На лбу у нее зияла глубокая рана, рукав поношенного ситцевого платья был разорван, обнажив пухлое плечо.
Джонасу понадобилось все его самообладание, чтобы не схватить ее и со всего размаху не швырнуть снова на пол. Он закрыл глаза, привалился к дверному косяку и прошептал:
– Что случилось?
ГЛАВА 19
Было жарко. Невыносимо жарко. Рэйчел открыла глаза. В пустоте над ней появилась китаянка. Глаза ее были опущены. Рэйчел почувствовала у своих губ деревянную ложку.
– Пить,– убеждала ее китаянка.
«Господи, значит это правда – все, что говорил Джонас,– с ужасом подумала Рэйчел.– Дуглас привез меня в Китай!» Она застонала, отворачиваясь от сидящей возле нее женщины.
– Пожалуйста, пить,– умоляла женщина.– Делать сильным.
Рэйчел не хотелось быть сильной. Ей хотелось умереть.
Но женщина оказалась очень настойчивой:
– Пить.
Рэйчел выпила, ощутив на языке вкус какого-то незнакомого напитка на травах. Но как она могла оказаться в Китае? Путешествие туда занимает много времени, даже на самом быстроходном корабле, а кажется, будто только вчера Джонас угощал ее ужином и водил на спектакль, – и потом заставил провести ночь в его комнате в отеле.
Но она ведь тогда заболела. Возможно, они были в плавании, пока в ней происходила эта странная борьба на самом краю сознания. Может быть, она была без памяти много месяцев! Ощущение какого-то движения Рэйчел действительно помнила, но смутно. Нет, то движение было тряское, с толчками. Корабли плавно скользят по воде, плавно, конечно, если не попадают в шторм.
Она выпила еще немного травяного чая.
– Где я?
– Сиэтл,– прозвучал равнодушный ответ. Сиэтл. Достань у нее сил, Рэйчел издала бы вопль радости. Когда ее стало клонить в целительный сон, девушка поддалась ему безо всякого сопротивления. На этот раз ее не ожидала борьба в темноте.
С выражением необъяснимого, интуитивного страха в глазах Молли Брэйди стояла в прохладном помещении магазина с корзинкой для покупок в руке, неподвижно глядя на сложенную телеграмму. Во рту у нее пересохло от волнения, когда она, наконец, распечатала телеграмму, адресованную доктору Флетчеру.
ГРИФФИН. ЧАЙНА ДРИФТЕР В ПОРТУ. ТОРОПИСЬ. Д. У.
Молли остолбенела. Д. У.– разумеется, Джонас Уилкс. И этот нахал еще срочно вызывает Гриффина, хотя лучше кого-либо другого знает, как трудно – и даже опасно – тому сейчас путешествовать!
Выйдя из магазина, при свете дня Молли еще раз перечитала телеграмму и была озадачена. Почему Гриффина должно интересовать наличие в порту какого-то корабля?
Высоко над головой, в небесной лазури, чайки продолжали выкрикивать свои нескончаемые пронзительные жалобы. Но Молли не обращала на них никакого внимания; она медленно, в задумчивости переходила улицу.
«Чайна Дрифтер». Почему это название все же вызывало у нее смутную тревогу?
Она брела сквозь палаточный городок, лишь смутно слыша дружеские приветствия женщин, которые, воспользовавшись хорошей погодой, стирали одежду и одеяла. Молли рассеянно улыбалась и время от времени произносила «доброе утро», не обращаясь ни к кому в отдельности. Когда-то она сама жила в палаточном городке, и ей не хотелось, чтобы окружающие думали, будто она теперь считает себя лучше других только потому, что работает у доктора.
По дороге через лес, расположенный между палаточным городком и домом доктора, Молли вдруг остановилась и глубоко задумалась.
Главным источником доходов Гриффина были акции в корабельной компании. Если бы Гриффин жил на свои заработки врача, Бог свидетель, ему бы пришлось голодать.
Молли вздохнула. Может, «Чайна Дрифтер» – один из этих судов? Но если это так, то зачем Джонасу Уилксу, при их вражде с Гриффином, беспокоить себя и телеграфировать, что корабль стоит в порту? Ведь суда, приносившие доход Гриффину, постоянно приходили и уходили, доставляя различные грузы в Сиэтл и неизменно увозя лес.
От внезапного предчувствия у Молли засосало под ложечкой. Это ловушка. Джонас пытается обманом вызвать Гриффина в Сиэтл, где с ним может произойти любой несчастный случай.
