Она не плакала, не жаловалась, просто поправила одежду и стояла в гордом молчании, ожидая пока граф уйдет. «Интересно, сколько раз он бил ее во время заточения, чтобы поставить ее на место», — подумал Роланд. Надо как можно скорее увезти ее отсюда. Граф мог не только изнасиловать ее, но и покалечить в приступе гнева.
Остаток дня Роланд осматривал замок и нашел потайной выход, которым собирался воспользоваться для побега. Он узнал, что у Дарии есть служанка, но понимал, что старушку придется оставить. Если Дария станет протестовать, он… Что он сделает? Ударит ее, как Эдмонд Клэр? При этой мысли Роланд отрицательно покачал головой.
Вечером граф снова безраздельно завладел вниманием Роланда, так что у последнего не выдалось ни минутки, чтобы побеседовать с Дарией один на один. Она больше не смотрела на него так, словно он какая-то невидаль или человек, которого она уже видела раньше в другом месте или в другое время. Однако девушка избегала его взгляда, и это тревожило его.
— Меня очень занимает один вопрос, — начал граф, расставляя на доске шахматные фигуры.
Роланд сделал ход пешкой и стал молча ждать. Он узнал цену терпению и давал графу возможность заговорить первым.
— Есть ли у женщин душа? Что думают по этому поводу бенедиктинцы?
— Это спорный вопрос, как вы знаете. Даже среди бенедиктинцев по этому поводу существуют разногласия.
— Верно, верно, но как вы считаете, следует ли наказывать женщин за непослушание, за лень или отсутствие благочестия?
— Безусловно, но это обязанность мужа — наказывать.
Граф откинулся на спинку кресла, сдвинув густые брови.
— Дария почти что моя жена. Она молода, и ее характер еще окончательно не сформировался, но поскольку она унаследовала упрямство своих родичей и в ее жилах течет кровь человека, чья душа погрязла в грехе, — я говорю о ее дяде, конечно, — она становится с каждым днем все более непокорной. Ей требуется твердая мужская рука. Я хочу только направлять ее на путь истинный.
— Вы пока не женаты.
— Какое это имеет значение — жена она, служанка или шлюха, если у нее есть душа?
Роланд с силой стиснул королевского слона и медленно передвинул фигуру.
— Я полагаю, женщины — такие же Божьи создания, как и мужчины. У них те же руки, ноги, сердце и печень… Действительно, они слабее нас и телом и, возможно, духом. Но обладают и самостоятельной ценностью. Они рожают детей и защищают их всю свою жизнь, а посему вправе уповать на Божью милость, как и мужчины. В конце концов, милорд, мы же не можем производить потомство, не можем кормить грудью наших детей.
"Это Господь наградил их своими дарами, и этим дарам мы обязаны своим продолжением и тем самым своим бессмертием».
— Вы осаждаете меня пустой софистикой, святой отец, и не отвечаете на мой вопрос. Женщины не более чем сосуды для сохранения мужского семени. Я не считаю их способность к деторождению Божьим даром, поскольку они часто умирают родами. Из-за этого мужчины зря теряют время. Две жены, которые у меня были, не обладали ни честью, ни преданностью, ни силой духа. Они были слабы и телом и духом. Я никогда не видел в них ничего, кроме средства продолжения себя самого.
Роланд вспомнил Иоанну Тенесби и мог бы поклясться, что силой духа она превосходила любого мужчину. То, с какой надменностью и безжалостностью она уничтожала окружающих ее мужчин, потрясало его даже теперь, спустя шесть лет.
— Однако вы вожделеете юную Дарию, не так ли? Вы купили ей платье, так как хотели доставить ей удовольствие, потешить ее тщеславие. Но на самом деле вы тешили собственное тщеславие.
— Вы жонглируете словами, святой отец. Этот разговор о тщеславии абсурден. Что же до моего вожделения к этой девушке, стало быть, так угодно Господу. В противном случае мы не продолжали бы свой род. Так что именно наше вожделение является подлинным даром Божьим. Бог дает нам женщин, и наше право пользоваться ими, пока они могут рожать. Конечно, наша обязанность не оставлять их чрево бесплодным.
Роланд улыбнулся и, переставляя фигуру на доске, небрежно заметил:
— Вы умелый спорщик, милорд. Из вас получился бы хороший епископ.
Он вдруг увидел, что своим ходом поставил графа в трудное положение на доске. Но Эдмонду Клэру важнее было высказать собственные взгляды. Он потянул себя за ухо, откашлялся и произнес запинаясь:
— Есть еще один вопрос, отец Коринтиан. Он уже несколько недель не дает мне покоя. Как я сказал, Дария молода, но я нахожу ее чрезвычайно легкомысленной, своенравной и тщеславной. Я мог бы избавить ее от этих недостатков, однако теперь я стал сомневаться в ее добродетели. Видите ли, я хорошо знаю ее дядюшку, а он известный развратник. И теперь я снова и снова думаю: девственница ли она? Не отдал ли дядя ее Ральфу Колчестеру, когда тот посещал Реймерстоунский замок?
