Рэйчел с достоинством проследовала в указанном направлении.
С джентльменской галантностью доктор помог ей взобраться на влажное от дождя сиденье коляски. Гроза прекратилась, но лишь на время, судя по мрачному пасмурному небу.
Снаружи было душновато, но прохладно, и Рэйчел пожалела об утраченной шали. После утренних событий вряд ли было бы удобно заявиться к мистеру Уилксу домой и потребовать ее возвращения.
Доктор Флетчер легко вскочил на сиденье рядом с девушкой и взял в руки поводья. Вскоре измученная лошаденка уже везла их из палаточного городка в сторону большой дороги.
Опять мимо проплывали двухэтажные домики на Мэйн-стрит. Свет в сияющих чистотой окнах уже погас, и полнотелые домохозяйки выходили покопаться в крошечных садиках или просто подышать чистым после дождя воздухом. Некоторые приветливо махали доктору, и он отвечал им легкой улыбкой и кивком головы. Рэйчел несколько раз чувствовала на себе любопытные взгляды.
В конце улицы, возле белой церкви, в которой, должно быть, проповедовал Филд Холлистер, доктор свернул с дороги на широкую тропу, ведущую к воде. Рэйчел вопросительно взглянула ему в лицо, но на нем нельзя было прочесть ничего, что подготовило бы ее к дальнейшему.
Здание вызывающе возвышалось среди пихт, кедров и молодых елочек. Вычурная золоченая вывеска извещала, что это «Заведение Бекки»; внимание Рэйчел сразу привлекли вращающиеся двери и доносившиеся изнутри звуки дребезжащего пианино.
– Салун,– потрясенная, прошептала она.
В глазах доктора мелькнуло что-то похожее на сочувствие.
– Да,– нехотя подтвердил он. Потом вздохнул и заговорил уже без язвительной отчужденности в голосе: – Рэйчел, ваша мать серьезно больна. Пожалуйста, не забывайте об этом.
Рэйчел кивнула.
Когда доктор помог ей сойти с коляски и предложил свою руку, Рэйчел приняла ее. Она не привыкла опираться на кого-либо, суровые реалии жизни не приучили ее к этому, но сейчас девушке была просто необходима поддержка этого сильного, уверенного в себе человека.
Интерьер салуна оказался даже более живописным, чем ожидала Рэйчел. Полы были настоящие, деревянные, а не посыпанные опилками, земляные, как в тех веселых заведениях, из которых ей иногда приходилось извлекать своего добродушного папочку; стены были затянуты чем-то вроде красного бархата. За украшенной прихотливой резьбой и отполированной до блеска стойкой бара на стене висело длинное сверкающее зеркало.
Рэйчел увидела свое отражение в этом зеркале среди бутылок и поморщилась. Она смахивала на маленькую беспризорницу, запутавшуюся в складках платья, принадлежавшего толстухе.
Только она подумала, что шок от увиденного ею уже почти прошел, как из завешенной драпировками двери слева от Рэйчел с хохотом выскочили две женщины. У обеих были волосы неестественного рыжего оттенка, подобранные кверху и уложенные тугими кудряшками, а платья были столь открытыми, что казалось, будто их тугие груди вот-вот вырвутся наружу.
Рэйчел покраснела до корней волос и в отчаянии взглянула на Гриффина. В его глазах она заметила сочувствие, смешанное с насмешкой, и вся сжалась.
– Танцовщицы? – прошептала она.
– Мягко говоря,– ответил доктор сквозь зубы и крепче сжал руку Рэйчел, подталкивая девушку к крутой деревянной лестнице.
Осознание ужасной правды пришло к Рэйчел между первым и вторым этажом. Она застыла на месте, пытаясь проглотить комок в горле.
– Это место... это...
– Бордель,– резко сказал доктор Флетчер. Но взгляд его теперь стал мягким и спокойно-терпеливым.
Ее густые ресницы слиплись от слез, вызванных потрясением от увиденного. В какой-то момент Рэйчел показалось, что ее вырвет.
– Вы могли бы предупредить меня,– хрипло упрекнула она.
Гриффин Флетчер только пожал внушительными плечами.
– Как? – вполне резонно отозвался он.
На это Рэйчел было нечего ответить, и хотя ей больше всего хотелось повернуться и убежать, она пошла за доктором по лестнице, затем по длинному сумрачному коридору.
Он тихонько постучал в последнюю дверь слева и решительно повернул ручку, когда слабый голос произнес:
– Войдите.
Рэйчел так и осталась бы стоять в коридоре, если бы он силой не втащил ее внутрь.
Через некоторое время он выпустил ее, пересек комнату и остановился у разворошенной постели.
– Привет, Бекки.
Рэйчел с трудом различала очертания худого тела под скомканными одеялами, но она знала, что это привидение со спутанными волосами и восковым лицом и есть ее мать. Подступившая к горлу тошнота, то, что она узнала за последние несколько минут,– все наполняло ее омерзением.
Голос женщины-призрака прозвучал злобно и скрипуче, ее уставившиеся на доктора глаза яростно сверкали:
– Вы негодяй, Гриффин,– вы привели ее сюда! Доктора, похоже, нисколько не задело оскорбление.
– Я тоже вас люблю, Бекки. А это Рэйчел. Откинув в сторону шуршащее одеяло, женщина села в постели и прошипела:
– Господи, да зажгите же лампу! Что сделано, то сделано. Дайте мне взглянуть на нее.
Света лампы оказалось явно недостаточно, чтобы разогнать полумрак пасмурного дня, но женщины все же смогли рассмотреть друг друга.
Гриффин Флетчер со спокойным интересом окинул взглядом Ребекку, а затем тихо удалился.
– Подойди сюда,– сказала Ребекка, и в ее голосе смешались приказ и мольба.
С дрожью в коленках Рэйчел приблизилась к постели. Несмотря на жестокий недуг, дивное лицо и неотразимые фиалковые глаза матери сохранили памятную для Рэйчел красоту и очарование.
Неожиданно из горла Ребекки вырвался резкий смешок.
– Это самое ужасное платье, которое я когда-либо видела.
Не в силах больше стоять на ногах, не в силах думать о таких пустяках, как коричневое шерстяное платье, Рэйчел опустилась на колени возле кровати и воскликнула:
– Почему?
Ребекка вздохнула и откинулась на высоко взбитые подушки.
– Что почему? Почему я уехала? Почему я живу в таком месте? Я уехала, потому что не была счастлива, Рэйчел.
Боль и злоба душили Рэйчел, но она сумела выдавить:
– А здесь ты счастлива? Счастливее, чем была с папой и со мной?
– Нет, – ответила Ребекка с ранившей Рэйчел прямотой. – Нет, но когда я это поняла, было уже слишком поздно. Я бы не оставила тебя, Рэйчел, если бы могла начать все сначала.
– Почему же ты не взяла меня с собой?
– Прежде всего, я не была уверена в том, что нам удастся прокормиться. И я знала, что твой отец сможет дать тебе самое необходимое и проследить за тем, чтобы ты ходила в школу. Ведь он так и сделал, правда?
Рэйчел опустила голову. Ее таскали из одной убогой школы в другую, но образование она все же получила. У нее был красивый почерк, и она могла прочесть любую книгу, написанную на английском языке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102