Никогда он не чувствовал себя таким старым, таким слабым… таким одураченным.
– Ее посадят в тюрьму. Никогда больше она не переступит порог дома Танов. Проследите за этим.
– Да, отец, – прозвучал голос Джо, впервые за все время. Какое счастье, что зрение отца с возрастом так ослабело! Раньше он видел всех насквозь со всеми их недостатками. Никогда не прощал ошибок, не проявлял самой элементарной человечности. И теперь он никогда не простит предательства незаконнорожденной дочери Джонни. – Я прослежу за этим.
Вэнь сидел неподвижно так долго, что они уже решили, что старик заснул. Неожиданно он поднял руку, одним резким движением отослал сыновей и внука.
Они немедленно удалились. Вэнь сидел под весенним солнцем, приподняв голову. Никто не видел, как из полуслепых глаз медленно катятся тяжелые слезы.
* * *
– Что ты сказал? – Он стиснул руку партнёра по «бизнесу» так крепко, будто это было горло врага. До сих пор все шло прекрасно. Нефрит плыл прямо в руки, деньги текли рекой. Ничто не угрожало ни ему, ни его шикарной жизни, полной удовольствий. – О чем ты говоришь! Ее же посадили!
– Кайл Донован взял ее на поруки, под залог.
– Но меня заверили, что это невозможно.
– Правительство Соединенных Штатов повлияло на это решение. Они хотят, чтобы Лайэн Блэкли разгуливала на свободе.
– Зачем?
– Чтобы она вывела их на гробницу «Нефритового императора». На нас.
Первый из собеседников обхватил руками голову. И зачем только он поддался искушению ограбить одного, чтобы расплатиться с другим!
– Все, мне конец.
– Ты трусливее бабы. – Второй с отвращением отвернулся от него. – Я позабочусь о том, чтобы она никому не смогла ничего рассказать.
– Как ты это сделаешь?
– А тебе не все равно?
Первый ничего не ответил. Да, ему все равно. Он желал лишь одного: отвести подозрения от себя, избавиться от опасности. И повторил себе то, что всегда говорил в случаях, когда оставался без средств, а кредиторы дышали в спину, требуя уплаты долгов: «Еще один раз. Один-единственный. А потом – все, и никто ни о чем не узнает».
Глава 17
Кайл помог Лайэн, бледной и напряженной до последней степени, сесть в свою машину. Ее маленькую «тойоту» конфисковали, во всяком случае до тех пор, пока с хозяйки не будет снято обвинение в контрабанде. Если же ее признают виновной, машина перейдет в собственность федерального правительства.
– Спасибо… – начала она.
– Если ты еще раз скажешь «спасибо», я тебе заткну рот!
Он не чувствовал бы себя таким виноватым, если бы не воспоминание о том, как, увидев его, она вся вспыхнула от радости, словно рождественская елка. Обнять Кайла она не могла из-за наручников, только спрятала лицо у него на груди, как будто в поисках убежища и защиты.
Держа ее в объятиях, пытаясь успокоить и утешить, какой-то частью своего существа он сознавал, что помогает ей выйти на свободу не только ради того, чтобы помочь, но и для того, чтобы использовать в своих целях. Это сознание странным образом подействовало на Кайла: оно его ожесточило. Сколько бы он ни убеждал себя в том, что хочет выведать все, что ей известно, именно для того, чтобы помочь Лайэн, чувство вины не проходило. И гнев тоже.
Порыв ветра взъерошил ему волосы. Погода сегодня удивила всех: небо неожиданно очистилось, и хмурое весеннее утро так же неожиданно сменилось ясным золотым днем.
Кайл захлопнул дверцу и перешел к водительскому сиденью, уговаривая себя успокоиться. Злостью делу не поможешь. Он уже едва не сорвался в присутствии того ничтожного чинуши, который настаивал, что Лайэн должна оставаться в наручниках, пока не подпишут все бумаги. Оформлять бумаги этот бюрократ вовсе не торопился.
Любому цинику показалось бы, что федералы намеренно затягивают эту процедуру. Возможно, для того, чтобы успеть подготовить круглосуточную слежку. Даже для Дяди Сэма организация такого дела представляет некоторую проблему.
Однако и без этих круглосуточных невидимых цепей Лайэн не была бы полностью свободна. Одна-единственная попытка пересечь границу Соединенных Штатов – и она снова окажется в тюрьме.
Но по крайней мере наручники с нее в конце концов сняли.
Кайл едва удержался, чтобы изо всех сил не хлопнуть дверцей. Надел ремень безопасности, сунул ключ в зажигание и обернулся к Лайэн:
– Закрепи ремень.
Он почти кричал, но Лайэн как будто не замечала. Это беспокоило его больше всего. Из чувства благодарности она не могла остановить его, когда он грубо выговаривал ей за то, что тюремные процедуры, выводившие его из себя, никак не кончаются.
