услышав их, несчастный Жакмар задрожал всем телом; но раздалось несколько голосов, требовавших:
— Он хочет говорить, выслушаем его! Постепенно восстановилась тишина, в любую секунду готовая прерваться угрозами и свистом.
— Чего вы хотите, добрые люди? — спросил Артевелде. — Кто вас так растревожил? Почему вы относитесь ко мне с такой злобой? Чем я мог вас разгневать? Ответьте мне на эти вопросы, и я сделаю все, что вы пожелаете.
Первая часть жалкой речи Артевелде была встречена общим хохотом и градом камней, но потом, как и за несколько секунд до этого, снова воцарилось молчание.
— Мы хотим, чтобы ты дал отчет о казне Фландрии, которую украл! — крикнул Гергард Дени.
Жакмар узнал голос своего бывшего посла и подумал, что, обратившись к нему напрямую, он получит больше шансов добиться пощады, чем умоляя эту раздраженную и обезумевшую толпу.
— Неужели, мой добрый Гергард, и ты среди тех, кто желает мне зла? Ты ведь знаешь меня, скажи им, что я не сделал ничего, чтобы вызвать гнев народа.
— Ты растратил казну.
— Да, да! — донеслось из толпы.
— Друзья, добрые друзья мои, — кричал Артевелде сдавленным от страха голосом, — ступайте по домам и приходите завтра утром, если захотите, на рассвете, и я дам вам полный отчет.
— Сейчас же! Сейчас же! — заревела толпа.
— Ночью ты сбежишь! — выкрикнул кто-то.
— Или прикажешь тысяче солдат короля Эдуарда перебить нас.
— Король Эдуард не давал мне тысячу солдат.
— Лжешь! — крикнул Гергард.
— Он дал мне всего пятьсот, — со слезами на глазах ответил Якоб.
— Он признался в измене! Признался! — завопили осаждающие особняк.
— Я выгоню их, — пообещал Жакмар.
Но никто не расслышал этих слов, ибо людская лавина снова обрушилась на двери особняка и зазвенели разбитые камнями стекла.
Тут бывший пивовар рухнул на колени и, рыдая, воскликнул:
— Господа, ведь вы сами выбрали меня! Когда-то вы поклялись, что будете охранять и защищать меня от всех врагов, а сегодня хотите убить без всякого повода. Вам легко это сделать, ведь я один, а вас много, я беззащитен. Но задумайтесь о том добре, что я вам сделал и еще смогу сделать.
Постепенно вновь установилась тишина.
— Спускайтесь, сходите вниз, — кричали ему с площади, — ведь вы стоите очень высоко, а мы хотим вас слышать! Мы желаем знать, что стало с казной Фландрии: вы слишком долго ею распоряжались, никому не давая отчета. Спускайтесь, спускайтесь!
— Иду, — ответил Артевелде и закрыл окно.
Но, похоже, что отчет, который он должен был представить толпе, был весьма запутанным, и посему Артевелде предпочел не доверяться превратностям споров с толпой и решил бежать через черный ход, чтобы укрыться в церкви, прилегающей к дому.
Но люди на площади, не видя Артевелде и заподозрив его в трусости, бросились к черному ходу особняка.
Действительно, они убедились, что Якоб хотел бежать, а поскольку это бегство было для них доказательством его вины, то люди набросились на него и стали избивать, не обращая внимания на крики и слезы Артевелде.
Несчастный эшевен рухнул к их ногам и еще дышал, когда к нему подошел Гергард Дени.
Завидев человека, которого он долгое время считал своим другом, пивовар собрал остатки сил и сказал:
— Гергард, добрый мой Гергард, спаси меня.
Тогда ткач, склонившись к умирающему, по рукоятку всадил ему в горло нож, и Якоб умер, даже не вскрикнув.
«Так кончил дни Артевелде, который в свое время был истинным хозяином Фландрии, — повествует Фруассар. — Сначала бедный люд заставил его выйти на площадь, а потом злые люди прикончили его».
Эдуард быстро узнал о событиях в Генте и в тот же вечер отплыл в Англию; король был сильно разгневан этим убийством и поклялся, что жестоко отомстит за смерть своего приятеля Артевелде.
Когда Гергард Дени узнал об отплытии короля и высказанных им перед отъездом угрозах, он потребовал отправить к Эдуарду посольство, дабы отвратить от Фландрии гнев столь могущественного государя, показавшего себя искренним союзником фламандцев.
Поэтому советники, съехавшиеся в Слёйс на встречу с Эдуардом, отправились вслед за ним в Лондон.
Король находился в Вестминстере, когда ему сообщили, что советники из Ипра, Брюгге, Куртре, Оденарде просят допустить их на аудиенцию.
Король, несколько умеривший первоначальный гнев, принял их.