Успокаивающий, пахнущий морем ветерок зашелестел в верхушках деревьев. От нечего делать Молли стала теребить отстающий кусочек коры земляничного дерева. Гриффин уже начал поправляться – устрашающие последствия инъекции морфия прошли,– но ему по-прежнему было трудно и больно двигаться. Если что-то в этом странном послании вытащит его из постели и заставит отправиться в эту сумасшедшую поездку в Сиэтл, результаты могут быть самыми плачевными.
Молли страстно хотелось скомкать ненавистную телеграмму в бумажный шарик и забросить подальше в лес, где та будет лежать до тех пор, пока не сгниет, но она знала, что не сможет этого сделать. Ведь существовало такое понятие, как честность, и у Молли этого качества было больше, чем ей требовалось. Расправив плечи, она приподняла одной рукой юбки и зашагала домой.
Реакция Гриффина оказалась именно такой, какой Молли опасалась. Прочитав телеграмму, он побледнел, и его лицо словно окаменело.
– Фразьер,– прошептал он, и в его устах это имя прозвучало как ругательство.
Молли стояла рядом, ломая руки и глядя, как Гриффин смял бумажный лист в комок и в гневе швырнул его об стену.
– Гриффин, это какая-то ловушка – неужели вы не видите, что это ловушка?
Но Гриффин уже сел в кровати и яростно схватился правой рукой за край укрывавшего его одеяла.
– Молли, выйди отсюда, если не хочешь смотреть, как я одеваюсь.
Молли повернулась и вышла из комнаты, но осталась стоять в коридоре рядом с дверью. Было невыносимо слышать, как Гриффин борется с самим собой; он выдвигал ящики комода, роясь в поисках одежды, и из-за двери доносились сдавленные стоны и ругательства.
– Молли! – позвал он через несколько минут.
Молли торопливо вбежала в комнату и увидела своего хозяина, побелевшего от боли и вцепившегося в край бюро. Он каким-то образом умудрился влезть в брюки и сапоги, но рубашка болталась на нем незастегнутая, открывая тугую повязку, стягивающую его грудную клетку.
– Застегни эту проклятую рубашку! – рявкнул он, опустив край бюро.
Молли знала, что хозяин не потерпит проявлений жалости с ее стороны, и скрыла ее под маской неодобрения и непоколебимого благоразумия. Застегивая пуговицы своими ловкими, умелыми пальцами, она бормотала:
– Бога ради, Гриффин, как вы предполагаете совершить такую поездку? Вы даже не в состоянии застегнуть собственную рубашку! Парохода не будет еще несколько часов, а верхом ехать вы не сможете!
Когда Молли осмелилась взглянуть Гриффину в лицо, его темные глаза сверкали.
Джонас имел все основания послать мне эту телеграмму, Молли. Если это то, о чем я думаю, я должен ехать.
– С каких это пор вы заодно с Джонасом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Джонасу понадобилось все его самообладание, чтобы не схватить ее и со всего размаху не швырнуть снова на пол. Он закрыл глаза, привалился к дверному косяку и прошептал:
– Что случилось?
ГЛАВА 19
Было жарко. Невыносимо жарко. Рэйчел открыла глаза. В пустоте над ней появилась китаянка. Глаза ее были опущены. Рэйчел почувствовала у своих губ деревянную ложку.
– Пить,– убеждала ее китаянка.
«Господи, значит это правда – все, что говорил Джонас,– с ужасом подумала Рэйчел.– Дуглас привез меня в Китай!» Она застонала, отворачиваясь от сидящей возле нее женщины.
– Пожалуйста, пить,– умоляла женщина.– Делать сильным.
Рэйчел не хотелось быть сильной. Ей хотелось умереть.
Но женщина оказалась очень настойчивой:
– Пить.
Рэйчел выпила, ощутив на языке вкус какого-то незнакомого напитка на травах. Но как она могла оказаться в Китае? Путешествие туда занимает много времени, даже на самом быстроходном корабле, а кажется, будто только вчера Джонас угощал ее ужином и водил на спектакль, – и потом заставил провести ночь в его комнате в отеле.
Но она ведь тогда заболела. Возможно, они были в плавании, пока в ней происходила эта странная борьба на самом краю сознания. Может быть, она была без памяти много месяцев! Ощущение какого-то движения Рэйчел действительно помнила, но смутно. Нет, то движение было тряское, с толчками. Корабли плавно скользят по воде, плавно, конечно, если не попадают в шторм.