Лайэн потянулась за ремнем… и внезапно замерла, глядя на свои руки как на чужие. Сколько она ни пыталась их отмыть, чернила, которыми снимали отпечатки пальцев, темными полукружиями остались под ногтями. Она сжала кулаки, чтобы спрятать постыдные пятна.
– Ремень, Лайэн!
Лайэн сидела все так же неподвижно, уставившись на свои руки. Кайл перегнулся к ней и сам закрепил ремень. Теперь от нее пахло не свежестью, лилиями и дождем, а казенным учреждением, дезинфекцией и страхом. Черный брючный костюм, который она достала из своей дорожной сумки сегодня утром в его коттедже, смялся и выглядел каким-то пыльным. Спутанные волосы в беспорядке спадали на плечи. Нефритовую заколку тоже конфисковали до установления законного владельца.
Лайэн не отрываясь смотрела на свои руки, сжатые в кулаки. Они болели от наручников, как и ее челюсть, как и горло – от подавленных криков ужаса, ярости и боли. Ее дедушка, которого она так любила, для которого трудилась, не жалея сил, поверил в то, что она воровка!
– Я этого не делала, – сказала она хриплым голосом. Кайл включил мотор.
– Вот об этом нам и надо поговорить. Мерсер может некоторое время подержать федералов на расстоянии, но для того, чтобы построить сколько-нибудь надежную защиту, ей нужно получить от тебя всю информацию.
Лайэн молча кивнула.
Кайл собирался было задать вопрос, но, взглянув на нее, передумал. Она вся дрожала, как только что пойманный дикий зверь. Возможно, она себя и ощущала загнанным зверем. Он чувствовал то же самое в Калининграде, когда неожиданно встал вопрос о паспорте, когда его схватили без всякого предупреждения и бросили в тюрьму, прежде чем Джейк успел вмешаться и уладить дело. Для человека, воспитанного в полной уверенности в том, что свобода законопослушного гражданина так же непреложна, как кислород в воздухе, которым он дышит, вдруг оказаться схваченным на улице, закованным в наручники, запертым в камере, где с ним обращаются как с кучей дерьма… все это может вызвать шок, не меньший, чем изнасилование.
Усилием воли Кайл попытался расслабить плечевые мышцы, сведенные словно для драки. Выезжая со стоянки, он машинально глянул в зеркало заднего обзора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Ее посадят в тюрьму. Никогда больше она не переступит порог дома Танов. Проследите за этим.
– Да, отец, – прозвучал голос Джо, впервые за все время. Какое счастье, что зрение отца с возрастом так ослабело! Раньше он видел всех насквозь со всеми их недостатками. Никогда не прощал ошибок, не проявлял самой элементарной человечности. И теперь он никогда не простит предательства незаконнорожденной дочери Джонни. – Я прослежу за этим.
Вэнь сидел неподвижно так долго, что они уже решили, что старик заснул. Неожиданно он поднял руку, одним резким движением отослал сыновей и внука.
Они немедленно удалились. Вэнь сидел под весенним солнцем, приподняв голову. Никто не видел, как из полуслепых глаз медленно катятся тяжелые слезы.
* * *
– Что ты сказал? – Он стиснул руку партнёра по «бизнесу» так крепко, будто это было горло врага. До сих пор все шло прекрасно. Нефрит плыл прямо в руки, деньги текли рекой. Ничто не угрожало ни ему, ни его шикарной жизни, полной удовольствий. – О чем ты говоришь! Ее же посадили!
– Кайл Донован взял ее на поруки, под залог.
– Но меня заверили, что это невозможно.
– Правительство Соединенных Штатов повлияло на это решение. Они хотят, чтобы Лайэн Блэкли разгуливала на свободе.
– Зачем?
– Чтобы она вывела их на гробницу «Нефритового императора». На нас.
Первый из собеседников обхватил руками голову. И зачем только он поддался искушению ограбить одного, чтобы расплатиться с другим!
– Все, мне конец.
– Ты трусливее бабы. – Второй с отвращением отвернулся от него. – Я позабочусь о том, чтобы она никому не смогла ничего рассказать.
– Как ты это сделаешь?
– А тебе не все равно?
Первый ничего не ответил. Да, ему все равно. Он желал лишь одного: отвести подозрения от себя, избавиться от опасности. И повторил себе то, что всегда говорил в случаях, когда оставался без средств, а кредиторы дышали в спину, требуя уплаты долгов: «Еще один раз. Один-единственный. А потом – все, и никто ни о чем не узнает».
Глава 17
Кайл помог Лайэн, бледной и напряженной до последней степени, сесть в свою машину. Ее маленькую «тойоту» конфисковали, во всяком случае до тех пор, пока с хозяйки не будет снято обвинение в контрабанде. Если же ее признают виновной, машина перейдет в собственность федерального правительства.
