Если, конечно, парламент даст ему грамоту на создание акционерной компании. Я буду счастлив использовать свое влияние, чтобы помочь ему.
Шарлотта смотрела, как маркиз надевает туфли.
— И вы поможете? — переспросила она. — Как это мило с вашей стороны.
— Ваш отец замечательный человек, настоящий джентльмен и не раз выручал меня, должен вам сказать. Да что там! А, слышу, он идет.
Маркиз Текстед не спеша приблизился к столику и начал наполнять свой бокал мадерой. Голос сэра Джона загрохотал в коридоре:
— Я слышал, что у каждого дея гарем. Он держит там самых толстых и самых красивых женщин, которых только может украсть, а чтобы они жирели еще больше, кормит их хлебом с медом. Какого дьявола ты машешь руками? Что ты хочешь… о, Шарлотта! Моя дорогая! А что ты здесь делаешь?
Шарлотта не совсем поняла смысл только что сказанного отцом и поэтому предположила, что он цитирует какую-нибудь книгу. Возможно, сказки «Тысячи и одной ночи». Но как бы там ни было, его появление с коробкой любимого табака «Нат Браун» в руках было таким родным, что боль Шарлотты, казалось, разом выплеснулась наружу.
— О папа, он… он чудовище!
Она вскочила и, поставив вино на столик рядом с кушеткой, бросилась к отцу. Сэр Джон обнял ее.
— Что он сделал! — вскричал он. — Клянусь Богом, я отсеку ему голову, если он хоть чем-то обидел тебя! Мне не следовало разрешать тебе знакомиться с Гастингсами или с этим дьяволом. Скажи, чем он тебя обидел?
Шарлотта подавила рыдания, раздиравшие ей грудь.
— Он обращался со мной, как с лошадью, которую покупают на аукционе, а потом пришла леди Перселл и рассказала, что он проделал то же самое и с ней и что скоро я получу отказ, как Мод и Селина. Я презираю его, папа. Он жестокий, хитрый и порочный. Когда ты дрался с ним в Лонгревзе, мне следовало догадаться, что он не так уж чист, как мне казалось, не следовало во всем происшедшем винить только тебя, как считал лорд Перселл.
— Успокойся, успокойся, — приговаривал сэр Джон, ведя дочь к кушетке. Он усадил ее, подал бокал. — Глоток-другой поможет тебе воспрять духом. Тихо, тихо, ты славная девочка. И не думай больше о Стоунлее. Если уж правда открылась, я рад, что все закончилось, что ты не пострадала по-настоящему. Что такое, Текстед?
— Не хотел бы мешать, но у вашей дочери для вас письмо.
— От Стоунлея? — удивился сэр Джон.
— Нет, папа. — Шарлотта указала на письмо. Спеша за утешением к отцу, она уронила его на пол. — Вон оно, под другой кушеткой.
Сэр Джон уставился на конверт, потом воскликнул:
— Великий Боже! Я жду ответа от итальянской судоходной компании. Это, должно быть, он!
Эмберли легко нагнулся, поднял послание и сломал печать. Содержание письма произвело в нем пугающую перемену: лицо сэра Джона, до этого пунцовое от вечерних развлечений, стало цвета меловых скал, расположенных к северу и к югу от Брайтона.
— Что там такое? — тихо спросил Текстед.
— Не… не знаю. Очень странно. Мы с вами шутили насчет покупки пиратского флота, чтобы начать торговлю с Северной Африкой. И вот прочтите, что сообщают мои люди. Кто-то пытается подорвать наши… мои планы. Похоже, банкирский дом Ротшильда убежден, что я хочу заключить союз с тунисским деем, и собираюсь снарядить для него полдюжины кораблей. Что за бессмыслица… — Сэр Джон оборвал себя на полуслове, зрачки его расширились. — Разрази меня гром, если я не знаю, кто мешает мне — Стоунлей! Он поклялся уничтожить меня и теперь это делает. Да как он оболгал меня перед Ротшильдами, а те везде твердят об этом, считая правдой. Если весть об этом дойдет до принца, с моей грамотой покончено, и Стоунлею чертовски хорошо это известно!
36.
— Пожалуй, я знаю, что можно сделать, — сказал маркиз Текстед. — Но я хотел бы переговорить с вами с глазу на глаз, сэр Джон, минут пять… если вы не возражаете, мисс Эмберли.
— Разумеется, нет.
Она все равно почти не вслушивалась в их разговоры. Словно издалека доносился разгневанный голос отца и увещевающий его апатичный — Текстеда. Выпитое вино, угнетенное состояние, усталость — слишком много за сегодняшний вечер.
Мужчины вышли из гостиной, Шарлотта забралась на кушетку с ногами и, откинув голову на спинку, унеслась мыслями в недолгое прошлое своих отношений со Стоунлеем. Она воскресила каждую минуту, связанную с ним, начиная от столкновения у магазина часов и заканчивая тем моментом, когда несколько часов назад она убежала из его дома. Она не старалась выстроить события по порядку и размышляла над тем, что первым приходило на память. Будь то восхитительный эпизод, когда ей казалось, что ее целовала бабочка, или нелепое поведение лорда на Стейне, или его взгляд, когда она хвалила миссис Бернелл и выговаривала Стоунлею за то, что он не ценит такую хорошую экономку. Конечно, его поведение по отношению к ней недопустимо, но стремился ли он таким образом содействовать слухам, которые, как считал отец Шарлотты, должны погубить его?
Она не знала, что и думать.
Шарлотта закрыла глаза. Боже, как скулит, как ноет, плачет ее сердце.
— Шарли, — позвал сэр Джон, положив ей руку на плечо, отчего она вздрогнула. — Я должен поговорить с тобой.
Она и не заметила, что он снова в гостиной.
Хотя сэр Джон отсутствовал значительно дольше пяти минут, а ей показалось, что он вернулся тотчас. Отец стоял перед ней с мрачным лицом.
— Что еще случилось? — спросила Шарлотта. — Где Текстед?
— Он ждет меня внизу, в библиотеке. У нас к тебе важная просьба. Видишь ли, нам, то есть мне, нужно твое содействие. Ты помогала мне раньше, и я верю, что не откажешься и на этот раз. Текстед согласился помочь мне выпутаться из нынешнего, очень тяжелого положения и предложил очень простое средство. Ты поняла, в чем дело? Стоунлей развязал против меня гнусную кампанию, утверждая, что я собираюсь заняться торговлей белыми рабами в Средиземноморье.
— Я понимаю одно — ты этому веришь, но, возможно, существует другое объяснение полученному тобой письму. Разве не может кто-нибудь другой желать твоей гибели? Ты знаешь, я совершенно разочаровалась в Стоунлее, но не вполне уверена, что он способен на такое.
Присев рядом с дочерью на полосатый шелк кушетки, сэр Джон немного помолчал.
— Он или не он автор этих слухов, не знаю. Но в одном я уверен — он получит уведомление от Ротшильдов так же, как я получил донесение от моих людей. Сомневаюсь, Шарлотта, следует ли мне открыться тебе, но мои долги значительно больше, чем я тебе сказал.
Шарлотта выпрямилась, стук сердца бил в уши.
— Больше двадцати тысяч фунтов? — Она припомнила, как леди Перселл говорила ей, что Генри придется избрать карьеру морского офицера, раз уж ему надо будет самому обеспечивать свое существование. — Папа, скажи мне всю правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64