Они начали оправдываться, уверяя короля, что они, поскольку разъехались по разным городам, добиваясь у их жителей необходимого Эдуарду согласия, не могли знать о происшедших событиях и помешать смерти Артевелде, прибавляя, что это несчастье повергло их в горе и гнев и они от всей души сожалеют о гибели эшевена, всегда мудро управлявшего Фландрией.
— Однако, ваше величество, смерть Артевелде не лишает вас доверия и любви фламандцев, — поспешили убедить короля советники, — хотя сейчас вам и следует отречься от притязаний на Фландрию, которую фламандцы не могут отнять у графа Людовика; он пока пребывает в Термонде и, хотя очень рад смерти Якоба, в конце концов узурпировавшего его власть, еще не смеет вернуться, но вскоре снова обретет уверенность и возвратится в Гент.
Так как Эдуард ничего не ответил посланцам и выглядел еще более разгневанным гибелью своего приятеля, лишавшей его надежд на Фландрию, один из советников, до сих пор молчавший, приблизился к королю и сказал:
— Ваше величество, может быть, еще есть возможность все поправить.
— Что же это за возможность?
Остальные советники отошли в глубь зала, словно поняв, что им нечего прибавить к словам, что скажет их соратник.
— Вы не забыли, ваше величество, о визите на борт «Екатерины» Гергарда Дени?
— Нет, но я помню и о том, что этот Гергард Дени собственной рукой добил человека, за смерть которого я хочу сегодня отомстить.
— Ваше величество, бывают убийства, угодные Богу, если они идут во благо целому народу.
— И чего же хочет Гергард Дени?
— Ваше величество, он передал мне послание для вас: может быть, оно вернет нам ваше расположение.
И, сказав это, фламандец подал королю письмо; тот его развернул. В нем говорилось:
«Ваше Величество, Бог иначе, нежели Вы думали, распорядился судьбами нашей страны. Отныне принц Уэльский больше не может претендовать на Фландрию».
— Но это письмо бесполезно, — прервал чтение Эдуард, — ибо оно всего лишь подтверждает то, что мне уже было сказано.
— Соблаговолите, ваше величество, прочитать его до конца, — ответил посланец ткача.
Король стал читать дальше.
«Но, Ваше Величество, у Вас прекрасные дети, сыновья и дочери; Ваш старший сын даже без Фландрии все равно останется великим вельможей. А еще у Вас есть младшая дочь, а у нас — молодой сеньор, которого мы растим и лелеем, и он является наследником Фландрии, так что можно будет их поженить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Он хочет говорить, выслушаем его! Постепенно восстановилась тишина, в любую секунду готовая прерваться угрозами и свистом.
— Чего вы хотите, добрые люди? — спросил Артевелде. — Кто вас так растревожил? Почему вы относитесь ко мне с такой злобой? Чем я мог вас разгневать? Ответьте мне на эти вопросы, и я сделаю все, что вы пожелаете.
Первая часть жалкой речи Артевелде была встречена общим хохотом и градом камней, но потом, как и за несколько секунд до этого, снова воцарилось молчание.
— Мы хотим, чтобы ты дал отчет о казне Фландрии, которую украл! — крикнул Гергард Дени.
Жакмар узнал голос своего бывшего посла и подумал, что, обратившись к нему напрямую, он получит больше шансов добиться пощады, чем умоляя эту раздраженную и обезумевшую толпу.
— Неужели, мой добрый Гергард, и ты среди тех, кто желает мне зла? Ты ведь знаешь меня, скажи им, что я не сделал ничего, чтобы вызвать гнев народа.
— Ты растратил казну.
— Да, да! — донеслось из толпы.
— Друзья, добрые друзья мои, — кричал Артевелде сдавленным от страха голосом, — ступайте по домам и приходите завтра утром, если захотите, на рассвете, и я дам вам полный отчет.
— Сейчас же! Сейчас же! — заревела толпа.
— Ночью ты сбежишь! — выкрикнул кто-то.
— Или прикажешь тысяче солдат короля Эдуарда перебить нас.
— Король Эдуард не давал мне тысячу солдат.
— Лжешь! — крикнул Гергард.
— Он дал мне всего пятьсот, — со слезами на глазах ответил Якоб.
— Он признался в измене! Признался! — завопили осаждающие особняк.
— Я выгоню их, — пообещал Жакмар.
Но никто не расслышал этих слов, ибо людская лавина снова обрушилась на двери особняка и зазвенели разбитые камнями стекла.
Тут бывший пивовар рухнул на колени и, рыдая, воскликнул:
— Господа, ведь вы сами выбрали меня! Когда-то вы поклялись, что будете охранять и защищать меня от всех врагов, а сегодня хотите убить без всякого повода. Вам легко это сделать, ведь я один, а вас много, я беззащитен. Но задумайтесь о том добре, что я вам сделал и еще смогу сделать.