– Спасибо… – начала она.
– Если ты еще раз скажешь «спасибо», я тебе заткну рот!
Он не чувствовал бы себя таким виноватым, если бы не воспоминание о том, как, увидев его, она вся вспыхнула от радости, словно рождественская елка. Обнять Кайла она не могла из-за наручников, только спрятала лицо у него на груди, как будто в поисках убежища и защиты.
Держа ее в объятиях, пытаясь успокоить и утешить, какой-то частью своего существа он сознавал, что помогает ей выйти на свободу не только ради того, чтобы помочь, но и для того, чтобы использовать в своих целях. Это сознание странным образом подействовало на Кайла: оно его ожесточило. Сколько бы он ни убеждал себя в том, что хочет выведать все, что ей известно, именно для того, чтобы помочь Лайэн, чувство вины не проходило. И гнев тоже.
Порыв ветра взъерошил ему волосы. Погода сегодня удивила всех: небо неожиданно очистилось, и хмурое весеннее утро так же неожиданно сменилось ясным золотым днем.
Кайл захлопнул дверцу и перешел к водительскому сиденью, уговаривая себя успокоиться. Злостью делу не поможешь. Он уже едва не сорвался в присутствии того ничтожного чинуши, который настаивал, что Лайэн должна оставаться в наручниках, пока не подпишут все бумаги. Оформлять бумаги этот бюрократ вовсе не торопился.
Любому цинику показалось бы, что федералы намеренно затягивают эту процедуру. Возможно, для того, чтобы успеть подготовить круглосуточную слежку. Даже для Дяди Сэма организация такого дела представляет некоторую проблему.
Однако и без этих круглосуточных невидимых цепей Лайэн не была бы полностью свободна. Одна-единственная попытка пересечь границу Соединенных Штатов – и она снова окажется в тюрьме.
Но по крайней мере наручники с нее в конце концов сняли.
Кайл едва удержался, чтобы изо всех сил не хлопнуть дверцей. Надел ремень безопасности, сунул ключ в зажигание и обернулся к Лайэн:
– Закрепи ремень.
Он почти кричал, но Лайэн как будто не замечала. Это беспокоило его больше всего. Из чувства благодарности она не могла остановить его, когда он грубо выговаривал ей за то, что тюремные процедуры, выводившие его из себя, никак не кончаются.
Лайэн потянулась за ремнем… и внезапно замерла, глядя на свои руки как на чужие. Сколько она ни пыталась их отмыть, чернила, которыми снимали отпечатки пальцев, темными полукружиями остались под ногтями. Она сжала кулаки, чтобы спрятать постыдные пятна.
– Ремень, Лайэн!
Лайэн сидела все так же неподвижно, уставившись на свои руки. Кайл перегнулся к ней и сам закрепил ремень. Теперь от нее пахло не свежестью, лилиями и дождем, а казенным учреждением, дезинфекцией и страхом. Черный брючный костюм, который она достала из своей дорожной сумки сегодня утром в его коттедже, смялся и выглядел каким-то пыльным. Спутанные волосы в беспорядке спадали на плечи. Нефритовую заколку тоже конфисковали до установления законного владельца.
Лайэн не отрываясь смотрела на свои руки, сжатые в кулаки. Они болели от наручников, как и ее челюсть, как и горло – от подавленных криков ужаса, ярости и боли. Ее дедушка, которого она так любила, для которого трудилась, не жалея сил, поверил в то, что она воровка!
– Я этого не делала, – сказала она хриплым голосом. Кайл включил мотор.
– Вот об этом нам и надо поговорить. Мерсер может некоторое время подержать федералов на расстоянии, но для того, чтобы построить сколько-нибудь надежную защиту, ей нужно получить от тебя всю информацию.
Лайэн молча кивнула.
Кайл собирался было задать вопрос, но, взглянув на нее, передумал. Она вся дрожала, как только что пойманный дикий зверь. Возможно, она себя и ощущала загнанным зверем. Он чувствовал то же самое в Калининграде, когда неожиданно встал вопрос о паспорте, когда его схватили без всякого предупреждения и бросили в тюрьму, прежде чем Джейк успел вмешаться и уладить дело. Для человека, воспитанного в полной уверенности в том, что свобода законопослушного гражданина так же непреложна, как кислород в воздухе, которым он дышит, вдруг оказаться схваченным на улице, закованным в наручники, запертым в камере, где с ним обращаются как с кучей дерьма… все это может вызвать шок, не меньший, чем изнасилование.
Усилием воли Кайл попытался расслабить плечевые мышцы, сведенные словно для драки. Выезжая со стоянки, он машинально глянул в зеркало заднего обзора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96