Она добрая женщина, Роланд, тихая и кроткая.
Роланд вспомнил, что видел мать Дарии, когда в первый раз приехал к графу Реймерстоуну; в ее глазах были страх и покорность судьбе. Его захлестнуло чувство вины, такое сильное, что он зашатался. Почему же он не наказал Барнеллу привезти мать Дарии! Он был слишком занят собой и горел желанием получить побольше приданого, эгоист и негодяй.
— Спасибо, что ты спас ее. — Он кивнул Барнеллу и направился к Кэтрин Фортескью.
— Миледи, — обратился он к ней, наблюдая за тем, как женщина пыталась выпрямиться и сделать ему реверанс. — Не надо! Дария, твоя мать плохо себя чувствует. Отведи ее в свою комнату — она должна отдохнуть.
Помогая матери лечь в постель, Дария увидела, что все тело у нее в синяках. Она на мгновение закрыла глаза, жалея, что не может в эту секунду убить дядю. Она послала служанку к Элис, и та скоро вернулась со сладким вином и травами. Дария сидела с матерью, пока та не уснула. Она смотрела, как разглаживаются морщины на ее лице, потом отвела прядь рыжих волос, еще не тронутых сединой, и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Ей следовало попросить Роланда привезти мать, но она не подумала о ней, занятая собой, будущим ребенком и упреками Роланда. Она была черствой, непростительно черствой. Прошло много времени, пока она поднялась, расправила платье и позвала Гвин, убиравшую комнату сэра Томаса. Дария попросила ее посидеть с матерью.
— Какая красивая леди, — прошептала девушка. — Я позабочусь о ней.
"И почему я ненавидела Гвин?» — подумала Дария, спускаясь по каменным ступеням.
Дария тихонько стояла в большом зале и смотрела, как слуги вносят сундук за сундуком. Сэр Томас, Роберт Барнелл и Роланд открывали сундуки, обсуждали их содержимое и, улыбаясь, попивали эль. Затем появились кожаные сумки с монетами, и она наблюдала за тем, как Роланд торжественно передал пересчитанные деньги сэру Томасу. Мужчины обнялись. Дария все еще не шелохнулась.
Роланд приказал своим людям отнести два сундука в его спальню. Собственно, это была их спальня, но в исключительных случаях он считал ее своей — Дария хорошо поняла это за две недели своего пребывания в замке. Время пролетело быстро, поскольку ей в Тиспен-Ладоке надо было посетить так много новых мест, познакомиться со столькими людьми, что она не замечала, как один день сменял другой. И она до сих пор еще не взяла в свои руки бразды правления, подумала Дария, следя за тем, чтобы Барнеллу и людям короля подали достаточное количество эля и сладких булочек.
Наконец она села, но продолжала хранить молчание. Это были ее вещи, ее деньги, но никто даже не заметил ее присутствия.
— Чудесные булочки, — облизнулся Барнелл, откидываясь в своем кресле и глубоко вздыхая.
— Не вздумай сказать это моей кухарке, — произнес Роланд и засмеялся. — Ты не соблазнишь ее покинуть меня, хоть ты и слуга Господень.
— Но король, Роланд, язык проглотит…
— Он станет толстым, как бочка, будет рыгать в лицо важным иностранным гостям, разлюбит королеву, потому что будет постоянно занят едой, и в одночасье умрет от обжорства. Англия не может позволить себе такую потерю, сэр. И во всем будешь виноват ты.
Дария засмеялась: это был тот самый Роланд, которого она знала в Уэльсе.
— В любом случае, сэр, — вмешалась она, — Элис никуда отсюда не уйдет. Видите ли, ее связывают с замком крепкие узы, ее волшебство действует только на этой земле, и если она покинет ее, то утратит все свои знания и способности.
— Понимаю, — протянул Барнелл, нахмурившись.
Роланд бросил на жену удивленный взгляд, и она ответила ему тем же.
— Наградил же Бог тебя языком, жена! — заметил он позднее, когда сэр Томас разговаривал с Барнеллом. — Бедный Барнелл.
— Возможно, Роланд, но ты куда остроумнее. Я уже отвыкла от твоих шуток.
— Сейчас нам не до смеха, не находишь?
— Наверное, но я скучаю по смеху. Скучаю больше, чем в Уэльсе с его бесконечными дождями.
Он нежно сжал ее лицо своими ладонями, приподнял подбородок и поцеловал в губы. Приятное тепло разлилось по ее телу. Немного погодя он отпустил ее и спросил:
— Как твоя матушка?
— Элис приготовила для нее настой из трав. Сейчас ее сон охраняет Гвин. Она позовет меня, когда мама проснется.
Роланд пригубил кубок с элем и проговорил, не поднимая глаз:
— Извини, Дария, что я не догадался пригласить леди Фортескью.
Она протестующе покачала головой.
