— Обойдешься нынче без завтрака! — крикнул он крокодилу, который уже выбрался на берег крошечной бухточки и со зловещим видом заковылял в их сторону. Тяжело дыша, Дейв опустил женщину в лодку, запрыгнул в нее сам и оттолкнул ее от берега.
— Не волнуйся, милая, — обратился он к неподвижному телу. — Старый Дейв знает, что к чему. Все будет в порядке.
— Ну вот, поехали… Едем, едем… — И так Дейв продолжал добродушно беседовать со своей находкой, не зная, жива она или нет, всю дорогу, пока не добрался до своей хижины, запрятанной далеко в потаенном уголке этого безлюдного края. Лишь после того, как он с трудом внес ее в дом, осторожно срезал с нее остатки лохмотьев, все еще прилипавших к ее телу, тщательно обмыл и укрыл теплыми одеялами, у него появилась надежда, что она, может быть, и выживет.
Когда день был уже в полном разгаре и поднявшееся солнце согрело хижину, тело женщины потеплело, и он нащупал у нее на запястье чуть заметный пульс. Дейв сдвинул свою видавшую виды старую шляпу на затылок, Она жива. Вот и отлично.
Пройдя на другой конец хижины, он взял фонарь-»молнию», зажег его и подвесил к потолку прямо над кроватью, где лежала женщина. В его золотистом свете он нашел старую жестянку, открыл ее и достал оттуда отрезок кетгута и большую иглу. Он постоял мгновение, глядя на нее своими пронзительно синими глазами, полными необычайной жалости. Затем приступил к работе. Лучше уж сделать это сейчас, пока она все еще без сознания. Он наклонился над ней и с величайшей осторожностью начал сшивать клочья рваной кожи.
— А-а-а! — она вздрогнула, застонала и вцепилась рукой ему в плечо. Дейв как ни в чем не бывало продолжал свое дело.
— Держись, милая, держись, — бормотал он. — Старый Дейв приведет тебя в порядок. Только потерпи немного.
Наконец он завершил свою работу. Привстав, он устало потер глаза. Затем, зачерпнув из банки, стоявшей возле кровати, густую желтую пасту, он осторожно нанес ее толстым слоем на раны. Женщина снова вернулась в бессознательное состояние задолго до того, как он закончил ее шить. Подождав, когда паста подсохнет, он снова по-матерински нежно укрыл ее и долго еще сидел возле, прежде чем самому заснуть.
Стефани не знала, сколько времени она провела между жизнью и смертью, то приходя в сознание, то снова его теряя от нестерпимой боли. Постепенно она стала различать жилистые руки, одна из которых поддерживала ее голову, а другая подносила питье; доброе лицо, время от времени возникавшее в поле ее зрения; и ощущение спокойствия от присутствия человека, не отходившего от нее ни днем, ни ночью. Когда ее глаза привыкли к окружающей обстановке, она увидела забитое всякой всячиной убогое жилище с низким потолком и сидевшего рядом с ней человека, в глазах которого светилось сострадание.
— Как твои дела, милая? — тихо спросил он. — Как я рад, что ты приходишь в себя. Я уж и не знал, выживешь ли ты. Меня зовут Дейв Уэллс. Этого с тебя пока вполне достаточно. Хлебни вот этого и отдыхай дальше.
С течением дней он начал ей урывками рассказывать о том, что произошло, но она почти ничего из его рассказов толком не могла понять из-за того, что в ее памяти зияли огромные дыры, и она не знала, кто она такая.
— Уж больше недели, как я вытащил тебя из воды. Просто чудо какое-то, это уж точно. У этих больших старых крокодилов привычка такая — прятать добычу на время, перед тем, как сожрать ее, и если бы я не утащил тебя из его кладовки, тебя бы сейчас тут не было… У тебя челюсть сломана, так что не пытайся говорить. А ежели что сломано, не шевели, оно и срастется — это я усвоил еще в опаловых копях в Кубер Педи много лет назад… Ну а теперь еще попей, за старого Дейва, ну-ка, давай…
Постепенно силы начали возвращаться к ней, хотя сознание ее восстановилось далеко не полностью. И вот однажды она почувствовала в себе достаточно сил для того, чтобы попытаться ощупать себя, и обнаружила, что на ней была мужская одежда — рубашка и штаны.
— Это моя одежда, — объяснил ей Дейв. — От твоей ничего не осталось, — кроме лохмотьев. Я их сохранил, чтобы тебе было легче вспоминать, кто ты. — Но вид пропитанных давно уже высохшей грязью и кровью обрывков ткани ни о чем ей не говорил.
— А ты не хочешь попробовать пройтись?
Она теперь постоянно чувствовала боль. Постепенно, опираясь на загорелую сильную руку Дейва, она снова научилась ходить. Ночью, лежа в постели, она проводила пальцами по зарубцевавшимся ранам на одной стороне лица и шеи, по уродливым шрамам на плече и груди и по грубым рубцам на бедре. Дейв же ее все время подбадривал.
— Ты хорошо заживаешь, милая, — говорил он ей. — Уже все зарубцевалось. Помог тот состав, что я получил от своего приятеля-аборигена. Хорошая штука. Они его делают из цветов и глины. Слегка подванивает, но всегда помогает. У тебя ведь никакого заражения нет, ясно?
Однажды Дейв подошел к ее постели с непривычно озорным и самодовольным видом.
— Собираюсь нынче в город, — сообщил он, — или хотя бы в эту деревню, что на дороге туда. Соображу тебе кое-какую одежонку. Ты уже вот-вот как следует встанешь на ноги. Чем скорее мы приведем тебя в порядок, тем скорее ты сможешь связаться с родными и близкими. Не беспокойся, меня не будет несколько часов. Вернусь до темноты.
После ухода Дейва она долго лежала, прокручивая в голове одни и те же мысли. Родные? Близкие? Почему от этих слов ее бросало в дрожь и начинало казаться, что здесь — единственное место, где она может чувствовать себя в безопасности? Как она сюда попала? И кто она? «Я ведь даже не знаю, как я выгляжу», — подумала она с немым отчаянием. В хижине у Дейва не было ничего похожего на зеркало. «Кто я?» — стучало у нее в голове.
Наконец, устав от этих навязчивых мыслей, она решила подняться. Скоро вернется Дейв. Сейчас она сходит с чайником набрать воды из бочки, как обычно это делает он, и вскипятит воды, чтобы приготовить чай к его возвращению. С трудом передвигаясь, она взяла чайник и медленно подошла к двери. Она постояла на пороге, и ее раненая душа немного ожила при виде чудесного дня. Высоко в безоблачном небе сияло солнце, на деревьях пели птицы, и убогая нора Дейва казалась настоящим раем. Позволив первым слабым росткам надежды распуститься в своем сердце, Стефани вышла наружу и подошла к бочке с водой, стоявшей около угла хижины под грубым подобием водосточной трубы. Наклонившись над бочкой, она погрузила в нее чайник, потревожив гладкую поверхность воды.
В этот момент среди играющих солнечными бликами кругов она увидела колеблющееся отражение. На нее смотрело жутко перекошенное лицо. Где-то в глубине сознания у нее возникло ощущение безумного ужаса. Не может быть, чтобы она так выглядела! Она заставила себя сохранить спокойствие и, вцепившись в бочку обеими руками, так что побелели пальцы, стала ждать, пока не успокоится рябь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115