Все это было сдобрено изрядной порцией черного юмора людей, тративших свою жизнь на патрулирование длинных ночей цивилизации. Эти люди охраняли тепло семейных очагов на улице, за стенами накрепко запертых домов И пребывающая между забытьем и действительностью, Рейн заволновалась, не в силах найти покой. Голоса лезли в уши, врывались из мира за высокими стенами ее замка, где кипела жизнь, в которой столько насилия и горя, столько одиноких людей и несчастных детей.
И один человек, позвавший Рейн, просит у нее пристанища, чтобы открыть новый мир, в котором огонь изгнал бы холод…
Вслушиваясь в его голос, Рейн медленно погрузилась в сон.
* * *
Краешком глаза Корд видел, как Рейн беспокойно ворочалась в постели, листала книгу, а потом уставилась на строчки невидящим взглядом. Когда книга наконец выскользнула у нее из рук и дыхание стало равномерным, Ой набрал код на компьютере.
СИНЯЯ ЛУНА ВЫЗЫВАЕТ СИНЮЮ СЕЛЕДКУ.
Через несколько минут зазвонил специальный радиотелефон. Корд спокойно сказал в микрофон:
– Синяя Луна.
– Синяя Селедка, приятель, – мягко прозвучало в комнате. – Ты долго не выходил на связь. Запарка?
Корд с ухмылкой подумал о дочери Чандлер-Смита, спящей на его кровати на расстоянии вытянутой руки.
– И не говори. Какие новости компадре?
Рейн проснулась и замерла, пыталась сориентироваться На нее нахлынули воспоминания – падение, «дом на колесах», душ, кровать. Кровать Корда.
– Все как обычно, – сказал Боннер. – Блю беспокоится о Малышке.
– Сообщи Блю, что Малышка под моей опекой, когда ее гнедой сторож отдыхает, – сказал Корд.
– Ее.., кто?
Корд тихо засмеялся.
– Передай слово в слово. Он поймет.
– – Блю волнуется насчет того, будет ли она сотрудничать с тобой. Она такая же упрямая, как и он сам.
– – Она действительно такая, – обронил Корд, – но она будет сотрудничать так или иначе.
– Хорошо, по крайней мере тебе не придется гоняться за ней по спальням. В ее досье написано, что ей гораздо приятнее общество лошадей, чем мужчин.
Рейн охватил гнев. Она знала, кто такой Блю, а стало быть. Малышка, о которой идет речь, – это она.
– Ее можно понять, – сказал Корд.
– Циник.
– Реалист. Твой источник говорил что-нибудь еще о Барракуде и его приятелях?
– Нет. Он не мог сказать ничего определенного даже насчет фотографии, которую Митчелл сделал в лос-анджелесском аэропорту.
– Не пудрит ли он нам мозги? – поинтересовался Корд.
– Вряд ли. Он хочет выжить. Его бывшие дружки напрочь лишены чувства юмора. Барракуда собственноручно расправился с последними тремя, которые попробовали отвалить без разрешения.
По телу Рейн поползли мурашки. Как хорошо, что Корд сидит к ней спиной! Она не хотела сейчас видеть выражение его глаз.
– Иногда они убивают их для острастки, – заметил Корд.
– Да, но на сей раз они перестарались. Барракуда задушил его подругу, которая была на пятом месяце беременности.
Услышав прерывистое дыхание Рейн, Корд быстро обернулся и посмотрел на нее, но ничего не сказал.
– Поверь мне, ему от нас не уйти. Он одержим жаждой мести, – Что-нибудь еще? – спросил Корд.
– Ничего нового, кроме… – Помехи мешали разговору.
– Что такое?
– Дурные предчувствия. Будь моя воля, я спрятал бы Блю и Малышку за семью замками. Переместить цели – одно дело. Подсадная утка – совсем другое. Береги себя, хорошо? Ты – единственный, кого я могу обыграть в шахматы.
– Я не играю в шахматы.
– Не шути.
– И ты тоже, – добавил Корд, заканчивая разговор.
– Это – государственная тайна. Пока, приятель, – попрощался собеседник Корда по-испански.
– Прощай, компадре, – в тон ответил Корд.
Прикусив губу, Рейн наблюдала за Кордом. Как бы ей хотелось поверить, что не ее называли Малышкой в этом разговоре. Она не хотела быть еще одной целью, еще одним заложником, как та бедная женщина на пятом месяце беременности, которую убили за то, что ее муж и наставник согласился поспособствовать поимке террориста.
И есть Корд, который снова носит оружие… Корд, на переднем крае борьбы с насилием.
Но с другой стороны, Рейн не могла вести такую жизнь, как он. Корд – зимняя ночь, а она – огонь. И тем не менее они очень нужны друг другу.
Корд медленно поднялся, осторожно снял кобуру с пояса и положил оружие, патроны и пейджер на кресло, на котором только что сидел. Она закрыла глаза, не в силах дольше выносить напряженный взгляд.
Внезапно ее лицо обхватили сильные руки. Рейн открыла глаза. И Корд тотчас повернул ее лицо к лампе возле кровати.
– Что ты делаешь? – требовательно спросила она.
– Я смотрю в твои глаза, – ответил он с улыбкой.
Проверяю, как твои зрачки реагируют на свет.
– Понятно.
Она зажмурилась от нахлынувшей на нее волны удовольствия. Он был Так красив, что у нее захолонуло сердце.
– События развиваются, – сказала она. – Не так ли?
– Ты знаешь, который час?
Рейн молча покачала головой, снова сбитая с толку неожиданным вопросом, и припала к Корду так быстро, что даже не почувствовала, как его зубы впились в ее нижнюю губу.
– Вот и наступило завтра, – обронил он.
Затем склонился над ней и завладел ее губами в нежном поцелуе. Рейн охватила дрожь.
Она боялась его мира, в котором правят смерть и насилие. Она не могла стать частью такого мира.
– Корд, – прошептала она задыхаясь, – ничего не получится. Мы слишком разные…
Его язык скользил между губами Рейн, не позволяя ей говорить.
В этом поцелуе слились вся его нежность и вся сила.
– Дай мне шанс, – попросил он. – Я без тебя замерзаю, Рейн.
Его честность сломила ее оборону, лишила сил противостоять. Девушку охватила смертельная тоска.
Она не могла жить в мире Корда.
И больше не могла скрываться от него за неприступными стенами своего мира.
Но это не важно. Пройдет всего лишь какая-то неделя, пока не закончатся Летние игры, после чего все вернется на круги своя. А на это время они смогут без оглядки принадлежать друг другу.
Рейн попыталась произнести его имя, но из горла вырвался ликующий крик, в котором слились и торжество победителя, и горечь побежденного, и безмерное удивление. Она запустила руки ему в волосы, потом обхватила его за плечи.
Он прошептал ее имя и вновь жадно припал к ее губам.
На сей раз поцелуй был совсем другим. Корд словно подготавливал Рейн к своему вторжению, дразня, искушая, возбуждая, неутомимо исследуя языком ее сладкие глубины.
Рейн задрожала. Ее пожирал внутренний огонь. И, не будучи в силах противостоять этому бушующему пламени, она отдалась ему во власть;
Корд чувствовал исходящий от нее жар, сладкий огонь, по которому он так изголодался, встретившись с Рейн. Он лег возле нее и привлек к себе, изнемогая от желания немедленно овладеть ею.
Она охотно придвинулась к нему, устроилась так, будто делала это тысячу раз раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61