— Это моя вина. Мне следовало знать, что дядя Дэймон способен на…
— Твоя мать — красивая женщина. Вы с ней похожи, только волосы у тебя не такие рыжие.
Дария вспомнила синяки на теле матери и громко зарыдала.
Мужчины повернулись и уставились на Дарию. Разговор прекратился. Роланд махнул им рукой и обратился к жене:
— Не вини себя. Я тоже мог бы о ней позаботиться. Прошу, не плачь, не то Барнелл скажет королю, что я избил тебя у всех на глазах, и Эдуард признает наш брак недействительным и отберет у меня все твое приданое. Сэр Томас выгонит меня из моего нового дома, и мне опять придется странствовать по свету. А мне так надоели эти скитания!
Его голос был веселым и дразнящим. Она прыснула со смеху и вытерла глаза тыльной стороной ладони.
— Извини. Я стала очень слезливой.
— Это из-за ребенка, — заметил он, не глядя на нее.
Дария положила руку на живот. Он уже немного округлился, и ее талия стала шире. Что, если скоро Роланду будет противно смотреть на нее?
— Я не наслаждался твоим телом с утра и очень по нему скучаю.
Они находились в спальне. Дария прикрыла глаза, отвечая на его поцелуи со все большим пылом. Входя в нее, Роланд был добрым, нежным и любящим. «Если потом он опять станет холоден, — подумала Дария, — что ж, значит, такова цена за удовольствие быть с ним». Она постаралась притвориться спящей, но когда его поцелуи стали настойчивее, положила руку ему на живот и заскользила все ниже и ниже, пока не сомкнула пальцы на его вздыбленной плоти. Он застонал, вздрогнув всем телом, и задышал глубоко и неровно. Дария вспомнила советы фрейлин и решила им последовать. Интересно, как он к этому отнесется?
Роланд прошептал ее имя, подхватил на руки и положил на узкий стол, опрокинув при этом кувшин на каменный пол. Он разбился, но Роланд как будто и не заметил этого. Распустив ей волосы, он запустил в них пальцы, перебирая густые, спутанные пряди. Подтянув ее к краю стола, он раздвинул ей ноги.
— Не шевелись, Дария.
Платье задралось ей на голову, так что она не могла видеть мужа, но слышала его дыхание — хриплое и прерывистое. Он возлег на нее, и Дария положила ноги ему на плечи, откинув платье с глаз. Сжав руками ее гладкие ягодицы, Роланд вонзился в истекающую любовной влагой плоть и, услышав крик Дарии, замер.
— Тебе больно?
Она замотала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Роланд вспомнил, что видел мать Дарии, когда в первый раз приехал к графу Реймерстоуну; в ее глазах были страх и покорность судьбе. Его захлестнуло чувство вины, такое сильное, что он зашатался. Почему же он не наказал Барнеллу привезти мать Дарии! Он был слишком занят собой и горел желанием получить побольше приданого, эгоист и негодяй.
— Спасибо, что ты спас ее. — Он кивнул Барнеллу и направился к Кэтрин Фортескью.
— Миледи, — обратился он к ней, наблюдая за тем, как женщина пыталась выпрямиться и сделать ему реверанс. — Не надо! Дария, твоя мать плохо себя чувствует. Отведи ее в свою комнату — она должна отдохнуть.
Помогая матери лечь в постель, Дария увидела, что все тело у нее в синяках. Она на мгновение закрыла глаза, жалея, что не может в эту секунду убить дядю. Она послала служанку к Элис, и та скоро вернулась со сладким вином и травами. Дария сидела с матерью, пока та не уснула. Она смотрела, как разглаживаются морщины на ее лице, потом отвела прядь рыжих волос, еще не тронутых сединой, и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Ей следовало попросить Роланда привезти мать, но она не подумала о ней, занятая собой, будущим ребенком и упреками Роланда. Она была черствой, непростительно черствой. Прошло много времени, пока она поднялась, расправила платье и позвала Гвин, убиравшую комнату сэра Томаса. Дария попросила ее посидеть с матерью.
— Какая красивая леди, — прошептала девушка. — Я позабочусь о ней.
"И почему я ненавидела Гвин?» — подумала Дария, спускаясь по каменным ступеням.
Дария тихонько стояла в большом зале и смотрела, как слуги вносят сундук за сундуком. Сэр Томас, Роберт Барнелл и Роланд открывали сундуки, обсуждали их содержимое и, улыбаясь, попивали эль. Затем появились кожаные сумки с монетами, и она наблюдала за тем, как Роланд торжественно передал пересчитанные деньги сэру Томасу. Мужчины обнялись. Дария все еще не шелохнулась.
Роланд приказал своим людям отнести два сундука в его спальню. Собственно, это была их спальня, но в исключительных случаях он считал ее своей — Дария хорошо поняла это за две недели своего пребывания в замке. Время пролетело быстро, поскольку ей в Тиспен-Ладоке надо было посетить так много новых мест, познакомиться со столькими людьми, что она не замечала, как один день сменял другой. И она до сих пор еще не взяла в свои руки бразды правления, подумала Дария, следя за тем, чтобы Барнеллу и людям короля подали достаточное количество эля и сладких булочек.
