Но могу сказать только, что Пол честный, надежный человек и, возможно, храбрый и отзывчивый.
— Не поверишь, — глубокомысленно произнесла Парис, — у меня сложилось точно такое же впечатление.
Она с улыбкой встала, целиком занятая мыслями о предстоящем дне.
— Вставай, соня, пора одеваться. Сегодня я покажу тебе город, проедемся по магазинам. Пол решил остаться дома и наслаждаться бездельем.
— А о смокинге на вечер он подумал? — встревожилась Слоан, откидывая одеяло и спуская ноги на пол.
— Я уже спрашивала. Пол сказал, что на всякий случай занял смокинг у друга и привез с собой.
Слоан наскоро приняла душ и оделась, чтобы успеть позвонить матери перед уходом. Проспала, и теперь придется звонить Кимберли на работу, а мать даже поговорить свободно не сможет!
Девушка присела на кровать, вынула из сумочки кредитную карту и приготовилась к неизбежной словесной баталии с владелицей бутика Лидией Коллинз, поразительным образом сочетавшей в себе свойства гремучей змеи и надзирательницы исправительного заведения для особо опасных преступников. И хотя Слоан старалась не звонить в магазин без лишней необходимости, Лидия неизменно вела себя так, словно каждая просьба позвать Кимберли становилась веским основанием для увольнения ее лучшей продавщицы.
— Лидия, — пробормотала Слоан, заслышав резкий голос. — Это Слоан. Звоню из Палм-Бич…
Казенная приветливость мгновенно сменилась неподдельным раздражением.
— Твоя мать занята. Обслуживает покупателя. У Кимберли никогда не было ни минуты свободного времени, поскольку все посетители любили ее и предпочитали ждать в очереди, чтобы попасть именно к ней.
— Понимаю, Лидия, но мне просто необходимо поговорить с ней хотя бы минутку.
— Ну ладно, так и быть.
Лидия демонстративно швырнула трубку на стол с таким грохотом, что Слоан невольно поморщилась, но, слава Богу, Кимберли не заставила себя ждать.
— Дорогая, я так рада тебя слышать! Ну как ты там? Девушка заверила, что и отец, и прабабка прекрасно ее встретили и, кажется, очень милые люди. Она приберегала новости о Парис напоследок и, как только заговорила о сестре, отметила учащенное дыхание и непривычную молчаливость матери. Она рассказала Кимберли все что могла о Парис и с жизнерадостным оптимизмом добавила:
— Вот увидишь, она полюбит тебя, а ты — ее. Парис собирается приехать в Белл-Харбор.
Не дождавшись ответа, девушка встревоженно осведомилась:
— Мама, ты меня слышишь?
— Д-да, — прошептала мать и всхлипнула.
Плачет… неужели плачет?
Сердце Слоан сжалось при мысли о том, как, должно быть, тяжело было матери все эти годы притворяться, что ничего особенного не произошло и она давно свыклась с кражей дочери. Недаром первый же намек на встречу с Парис так потряс ее.
Слоан почувствовала, что сама вот-вот разрыдается.
— Знаешь, она так напоминает тебя, — тихо призналась она. — И тоже любит одеваться… сама моделирует платья.
Откуда-то донесся визг Лидии, призывающей Кимберли.
— Кажется, тебе пора, — поспешно вставила Слоан. — Позвоню через несколько дней.
— Хорошо, детка.
— Пока.
— Погоди, — почти вскрикнула Кимберли. — Как по-твоему, ничего, если передашь Парис от меня привет и скажешь, что я посылаю ей свою любовь и… надеюсь, что мы увидимся?
Слоан поспешно смахнула слезы.
— Конечно, мама. Конечно.
Глава 29
Девушки переступили порог спальни Эдит. Старуха неестественно прямо сидела в своем любимом кресле, в неизменном черном платье с высоким воротом, только вместо жемчужного ожерелья — большая брошь с рубином, окруженным сверкающими бриллиантами. Интересно, неужели ей никогда не хочется надеть что-то поярче?
— Здравствуй, прабабушка, — приветствовала Парис, наклоняясь, чтобы поцеловать Эдит в изборожденный морщинами лоб. — Ты сказала, что хочешь видеть Слоан.
— Да, и предпочла бы поговорить с ней наедине, если не возражаешь, Парис.
Парис неловко помялась, но все же кивнула и вышла. Слоан еще не успела как следует устроиться на стуле, как старуха бесцеремонно поинтересовалась:
— О чем ты только сейчас думала?
Слоан виновато потупилась.
— Гадала, будете ли вы носить цветной шарф, если я его вам сегодня подарю.
Белые брови взлетели вверх.
— Не одобряешь моей манеры одеваться?!
— Нет… я вовсе не это имела в виду.
— Значит, ты не только дерзка, но и неискренна? И не пытайся меня обмануть, я тебя насквозь вижу.