Роланд отрицательно замотал головой.
— Нет, дядя бы защитил ее, а не отдал Колчестеру. Не сомневайтесь.
Граф недоверчиво хмыкнул. Похоже, он не хотел, чтобы его убеждали в невинности девушки.
— Я не доверяю женщинам. Они соблазняют мужчин своей красотой и скромностью, которая не что иное, как хитрость и практичность. Возможно, именно таким способом она завоевала благосклонность Колчестера. Я должен узнать это, прежде чем женюсь на ней, и я узнаю.
— Верьте мне, милорд. Девушка невинна. Ее дядюшка никогда бы не позволил Колчестеру овладеть ею. Она бы утратила свою ценность, свою репутацию, более того, опорочила доброе имя семьи. Пусть Дэймон и развратник, но глупцом его не назовешь.
Граф Клэр пожал плечами, не желая признавать правоту священника. Роланд был мрачен, когда взглянул на своего хозяина.
— Значит, милорд, вы хотите, чтобы церковь благословила ваше насилие над женщиной, до того как возьмете ее в жены. Право же, я не могу смотреть на это сквозь пальцы. Есть другой способ удовлетворить ваше любопытство. Позвольте мне спросить у нее самой. Я сумею отличить ложь от правды, ибо обладаю этим даром, и скажу вам.
— Вы поверите словам, которые слетят с ее уст, святой отец, или осмотрите ее и убедитесь сами?
Роланд чуть было не потерял дар речи от возмущения. Граф оказался таким же мерзавцем, как и Дэймон Лемарк. Неужели Эдмонд Клэр действительно считал, что слуга Божий может осмотреть женщину, чтобы убедиться в том, что она непорочна? Глядя графу прямо в глаза, он сказал как мог твердо:
— Я пойму, лжет она или нет. Роланд ждал, стиснув ферзя, пока не побелели костяшки пальцев. Наконец граф кивнул.
— Что ж, поговорите с ней прямо сейчас, святой отец. Я должен знать.
Клэр не отпустил Роланда, пока они не завершили партию. Сначала Роланд хотел наказать графа, выиграв у него в шахматы, но потом решил, что это ему не поможет. Поэтому он намеренно пожертвовал ферзем, и скоро все было окончено, — Вы хорошо играете, отец Коринтиан, но хуже меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Остаток дня Роланд осматривал замок и нашел потайной выход, которым собирался воспользоваться для побега. Он узнал, что у Дарии есть служанка, но понимал, что старушку придется оставить. Если Дария станет протестовать, он… Что он сделает? Ударит ее, как Эдмонд Клэр? При этой мысли Роланд отрицательно покачал головой.
Вечером граф снова безраздельно завладел вниманием Роланда, так что у последнего не выдалось ни минутки, чтобы побеседовать с Дарией один на один. Она больше не смотрела на него так, словно он какая-то невидаль или человек, которого она уже видела раньше в другом месте или в другое время. Однако девушка избегала его взгляда, и это тревожило его.
— Меня очень занимает один вопрос, — начал граф, расставляя на доске шахматные фигуры.
Роланд сделал ход пешкой и стал молча ждать. Он узнал цену терпению и давал графу возможность заговорить первым.
— Есть ли у женщин душа? Что думают по этому поводу бенедиктинцы?
— Это спорный вопрос, как вы знаете. Даже среди бенедиктинцев по этому поводу существуют разногласия.
— Верно, верно, но как вы считаете, следует ли наказывать женщин за непослушание, за лень или отсутствие благочестия?
— Безусловно, но это обязанность мужа — наказывать.
Граф откинулся на спинку кресла, сдвинув густые брови.
— Дария почти что моя жена. Она молода, и ее характер еще окончательно не сформировался, но поскольку она унаследовала упрямство своих родичей и в ее жилах течет кровь человека, чья душа погрязла в грехе, — я говорю о ее дяде, конечно, — она становится с каждым днем все более непокорной. Ей требуется твердая мужская рука. Я хочу только направлять ее на путь истинный.
— Вы пока не женаты.
— Какое это имеет значение — жена она, служанка или шлюха, если у нее есть душа?
Роланд с силой стиснул королевского слона и медленно передвинул фигуру.
— Я полагаю, женщины — такие же Божьи создания, как и мужчины. У них те же руки, ноги, сердце и печень… Действительно, они слабее нас и телом и, возможно, духом. Но обладают и самостоятельной ценностью. Они рожают детей и защищают их всю свою жизнь, а посему вправе уповать на Божью милость, как и мужчины. В конце концов, милорд, мы же не можем производить потомство, не можем кормить грудью наших детей.