Наконец она села, но продолжала хранить молчание. Это были ее вещи, ее деньги, но никто даже не заметил ее присутствия.
— Чудесные булочки, — облизнулся Барнелл, откидываясь в своем кресле и глубоко вздыхая.
— Не вздумай сказать это моей кухарке, — произнес Роланд и засмеялся. — Ты не соблазнишь ее покинуть меня, хоть ты и слуга Господень.
— Но король, Роланд, язык проглотит…
— Он станет толстым, как бочка, будет рыгать в лицо важным иностранным гостям, разлюбит королеву, потому что будет постоянно занят едой, и в одночасье умрет от обжорства. Англия не может позволить себе такую потерю, сэр. И во всем будешь виноват ты.
Дария засмеялась: это был тот самый Роланд, которого она знала в Уэльсе.
— В любом случае, сэр, — вмешалась она, — Элис никуда отсюда не уйдет. Видите ли, ее связывают с замком крепкие узы, ее волшебство действует только на этой земле, и если она покинет ее, то утратит все свои знания и способности.
— Понимаю, — протянул Барнелл, нахмурившись.
Роланд бросил на жену удивленный взгляд, и она ответила ему тем же.
— Наградил же Бог тебя языком, жена! — заметил он позднее, когда сэр Томас разговаривал с Барнеллом. — Бедный Барнелл.
— Возможно, Роланд, но ты куда остроумнее. Я уже отвыкла от твоих шуток.
— Сейчас нам не до смеха, не находишь?
— Наверное, но я скучаю по смеху. Скучаю больше, чем в Уэльсе с его бесконечными дождями.
Он нежно сжал ее лицо своими ладонями, приподнял подбородок и поцеловал в губы. Приятное тепло разлилось по ее телу. Немного погодя он отпустил ее и спросил:
— Как твоя матушка?
— Элис приготовила для нее настой из трав. Сейчас ее сон охраняет Гвин. Она позовет меня, когда мама проснется.
Роланд пригубил кубок с элем и проговорил, не поднимая глаз:
— Извини, Дария, что я не догадался пригласить леди Фортескью.
Она протестующе покачала головой.
— Это моя вина. Мне следовало знать, что дядя Дэймон способен на…
— Твоя мать — красивая женщина. Вы с ней похожи, только волосы у тебя не такие рыжие.
Дария вспомнила синяки на теле матери и громко зарыдала.
Мужчины повернулись и уставились на Дарию. Разговор прекратился. Роланд махнул им рукой и обратился к жене:
— Не вини себя. Я тоже мог бы о ней позаботиться. Прошу, не плачь, не то Барнелл скажет королю, что я избил тебя у всех на глазах, и Эдуард признает наш брак недействительным и отберет у меня все твое приданое. Сэр Томас выгонит меня из моего нового дома, и мне опять придется странствовать по свету. А мне так надоели эти скитания!
Его голос был веселым и дразнящим. Она прыснула со смеху и вытерла глаза тыльной стороной ладони.
— Извини. Я стала очень слезливой.
— Это из-за ребенка, — заметил он, не глядя на нее.
Дария положила руку на живот. Он уже немного округлился, и ее талия стала шире. Что, если скоро Роланду будет противно смотреть на нее?
— Я не наслаждался твоим телом с утра и очень по нему скучаю.
Они находились в спальне. Дария прикрыла глаза, отвечая на его поцелуи со все большим пылом. Входя в нее, Роланд был добрым, нежным и любящим. «Если потом он опять станет холоден, — подумала Дария, — что ж, значит, такова цена за удовольствие быть с ним». Она постаралась притвориться спящей, но когда его поцелуи стали настойчивее, положила руку ему на живот и заскользила все ниже и ниже, пока не сомкнула пальцы на его вздыбленной плоти. Он застонал, вздрогнув всем телом, и задышал глубоко и неровно. Дария вспомнила советы фрейлин и решила им последовать. Интересно, как он к этому отнесется?
Роланд прошептал ее имя, подхватил на руки и положил на узкий стол, опрокинув при этом кувшин на каменный пол. Он разбился, но Роланд как будто и не заметил этого. Распустив ей волосы, он запустил в них пальцы, перебирая густые, спутанные пряди. Подтянув ее к краю стола, он раздвинул ей ноги.
— Не шевелись, Дария.
Платье задралось ей на голову, так что она не могла видеть мужа, но слышала его дыхание — хриплое и прерывистое. Он возлег на нее, и Дария положила ноги ему на плечи, откинув платье с глаз. Сжав руками ее гладкие ягодицы, Роланд вонзился в истекающую любовной влагой плоть и, услышав крик Дарии, замер.
— Тебе больно?
Она замотала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75