Глориана замерла на своей скамейке, боясь даже вздохнуть или моргнуть.
— У меня было три жены, — продолжал барон, — и все они умерли при родах. Дети, мои наследники, тоже умирали, едва родившись. Ты, сын моей сестры, единственный, кому я могу передать все свое состояние.
Дэйн внимательно слушал Мерримонта, но не произносил ни слова. Гневное выражение по-прежнему не сходило с его лица.
Глориане наконец удалось справиться с изумлением и с изумлением и взять себя в руки. Она вскочила со скамьи.
— Тогда почему же ты пытался убить моего мужа, если хотел сделать его своим наследником? — вскричала она.
— Резонный вопрос, — признал Мерримонт. Во дворике появился слуга, неся деревянный кубок с вином. Побежденный барон принялся жадно пить. Прежде чем ответить Глориане, он взглянул в глаза Кенбруку. — Я бы лучше позволил всем своим землям и замку отойти к королю, чем передал бы их человеку, не способному отстоять их. Мне нужно было доказательство, Дэйн Сент-Грегори, пятый барон Кенбрук, что ты имеешь право владеть моим состоянием.
Дэйн нахмурился, глядя на своего дядю, и махнул рукой Глориане, чтобы она помолчала.
— Но ведь ты же еще не стар, — проворчал он, желая подлить в бочку меда ложку дегтя, дабы Мерримонт не воспринял его последнее замечание за комплимент в свой адрес. — Так зачем же тебе понадобился наследник?
Мерримонт ухмыльнулся.
— Ну уж не потому, что собираюсь отдать Богу душу, племянничек, — ответил он. — Но когда — надеюсь, что еще очень нескоро, — этот день придет, все должно быть готово.
Когда Мерримонт обернулся к Глориане, глаза его светились нежностью. Потом он склонил перед ней голову.
— Вы, миледи, достойны стать хозяйкой любого замка — с вашей смелостью, красотой и безграничной преданностью любимому человеку.
Глориана все еще была слишком рассержена, чтобы сказать «спасибо». Покраснев, она броила короткий взгляд на Мерримонта и подошла к Дэйну.
Он обнял ее за талию, и они медленно направились к выходу. Найдя Пелея, терпеливо дожидавшегося хозяина, Дэйн помог Глориане подняться в седло, а затем сел позади нее, взяв поводья. Его права рука легла на рукоять меча, покоящегося в ножнах.
— Ответь мне, — попросил Мерримонт, глядя в лицо племяннику, — как ты станешь называться, когда ни меня, ни Гарета уже не будет и к тебе отойдут три самых больших владения во всем королевстве? Хэдлей или Мерримонт?
— Я останусь Кенбруком, — ответил Дэйн. Он направил своего скакуна к воротам, и никто не посмел встать на пути у хозяина и хозяйки, когда выехали из замка, наконец вместе — отныне и навсегда.
ЭПИЛОГ
Кенбрук-Холл, несколько месяцев спустя…
Яростный вопль только что родившегося Эрика Сен-Грегори, будущего шестого барона Кенбрука и наследника поместий Хэдлей и Мерримонт, донесся из верхней комнаты башни. Дэйн, который все утро ходил взад-вперед по узенькому коридору, кинулся к дверям, но Мерримонт и Гарет успели перехватить его, схватив за руки. Эдвард, конечно же, непременно присутствовал бы при столь радостном событии, но они вместе с Мариеттой де Тройе, не так давно ставшей его женой, проводили свой медовый месяц в Лондоне.
— Потерпи еще несколько минут, старина, — посоветовал Гарет, предусмотрительно не отпуская руку Дэйна. — Тебя позовут.
Никакие уговоры не действовали на Дэйна, он рвался увидеть малыша и конечно же свою Глориану. Он хотел убедиться, все ли с ней в порядке, ведь появление на свет широкоплечего Сент-Грегори могло стоить ей жизни, как рождение самого Дэйна стоило жизни его матери Джилиан.
— Глориана?.. — выдохнул он.
— С ней все хорошо, будь уверен, — ответил Мерримонт. Спустя некоторое время после памятного поединка дядя и племянник сблизились и подружились. Хотя Дэйн пока не называл своего дядю по имени (а того звали Лэндри), но он знал, что вскоре все разногласия и обиды навсегда уйдут в прошлое.
Кенбруку показалось, что прошла целая вечность, прежде чем массивная дверь комнаты наконец открылась, и на пороге появилась улыбающаяся Элейна.
— Войдите, милорд. Ваши жена и сын ждут вас.
Дэйн вырвался из рук Гарета и Мерримонта и ринулся в комнату. Если бы Элейна вовремя не отошла в сторону, он, наверное, в спешке опрокинул бы ее.
Глориана лежала на постели, ее медные волосы, расчесанные, но все еще мокрые от пота, разметались по подушке. Изумрудные глаза сияли гордостью, когда она встретила восхищенный взгляд мужа.
У нее на руках лежал ребенок — розовенький и весь сморщенный, страшненький, размером не больше поросенка.
