелось превращать свое венчание в пышное зрелище. Они, вне всякого сомнения, предпочли бы тихую церемонию в домашней церкви, в узком кругу родных и друзей.
Между тем леди Вудкотт вновь сменила тон, поскольку опять переключилась на Элли:
— Ну а что ты думаешь о нашем дорогом лорде Крессинге? Я нисколько не сомневаюсь, что добрая, заботливая жена сможет благотворно повлиять на него и наставить на путь истинный.
Элли живо вспомнила, с каким вожделением смотрел барон на тех шлюшек, что проезжали мимо Гайд-парка, и воскликнула:
— Да вы шутите, тетушка! Я уверена, что Крессинг неисправим. Он ведет себя как деревенский жеребец.
Лорд Барроу фыркнул и смутился под суровым взглядом леди Вудкотт.
— Лорд Крессинг — пэр! — Леди Вудкотт выпрямилась на своем сиденье, покраснев от негодования.
Элли вздохнула и заметила:
— Титул — это еще не гарантия того, что его носитель джентльмен. Признаться, мне известен только один такой случай. — Она широким жестом указала на лорда Барроу. — И боюсь, что он скорее исключение из общего правила.
Леди Вудкотт принялась горячо возражать против этого замечания Элли, но в конечном итоге ей пришлось все-таки согласиться с тем, что титул не гарантирует порядочности. Однако и тут она не преминула упрекнуть Элли, намекнув, что ее об этом предупреждали — и не раз.
Выговорившись, она откинулась на сиденье, сложив на коленях пухлые тяжелые руки. А Элли грустно подумала о том, какой же сама она была дурой. Надеялась, что Равенворт способен не только на лицемерие и коварство; надеялась, что он изменится… И самое ужасное — она любила его!
Элли вздохнула так грустно, что притихшая было леди Вудкотт вновь встрепенулась, накрыла руку племянницы своей огромной ладонью и зашептала:
— Ну, тихо, тихо. Не расстраивайся так сильно. Может быть, все еще наладится. Я не знаю, что там у вас произошло, но повторяю: я не верю. Она, очевидно, просто решила отомстить мне за то, что Равенворт назвал однажды мой тюрбан образцом высокого вкуса. Знаешь, что она выдумала? Будто ты ударила его! — Леди Вудкотт рассмеялась, покачивая головой. — Представить только: дать пощечину Законодателю Мод! Да если бы ты это сделала, твою репутацию можно было бы считать погибшей.
Элли посмотрела в окно на призрачные огоньки спящего в ночном тумане города и спокойно, с каким-то отсутствующим видом, произнесла:
— В таком случае моя репутация погибла.
Леди Вудкотт издала испуганный вопль:
— Нет, только не это! Неужели это правда? Элли, Элли, ну что мне с тобой делать?! Мало того, что ты без конца дразнила его, так теперь решила еще и руки распустить? Да как ты посмела?
— Ну, во-первых, пощечина — это самое малое из того, что он заслужил, — невозмутимо сказала Элли. — А во-вторых, эта история, как мне кажется, еще далеко не закончена.
— О, дорогая! — простонала бедная тетушка. — Признайся, что ты еще задумала? Элли, ты слышишь меня? Немедленно говори, что у тебя еще на уме! Я приказываю, слышишь? О-о-о, я знаю, я слишком хорошо знаю вот этот твой взгляд!
Карета подъехала к дому и остановилась. Все принялись сворачивать свои дорожные пледы, собирать сумочки и муфты, а леди Вудкотт все никак не могла прийти в себя. Она вышла первой, опираясь на подставленные ладони подбежавших форейторов, и тут же обернулась к Элли.
— Помнишь, как ты подожгла сарай, когда была подростком? У тебя тогда был точно такой же взгляд! Самое страшное, что там, внутри сарая, в это время спал старый Джаспер — тот сумасшедший конюх, которого мой брат все никак не решался выгнать. Он выбежал без штанов и все кричал о геенне огненной да о гневе божьем. Он был очень набожным человеком, этот старый Джаспер…
— Ну и что? — пробормотала Элли, стараясь не смотреть на Фанни и лорда Барроу. — Зато он ни черта не смыслил в лошадях и без конца придирался ко мне.
— Ни черта не смыслил в лошадях?! — взвилась леди Вудкотт. — И ты его за это… О господи, дай мне силы! Послушай, Элли, что ты собираешься делать? Лучше сразу скажи! И знай, я не потерплю скандала в своем доме — особенно если в нем будет замешан Равенворт!
Дворецкий распахнул перед ними дверь, и они проследовали через просторный холл к лестнице. Леди Вудкотт проводила Элли до самой спальни и всю дорогу умоляла племянницу не делать глупостей и немедленно поделиться с тетушкой своими планами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90