Застигнутая врасплох, Слоан опустила голову, чтобы скрыть улыбку.
— Моя мать всегда утверждает, что сочные оттенки поднимают настроение.
— То есть мне необходимо поднимать настроение? Так, по-твоему?
— Не совсем. Просто у вас чудесные глаза, и я подумала, что голубой шарф…
— Теперь ты опустилась до лести. Видимо, сегодня удачный день: мне удалось вывести на чистую воду все твои пороки, — перебила старая леди, по-видимому, ничуть не сердясь. На губах даже показалось нечто вроде улыбки. — Однако похоже, наши мозги работают в одном направлении, — добавила Эдит, поглядывая на потолок, словно показывая это самое направление. Слоан проследила за ее взглядом, но тут же в недоумении уставилась на прабабку.
— В каком именно?
— Насколько мне известно, после смерти душа улетает на небо… если только не проваливается под землю. Лично я надеюсь на первое.
Кажется… кажется, она говорит о смерти?
Улыбка Слоан померкла.
— Не хотелось бы думать о таком.
С лица Эдит мгновенно слетело благожелательное выражение. Мигом превратившись в холодную, бездушную гарпию, она сухо прокаркала:
— Смерть поджидает каждого, рано или поздно. Мне девяносто пять лет, так что приходится смотреть правде в лицо. Однако я не об этом собиралась поговорить. Постараюсь быть полностью с тобой откровенной, хотя мне ни к чему тут всякие сопли и истерики…
Не ожидая услышать от Эдит ничего приятного, девушка внутренне собралась и приготовилась к худшему. Но вместо того чтобы выдать очередную порцию наставлений, упреков и предостережений, Эдит потянулась к лежавшему на столе большому футляру, обтянутому синим бархатом, и передала его Слоан, а сама принялась возиться с застежкой броши. Годы и артрит основательно изуродовали ее пальцы, но Слоан уже достаточно хорошо изучила прабабку, чтобы не спешить на помощь. Поэтому она сидела в недоуменном молчании, машинально стискивая футляр.
— Открой его, — скомандовала Эдит, наконец справившись с брошью.
Слоан поспешно подняла крышку. В бархатном гнездышке покоилось изумительное колье, украшенное рубинами и бриллиантами, шириной почти в два дюйма. Тут же лежали серьги и браслет. Очевидно, все вещи составляли один гарнитур. И поскольку Эдит сняла брошь, Слоан, естественно, решила, что та собирается надеть все остальное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Не поверишь, — глубокомысленно произнесла Парис, — у меня сложилось точно такое же впечатление.
Она с улыбкой встала, целиком занятая мыслями о предстоящем дне.
— Вставай, соня, пора одеваться. Сегодня я покажу тебе город, проедемся по магазинам. Пол решил остаться дома и наслаждаться бездельем.
— А о смокинге на вечер он подумал? — встревожилась Слоан, откидывая одеяло и спуская ноги на пол.
— Я уже спрашивала. Пол сказал, что на всякий случай занял смокинг у друга и привез с собой.
Слоан наскоро приняла душ и оделась, чтобы успеть позвонить матери перед уходом. Проспала, и теперь придется звонить Кимберли на работу, а мать даже поговорить свободно не сможет!
Девушка присела на кровать, вынула из сумочки кредитную карту и приготовилась к неизбежной словесной баталии с владелицей бутика Лидией Коллинз, поразительным образом сочетавшей в себе свойства гремучей змеи и надзирательницы исправительного заведения для особо опасных преступников. И хотя Слоан старалась не звонить в магазин без лишней необходимости, Лидия неизменно вела себя так, словно каждая просьба позвать Кимберли становилась веским основанием для увольнения ее лучшей продавщицы.
— Лидия, — пробормотала Слоан, заслышав резкий голос. — Это Слоан. Звоню из Палм-Бич…
Казенная приветливость мгновенно сменилась неподдельным раздражением.
— Твоя мать занята. Обслуживает покупателя. У Кимберли никогда не было ни минуты свободного времени, поскольку все посетители любили ее и предпочитали ждать в очереди, чтобы попасть именно к ней.
— Понимаю, Лидия, но мне просто необходимо поговорить с ней хотя бы минутку.
— Ну ладно, так и быть.
Лидия демонстративно швырнула трубку на стол с таким грохотом, что Слоан невольно поморщилась, но, слава Богу, Кимберли не заставила себя ждать.
— Дорогая, я так рада тебя слышать! Ну как ты там? Девушка заверила, что и отец, и прабабка прекрасно ее встретили и, кажется, очень милые люди. Она приберегала новости о Парис напоследок и, как только заговорила о сестре, отметила учащенное дыхание и непривычную молчаливость матери. Она рассказала Кимберли все что могла о Парис и с жизнерадостным оптимизмом добавила:
— Вот увидишь, она полюбит тебя, а ты — ее. Парис собирается приехать в Белл-Харбор.