Глориана рассмеялась, увидев выражение лица Дэйна. Он неловко наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. Глориана без труда угадала мысли Кенбрука.
— Не волнуйся, любовь моя, — сказала она, — когда-нибудь он станет таким же красивым, как его отец.
— Он не причинил тебе боли? — прошептал Дэйн. Они с Глорианой уже давно решили, что если родится мальчик, то они назовут его Эриком в честь храбрейшего и сильнейшего воина из рода Сент-Грегори. Дэйн знал, что ребенок будет крупным и широкоплечим, как и все Сент-Грегори, но мальчик превзошел все его ожидания.
Глориана ласково погладила головку малыша, покрытую легким пушком.
— Эрик родился — вот и все, — сказала она негромко. — Повитуха говорит, что, у меня подходящее телосложение и что другие роды пройдут легче.
Дэйн осторожно дотронулся до пухлой щечки ребенка.
— Иногда мне казалось, — произнес Кенбрук счастливо, — что я никогда не доживу до этого дня.
Подняв руку, Глориана провела по взъерошенным волосам мужа.
— Ну вот ты и стал отцом, Дэйн. Как тебе это нравится? — поддразнила Глориана.
Глаза Дэйна наполнились слезами.
— Мне никогда не было так страшно, как сегодня, — признался он, когда Элейна вышла из комнаты, уведя с собой слуг. Кенбрук остался наедине с женой и маленьким сыном.
— Я же говорила тебе, Дэйн Сент-Грегори, что ради нашей любви могу вынести все.
— Я слышал, как ты кричала, — проговорил он, вздрогнув. Кенбрук не раз слышал, как люди кричат от боли, но мысль о страданиях Глорианы была для него невыносима.
— Но ведь это же вполне естественно, — сказала Глориана. — Да, конечно, мне было больно, но крик помог мне снять напряжение.
Дэйн взял руку жены в свою и стал целовать ее тонкие изящные пальчики.
— И все равно я принял бы все твои страдания на себя, если бы мог.
Глориана рассмеялась:
— Ну что ты, ни один мужчина не пережил бы родов, вот почему мудрый Господь и поручил это нам, слабым женщинам.
Раздался тихий стук в дверь, и в комнату заглянула Элейна.
— Пришла кормилица, — сообщила она. — Отнеси к ней Эрика, пока он снова не расплакался?
Глориана улыбнулась и кивнула, но все же неохотно рассталась со своим сыном. Глориана объявила Дэйну, что когда через несколько дней у нее появится молоко, то она сама станет кормить Эрика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— У меня было три жены, — продолжал барон, — и все они умерли при родах. Дети, мои наследники, тоже умирали, едва родившись. Ты, сын моей сестры, единственный, кому я могу передать все свое состояние.
Дэйн внимательно слушал Мерримонта, но не произносил ни слова. Гневное выражение по-прежнему не сходило с его лица.
Глориане наконец удалось справиться с изумлением и с изумлением и взять себя в руки. Она вскочила со скамьи.
— Тогда почему же ты пытался убить моего мужа, если хотел сделать его своим наследником? — вскричала она.
— Резонный вопрос, — признал Мерримонт. Во дворике появился слуга, неся деревянный кубок с вином. Побежденный барон принялся жадно пить. Прежде чем ответить Глориане, он взглянул в глаза Кенбруку. — Я бы лучше позволил всем своим землям и замку отойти к королю, чем передал бы их человеку, не способному отстоять их. Мне нужно было доказательство, Дэйн Сент-Грегори, пятый барон Кенбрук, что ты имеешь право владеть моим состоянием.
Дэйн нахмурился, глядя на своего дядю, и махнул рукой Глориане, чтобы она помолчала.
— Но ведь ты же еще не стар, — проворчал он, желая подлить в бочку меда ложку дегтя, дабы Мерримонт не воспринял его последнее замечание за комплимент в свой адрес. — Так зачем же тебе понадобился наследник?
Мерримонт ухмыльнулся.
— Ну уж не потому, что собираюсь отдать Богу душу, племянничек, — ответил он. — Но когда — надеюсь, что еще очень нескоро, — этот день придет, все должно быть готово.
Когда Мерримонт обернулся к Глориане, глаза его светились нежностью. Потом он склонил перед ней голову.
— Вы, миледи, достойны стать хозяйкой любого замка — с вашей смелостью, красотой и безграничной преданностью любимому человеку.
Глориана все еще была слишком рассержена, чтобы сказать «спасибо». Покраснев, она броила короткий взгляд на Мерримонта и подошла к Дэйну.
Он обнял ее за талию, и они медленно направились к выходу. Найдя Пелея, терпеливо дожидавшегося хозяина, Дэйн помог Глориане подняться в седло, а затем сел позади нее, взяв поводья. Его права рука легла на рукоять меча, покоящегося в ножнах.
— Ответь мне, — попросил Мерримонт, глядя в лицо племяннику, — как ты станешь называться, когда ни меня, ни Гарета уже не будет и к тебе отойдут три самых больших владения во всем королевстве? Хэдлей или Мерримонт?
