– Вы скучаете по дому?
– По дому? – Ханна опустила чашку. – Иногда. Но в домик приходского священника мне уже не вернуться, так что скучать по нему нет никакого смысла.
Верно, домик был выделен на время службы ныне покойному священнику, ее прежнему мужу.
Маркус сделал большой глоток, потом снова спросил:
– А каким он был, ваш муж?
– Стивен? – Лицо Ханны осветилось нежностью. – Добрым и щедрым, даже слишком. И очень терпеливым. Когда он приехал в Миддлборо, мне было шестнадцать, а ему было всего двадцать, и он сменил предыдущего священника, прослужившего здесь целых сорок лет. Стивен всеми силами старался завоевать сердца прихожан: работал в поле, ухаживал за больными, протягивал руку помощи нуждающимся. Вскоре все полюбили его за прекрасную душу.
– Включая вас….
– Разумеется. Моя матушка умерла, когда мне исполнилось десять, оставив на мое попечение младших братьев. Стивен часто провожал меня домой из города и всегда помогал мне нести корзины, так что я совсем разлепилась. – При этом воспоминании она улыбнулась, и острая боль пронзила сердце герцога. – Когда мне исполнилось восемнадцать, он сделал предложение, но отец разрешил мне выйти замуж только через два года.
– Почему?
– Если бы я ушла к мужу, некому было бы готовить и убирать в доме. К счастью, братья убедили его, что больше мне могут и не сделать предложения, и тогда я до старости буду сидеть на его шее.
Маркус не мог представить себе, что такое возможно. Вот и Дэвид сделал же ей предложение – и она согласилась. Вот только зачем он ее расспрашивает? Не нужно было соглашаться на это чаепитие, ни к чему хорошему его любопытство не приведет. Да и зачем ему вообще знать что-то о ее доме, семье, бывшем муже?
– Что ж. – Он задумчиво опустил взгляд.
Ханна вертела в руках растрескавшуюся чашку. Она не хотела молчать; напротив, ей хотелось хотя бы ночью побыть собой, особенно после того, как она весь день играла герцогиню… И еще ей хотелось подружиться с герцогом, втайне она мечтала даже о чем-то большем, нежели дружба. В любом случае этот спектакль будет продолжаться еще несколько недель, им нужно ладить друг с другом.
Скрестив пальцы и помолившись, чтобы ее снова не упрекнули за неподобающие манеры, и чтобы неожиданно проснувшийся интерес герцога не оказался пустой вежливостью, Ханна продолжила:
– Чем лучше я узнаю Лондон, тем больше мне нравится этот город. Жизнь здесь так и кипит, не то что в Миддлборо. И знаете, Молли в восторге от Эксетер-Хауса…
– Неужели? – Лицо герцога просветлело. – Вообще-то этот дом не очень подходит для детей, но Селии тут тоже нравилось.
Ханна улыбнулась.
– Потайные коридоры и шкафчики! Думаю, это понравилось бы любому ребенку. Кстати, почему в этом доме столько тайников?
– Наверное, потому, что моим предкам было что скрывать, – отозвался герцог.
Вскинув на него глаза, Ханна заметила предательски дрогнувший изгиб губ и разразилась смехом.
– Думаю, с гордого представителя рода Эксетер сталось бы спрятать под поместьем Эйнсли-Парк целый батальон, – продолжал он. – На случай, если к власти опять придет какой-нибудь Кромвель. Кстати, в Эйнсли-Парке тоже есть потайные ходы.
– Да неужели? Розалинда прямо-таки влюблена в это место, – заметила Ханна.
– Естественно, она полагает, что мы будем там жить вместе, то есть что мы… – Ханна запнулась.
Розалинда действительно сообщила Ханне, что готовится перебраться в Дауэр-Хаус и жить поближе к ним с Маркусом, а также к будущим внукам. Розалинда не сомневалась, что герцог вскоре обоснуется в Эйнсли-Парке – ведь теперь у него семья, того и гляди, дети пойдут, а детей лучше не растить в Лондоне.
– Она полагает, что, будучи женатым человеком, вы перенесете свою резиденцию туда, – осторожно пояснила Ханна. – Ваша мачеха так о вас печется. Какой же вы счастливец!
– О да, – хмыкнул герцог. – Я постоянно себе это твержу. На нее невозможно сердиться – ведь она желает мне счастья. Но она желает счастья не только мне, но и вам.
Герцог бросил на Ханну напряженный взгляд.
– Значит, с вами она тоже беседует на эту тему?
– Да! – честно ответила Ханна, – как и Селия. Но Селия хотя бы ограничивается тем, что поет вам дифирамбы, а не советует мне, как лучше… – Она в ужасе умолкла: не рассказывать же ему, что Розалинда постоянно уговаривает ее соблазнить герцога!
– Что же вы? Продолжайте, – спокойно произнес Маркус.
Ханна потупилась и принялась помешивать чай.
– Она советует, как лучше наладить нашу брачную жизнь, – промямлила она.
– Ну и ну! – Герцог покачал головой.
– Вот почему она заказала так много нарядов. – Ханна постаралась взять себя в руки. – Единственное, чем можно ее отвлечь, так это покупками.
– В таком случае мне все ясно.
Секунду Ханна недоуменно посмотрела на герцога.
– Но вы же сами сказали мне, чтобы я с ней не спорила.
– И поэтому вы решили бросить мне вызов.
– Разве я плохо играла герцогиню?
– Нет, но… Я бы сказал, вы играли крайне неохотно.
– Возможно, но уж в этом-то я точно неповинна. К тому же я совершенно искренне полюбила Селию и Розалинду. Мы с Молли будем очень по ним скучать.
Маркус с трудом поборол разочарование – он совсем забыл об этом условии договора. Он привык к Ханне, и теперь ему даже нравилось ее присутствие. Когда она уедет, его жизнь снова войдёт в привычную колею. Его больше не будут отвлекать от дел ее склоненная головка и хитрая улыбка, и во время работы он больше не будет сидеть и смотреть в окно, гадая, что такого интересного происходит в саду, из-за чего ее звонкий смех доносится до его кабинета. Ему не придется в неурочный час разыскивать ее по всему дому, чтобы посмотреть, чем она занимается.
Хотя Маркус только сейчас вспомнил о ее неминуемом отъезде, о котором сама Ханна, как видно, ни на минуту не забывала. Она уже заранее знает, что будет скучать по Селии и Розалинде. А как же он?
– Зимой они вернутся в Эйнсли-Парк, – зачем-то сказал Маркус. – С началом холодов Лондон пустеет.
Ханна повертела в руках чашку.
– Разве вы с ними не поедете?
Маркус покачал головой, наблюдая за игрой бликов от пламени свечей на ее распущенных волосах.
– Нет, хотя, наверное, заеду на Рождество.
Ханна вскинула на него глаза. В царивших на кухне сумерках ее кожа блестела золотистым светом.
– Но почему?
Герцог пожал плечами.
– Эйнсли-Парк – имение Розалинды. Не хочу вторгаться в ее владения.
Ханна удивленно покосилась на него. Эйнсли-Парк принадлежит ему, а не Розалинде!
– Я думала, это и ваш дом тоже. Розалинда говорила, что вы там выросли.
– Да. Это была любимая резиденция моего отца, и он привез туда Розалинду сразу же после свадьбы. Вскоре после этого нас с Дэвидом отправили в школу, и… В общем, после смерти отца по долгу службы мне больше приходилось бывать в Лондоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74