Не дождавшись ответа, девушка встревоженно осведомилась:
— Мама, ты меня слышишь?
— Д-да, — прошептала мать и всхлипнула.
Плачет… неужели плачет?
Сердце Слоан сжалось при мысли о том, как, должно быть, тяжело было матери все эти годы притворяться, что ничего особенного не произошло и она давно свыклась с кражей дочери. Недаром первый же намек на встречу с Парис так потряс ее.
Слоан почувствовала, что сама вот-вот разрыдается.
— Знаешь, она так напоминает тебя, — тихо призналась она. — И тоже любит одеваться… сама моделирует платья.
Откуда-то донесся визг Лидии, призывающей Кимберли.
— Кажется, тебе пора, — поспешно вставила Слоан. — Позвоню через несколько дней.
— Хорошо, детка.
— Пока.
— Погоди, — почти вскрикнула Кимберли. — Как по-твоему, ничего, если передашь Парис от меня привет и скажешь, что я посылаю ей свою любовь и… надеюсь, что мы увидимся?
Слоан поспешно смахнула слезы.
— Конечно, мама. Конечно.
Глава 29
Девушки переступили порог спальни Эдит. Старуха неестественно прямо сидела в своем любимом кресле, в неизменном черном платье с высоким воротом, только вместо жемчужного ожерелья — большая брошь с рубином, окруженным сверкающими бриллиантами. Интересно, неужели ей никогда не хочется надеть что-то поярче?
— Здравствуй, прабабушка, — приветствовала Парис, наклоняясь, чтобы поцеловать Эдит в изборожденный морщинами лоб. — Ты сказала, что хочешь видеть Слоан.
— Да, и предпочла бы поговорить с ней наедине, если не возражаешь, Парис.
Парис неловко помялась, но все же кивнула и вышла. Слоан еще не успела как следует устроиться на стуле, как старуха бесцеремонно поинтересовалась:
— О чем ты только сейчас думала?
Слоан виновато потупилась.
— Гадала, будете ли вы носить цветной шарф, если я его вам сегодня подарю.
Белые брови взлетели вверх.
— Не одобряешь моей манеры одеваться?!
— Нет… я вовсе не это имела в виду.
— Значит, ты не только дерзка, но и неискренна? И не пытайся меня обмануть, я тебя насквозь вижу.
Застигнутая врасплох, Слоан опустила голову, чтобы скрыть улыбку.
— Моя мать всегда утверждает, что сочные оттенки поднимают настроение.
— То есть мне необходимо поднимать настроение? Так, по-твоему?
— Не совсем. Просто у вас чудесные глаза, и я подумала, что голубой шарф…
— Теперь ты опустилась до лести. Видимо, сегодня удачный день: мне удалось вывести на чистую воду все твои пороки, — перебила старая леди, по-видимому, ничуть не сердясь. На губах даже показалось нечто вроде улыбки. — Однако похоже, наши мозги работают в одном направлении, — добавила Эдит, поглядывая на потолок, словно показывая это самое направление. Слоан проследила за ее взглядом, но тут же в недоумении уставилась на прабабку.
— В каком именно?
— Насколько мне известно, после смерти душа улетает на небо… если только не проваливается под землю. Лично я надеюсь на первое.
Кажется… кажется, она говорит о смерти?
Улыбка Слоан померкла.
— Не хотелось бы думать о таком.
С лица Эдит мгновенно слетело благожелательное выражение. Мигом превратившись в холодную, бездушную гарпию, она сухо прокаркала:
— Смерть поджидает каждого, рано или поздно. Мне девяносто пять лет, так что приходится смотреть правде в лицо. Однако я не об этом собиралась поговорить. Постараюсь быть полностью с тобой откровенной, хотя мне ни к чему тут всякие сопли и истерики…
Не ожидая услышать от Эдит ничего приятного, девушка внутренне собралась и приготовилась к худшему. Но вместо того чтобы выдать очередную порцию наставлений, упреков и предостережений, Эдит потянулась к лежавшему на столе большому футляру, обтянутому синим бархатом, и передала его Слоан, а сама принялась возиться с застежкой броши. Годы и артрит основательно изуродовали ее пальцы, но Слоан уже достаточно хорошо изучила прабабку, чтобы не спешить на помощь. Поэтому она сидела в недоуменном молчании, машинально стискивая футляр.
— Открой его, — скомандовала Эдит, наконец справившись с брошью.
Слоан поспешно подняла крышку. В бархатном гнездышке покоилось изумительное колье, украшенное рубинами и бриллиантами, шириной почти в два дюйма. Тут же лежали серьги и браслет. Очевидно, все вещи составляли один гарнитур. И поскольку Эдит сняла брошь, Слоан, естественно, решила, что та собирается надеть все остальное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90