Постепенно вновь установилась тишина.
— Спускайтесь, сходите вниз, — кричали ему с площади, — ведь вы стоите очень высоко, а мы хотим вас слышать! Мы желаем знать, что стало с казной Фландрии: вы слишком долго ею распоряжались, никому не давая отчета. Спускайтесь, спускайтесь!
— Иду, — ответил Артевелде и закрыл окно.
Но, похоже, что отчет, который он должен был представить толпе, был весьма запутанным, и посему Артевелде предпочел не доверяться превратностям споров с толпой и решил бежать через черный ход, чтобы укрыться в церкви, прилегающей к дому.
Но люди на площади, не видя Артевелде и заподозрив его в трусости, бросились к черному ходу особняка.
Действительно, они убедились, что Якоб хотел бежать, а поскольку это бегство было для них доказательством его вины, то люди набросились на него и стали избивать, не обращая внимания на крики и слезы Артевелде.
Несчастный эшевен рухнул к их ногам и еще дышал, когда к нему подошел Гергард Дени.
Завидев человека, которого он долгое время считал своим другом, пивовар собрал остатки сил и сказал:
— Гергард, добрый мой Гергард, спаси меня.
Тогда ткач, склонившись к умирающему, по рукоятку всадил ему в горло нож, и Якоб умер, даже не вскрикнув.
«Так кончил дни Артевелде, который в свое время был истинным хозяином Фландрии, — повествует Фруассар. — Сначала бедный люд заставил его выйти на площадь, а потом злые люди прикончили его».
Эдуард быстро узнал о событиях в Генте и в тот же вечер отплыл в Англию; король был сильно разгневан этим убийством и поклялся, что жестоко отомстит за смерть своего приятеля Артевелде.
Когда Гергард Дени узнал об отплытии короля и высказанных им перед отъездом угрозах, он потребовал отправить к Эдуарду посольство, дабы отвратить от Фландрии гнев столь могущественного государя, показавшего себя искренним союзником фламандцев.
Поэтому советники, съехавшиеся в Слёйс на встречу с Эдуардом, отправились вслед за ним в Лондон.
Король находился в Вестминстере, когда ему сообщили, что советники из Ипра, Брюгге, Куртре, Оденарде просят допустить их на аудиенцию.
Король, несколько умеривший первоначальный гнев, принял их.
Они начали оправдываться, уверяя короля, что они, поскольку разъехались по разным городам, добиваясь у их жителей необходимого Эдуарду согласия, не могли знать о происшедших событиях и помешать смерти Артевелде, прибавляя, что это несчастье повергло их в горе и гнев и они от всей души сожалеют о гибели эшевена, всегда мудро управлявшего Фландрией.
— Однако, ваше величество, смерть Артевелде не лишает вас доверия и любви фламандцев, — поспешили убедить короля советники, — хотя сейчас вам и следует отречься от притязаний на Фландрию, которую фламандцы не могут отнять у графа Людовика; он пока пребывает в Термонде и, хотя очень рад смерти Якоба, в конце концов узурпировавшего его власть, еще не смеет вернуться, но вскоре снова обретет уверенность и возвратится в Гент.
Так как Эдуард ничего не ответил посланцам и выглядел еще более разгневанным гибелью своего приятеля, лишавшей его надежд на Фландрию, один из советников, до сих пор молчавший, приблизился к королю и сказал:
— Ваше величество, может быть, еще есть возможность все поправить.
— Что же это за возможность?
Остальные советники отошли в глубь зала, словно поняв, что им нечего прибавить к словам, что скажет их соратник.
— Вы не забыли, ваше величество, о визите на борт «Екатерины» Гергарда Дени?
— Нет, но я помню и о том, что этот Гергард Дени собственной рукой добил человека, за смерть которого я хочу сегодня отомстить.
— Ваше величество, бывают убийства, угодные Богу, если они идут во благо целому народу.
— И чего же хочет Гергард Дени?
— Ваше величество, он передал мне послание для вас: может быть, оно вернет нам ваше расположение.
И, сказав это, фламандец подал королю письмо; тот его развернул. В нем говорилось:
«Ваше Величество, Бог иначе, нежели Вы думали, распорядился судьбами нашей страны. Отныне принц Уэльский больше не может претендовать на Фландрию».
— Но это письмо бесполезно, — прервал чтение Эдуард, — ибо оно всего лишь подтверждает то, что мне уже было сказано.
— Соблаговолите, ваше величество, прочитать его до конца, — ответил посланец ткача.
Король стал читать дальше.
«Но, Ваше Величество, у Вас прекрасные дети, сыновья и дочери; Ваш старший сын даже без Фландрии все равно останется великим вельможей. А еще у Вас есть младшая дочь, а у нас — молодой сеньор, которого мы растим и лелеем, и он является наследником Фландрии, так что можно будет их поженить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75