"Это Господь наградил их своими дарами, и этим дарам мы обязаны своим продолжением и тем самым своим бессмертием».
— Вы осаждаете меня пустой софистикой, святой отец, и не отвечаете на мой вопрос. Женщины не более чем сосуды для сохранения мужского семени. Я не считаю их способность к деторождению Божьим даром, поскольку они часто умирают родами. Из-за этого мужчины зря теряют время. Две жены, которые у меня были, не обладали ни честью, ни преданностью, ни силой духа. Они были слабы и телом и духом. Я никогда не видел в них ничего, кроме средства продолжения себя самого.
Роланд вспомнил Иоанну Тенесби и мог бы поклясться, что силой духа она превосходила любого мужчину. То, с какой надменностью и безжалостностью она уничтожала окружающих ее мужчин, потрясало его даже теперь, спустя шесть лет.
— Однако вы вожделеете юную Дарию, не так ли? Вы купили ей платье, так как хотели доставить ей удовольствие, потешить ее тщеславие. Но на самом деле вы тешили собственное тщеславие.
— Вы жонглируете словами, святой отец. Этот разговор о тщеславии абсурден. Что же до моего вожделения к этой девушке, стало быть, так угодно Господу. В противном случае мы не продолжали бы свой род. Так что именно наше вожделение является подлинным даром Божьим. Бог дает нам женщин, и наше право пользоваться ими, пока они могут рожать. Конечно, наша обязанность не оставлять их чрево бесплодным.
Роланд улыбнулся и, переставляя фигуру на доске, небрежно заметил:
— Вы умелый спорщик, милорд. Из вас получился бы хороший епископ.
Он вдруг увидел, что своим ходом поставил графа в трудное положение на доске. Но Эдмонду Клэру важнее было высказать собственные взгляды. Он потянул себя за ухо, откашлялся и произнес запинаясь:
— Есть еще один вопрос, отец Коринтиан. Он уже несколько недель не дает мне покоя. Как я сказал, Дария молода, но я нахожу ее чрезвычайно легкомысленной, своенравной и тщеславной. Я мог бы избавить ее от этих недостатков, однако теперь я стал сомневаться в ее добродетели. Видите ли, я хорошо знаю ее дядюшку, а он известный развратник. И теперь я снова и снова думаю: девственница ли она? Не отдал ли дядя ее Ральфу Колчестеру, когда тот посещал Реймерстоунский замок?
Роланд отрицательно замотал головой.
— Нет, дядя бы защитил ее, а не отдал Колчестеру. Не сомневайтесь.
Граф недоверчиво хмыкнул. Похоже, он не хотел, чтобы его убеждали в невинности девушки.
— Я не доверяю женщинам. Они соблазняют мужчин своей красотой и скромностью, которая не что иное, как хитрость и практичность. Возможно, именно таким способом она завоевала благосклонность Колчестера. Я должен узнать это, прежде чем женюсь на ней, и я узнаю.
— Верьте мне, милорд. Девушка невинна. Ее дядюшка никогда бы не позволил Колчестеру овладеть ею. Она бы утратила свою ценность, свою репутацию, более того, опорочила доброе имя семьи. Пусть Дэймон и развратник, но глупцом его не назовешь.
Граф Клэр пожал плечами, не желая признавать правоту священника. Роланд был мрачен, когда взглянул на своего хозяина.
— Значит, милорд, вы хотите, чтобы церковь благословила ваше насилие над женщиной, до того как возьмете ее в жены. Право же, я не могу смотреть на это сквозь пальцы. Есть другой способ удовлетворить ваше любопытство. Позвольте мне спросить у нее самой. Я сумею отличить ложь от правды, ибо обладаю этим даром, и скажу вам.
— Вы поверите словам, которые слетят с ее уст, святой отец, или осмотрите ее и убедитесь сами?
Роланд чуть было не потерял дар речи от возмущения. Граф оказался таким же мерзавцем, как и Дэймон Лемарк. Неужели Эдмонд Клэр действительно считал, что слуга Божий может осмотреть женщину, чтобы убедиться в том, что она непорочна? Глядя графу прямо в глаза, он сказал как мог твердо:
— Я пойму, лжет она или нет. Роланд ждал, стиснув ферзя, пока не побелели костяшки пальцев. Наконец граф кивнул.
— Что ж, поговорите с ней прямо сейчас, святой отец. Я должен знать.
Клэр не отпустил Роланда, пока они не завершили партию. Сначала Роланд хотел наказать графа, выиграв у него в шахматы, но потом решил, что это ему не поможет. Поэтому он намеренно пожертвовал ферзем, и скоро все было окончено, — Вы хорошо играете, отец Коринтиан, но хуже меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75