— Я останусь Кенбруком, — ответил Дэйн. Он направил своего скакуна к воротам, и никто не посмел встать на пути у хозяина и хозяйки, когда выехали из замка, наконец вместе — отныне и навсегда.
ЭПИЛОГ
Кенбрук-Холл, несколько месяцев спустя…
Яростный вопль только что родившегося Эрика Сен-Грегори, будущего шестого барона Кенбрука и наследника поместий Хэдлей и Мерримонт, донесся из верхней комнаты башни. Дэйн, который все утро ходил взад-вперед по узенькому коридору, кинулся к дверям, но Мерримонт и Гарет успели перехватить его, схватив за руки. Эдвард, конечно же, непременно присутствовал бы при столь радостном событии, но они вместе с Мариеттой де Тройе, не так давно ставшей его женой, проводили свой медовый месяц в Лондоне.
— Потерпи еще несколько минут, старина, — посоветовал Гарет, предусмотрительно не отпуская руку Дэйна. — Тебя позовут.
Никакие уговоры не действовали на Дэйна, он рвался увидеть малыша и конечно же свою Глориану. Он хотел убедиться, все ли с ней в порядке, ведь появление на свет широкоплечего Сент-Грегори могло стоить ей жизни, как рождение самого Дэйна стоило жизни его матери Джилиан.
— Глориана?.. — выдохнул он.
— С ней все хорошо, будь уверен, — ответил Мерримонт. Спустя некоторое время после памятного поединка дядя и племянник сблизились и подружились. Хотя Дэйн пока не называл своего дядю по имени (а того звали Лэндри), но он знал, что вскоре все разногласия и обиды навсегда уйдут в прошлое.
Кенбруку показалось, что прошла целая вечность, прежде чем массивная дверь комнаты наконец открылась, и на пороге появилась улыбающаяся Элейна.
— Войдите, милорд. Ваши жена и сын ждут вас.
Дэйн вырвался из рук Гарета и Мерримонта и ринулся в комнату. Если бы Элейна вовремя не отошла в сторону, он, наверное, в спешке опрокинул бы ее.
Глориана лежала на постели, ее медные волосы, расчесанные, но все еще мокрые от пота, разметались по подушке. Изумрудные глаза сияли гордостью, когда она встретила восхищенный взгляд мужа.
У нее на руках лежал ребенок — розовенький и весь сморщенный, страшненький, размером не больше поросенка.
Глориана рассмеялась, увидев выражение лица Дэйна. Он неловко наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. Глориана без труда угадала мысли Кенбрука.
— Не волнуйся, любовь моя, — сказала она, — когда-нибудь он станет таким же красивым, как его отец.
— Он не причинил тебе боли? — прошептал Дэйн. Они с Глорианой уже давно решили, что если родится мальчик, то они назовут его Эриком в честь храбрейшего и сильнейшего воина из рода Сент-Грегори. Дэйн знал, что ребенок будет крупным и широкоплечим, как и все Сент-Грегори, но мальчик превзошел все его ожидания.
Глориана ласково погладила головку малыша, покрытую легким пушком.
— Эрик родился — вот и все, — сказала она негромко. — Повитуха говорит, что, у меня подходящее телосложение и что другие роды пройдут легче.
Дэйн осторожно дотронулся до пухлой щечки ребенка.
— Иногда мне казалось, — произнес Кенбрук счастливо, — что я никогда не доживу до этого дня.
Подняв руку, Глориана провела по взъерошенным волосам мужа.
— Ну вот ты и стал отцом, Дэйн. Как тебе это нравится? — поддразнила Глориана.
Глаза Дэйна наполнились слезами.
— Мне никогда не было так страшно, как сегодня, — признался он, когда Элейна вышла из комнаты, уведя с собой слуг. Кенбрук остался наедине с женой и маленьким сыном.
— Я же говорила тебе, Дэйн Сент-Грегори, что ради нашей любви могу вынести все.
— Я слышал, как ты кричала, — проговорил он, вздрогнув. Кенбрук не раз слышал, как люди кричат от боли, но мысль о страданиях Глорианы была для него невыносима.
— Но ведь это же вполне естественно, — сказала Глориана. — Да, конечно, мне было больно, но крик помог мне снять напряжение.
Дэйн взял руку жены в свою и стал целовать ее тонкие изящные пальчики.
— И все равно я принял бы все твои страдания на себя, если бы мог.
Глориана рассмеялась:
— Ну что ты, ни один мужчина не пережил бы родов, вот почему мудрый Господь и поручил это нам, слабым женщинам.
Раздался тихий стук в дверь, и в комнату заглянула Элейна.
— Пришла кормилица, — сообщила она. — Отнеси к ней Эрика, пока он снова не расплакался?
Глориана улыбнулась и кивнула, но все же неохотно рассталась со своим сыном. Глориана объявила Дэйну, что когда через несколько дней у нее появится молоко, то она сама станет кормить Эрика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84