Она выпила еще немного травяного чая.
– Где я?
– Сиэтл,– прозвучал равнодушный ответ. Сиэтл. Достань у нее сил, Рэйчел издала бы вопль радости. Когда ее стало клонить в целительный сон, девушка поддалась ему безо всякого сопротивления. На этот раз ее не ожидала борьба в темноте.
С выражением необъяснимого, интуитивного страха в глазах Молли Брэйди стояла в прохладном помещении магазина с корзинкой для покупок в руке, неподвижно глядя на сложенную телеграмму. Во рту у нее пересохло от волнения, когда она, наконец, распечатала телеграмму, адресованную доктору Флетчеру.
ГРИФФИН. ЧАЙНА ДРИФТЕР В ПОРТУ. ТОРОПИСЬ. Д. У.
Молли остолбенела. Д. У.– разумеется, Джонас Уилкс. И этот нахал еще срочно вызывает Гриффина, хотя лучше кого-либо другого знает, как трудно – и даже опасно – тому сейчас путешествовать!
Выйдя из магазина, при свете дня Молли еще раз перечитала телеграмму и была озадачена. Почему Гриффина должно интересовать наличие в порту какого-то корабля?
Высоко над головой, в небесной лазури, чайки продолжали выкрикивать свои нескончаемые пронзительные жалобы. Но Молли не обращала на них никакого внимания; она медленно, в задумчивости переходила улицу.
«Чайна Дрифтер». Почему это название все же вызывало у нее смутную тревогу?
Она брела сквозь палаточный городок, лишь смутно слыша дружеские приветствия женщин, которые, воспользовавшись хорошей погодой, стирали одежду и одеяла. Молли рассеянно улыбалась и время от времени произносила «доброе утро», не обращаясь ни к кому в отдельности. Когда-то она сама жила в палаточном городке, и ей не хотелось, чтобы окружающие думали, будто она теперь считает себя лучше других только потому, что работает у доктора.
По дороге через лес, расположенный между палаточным городком и домом доктора, Молли вдруг остановилась и глубоко задумалась.
Главным источником доходов Гриффина были акции в корабельной компании. Если бы Гриффин жил на свои заработки врача, Бог свидетель, ему бы пришлось голодать.
Молли вздохнула. Может, «Чайна Дрифтер» – один из этих судов? Но если это так, то зачем Джонасу Уилксу, при их вражде с Гриффином, беспокоить себя и телеграфировать, что корабль стоит в порту? Ведь суда, приносившие доход Гриффину, постоянно приходили и уходили, доставляя различные грузы в Сиэтл и неизменно увозя лес.
От внезапного предчувствия у Молли засосало под ложечкой. Это ловушка. Джонас пытается обманом вызвать Гриффина в Сиэтл, где с ним может произойти любой несчастный случай.
Успокаивающий, пахнущий морем ветерок зашелестел в верхушках деревьев. От нечего делать Молли стала теребить отстающий кусочек коры земляничного дерева. Гриффин уже начал поправляться – устрашающие последствия инъекции морфия прошли,– но ему по-прежнему было трудно и больно двигаться. Если что-то в этом странном послании вытащит его из постели и заставит отправиться в эту сумасшедшую поездку в Сиэтл, результаты могут быть самыми плачевными.
Молли страстно хотелось скомкать ненавистную телеграмму в бумажный шарик и забросить подальше в лес, где та будет лежать до тех пор, пока не сгниет, но она знала, что не сможет этого сделать. Ведь существовало такое понятие, как честность, и у Молли этого качества было больше, чем ей требовалось. Расправив плечи, она приподняла одной рукой юбки и зашагала домой.
Реакция Гриффина оказалась именно такой, какой Молли опасалась. Прочитав телеграмму, он побледнел, и его лицо словно окаменело.
– Фразьер,– прошептал он, и в его устах это имя прозвучало как ругательство.
Молли стояла рядом, ломая руки и глядя, как Гриффин смял бумажный лист в комок и в гневе швырнул его об стену.
– Гриффин, это какая-то ловушка – неужели вы не видите, что это ловушка?
Но Гриффин уже сел в кровати и яростно схватился правой рукой за край укрывавшего его одеяла.
– Молли, выйди отсюда, если не хочешь смотреть, как я одеваюсь.
Молли повернулась и вышла из комнаты, но осталась стоять в коридоре рядом с дверью. Было невыносимо слышать, как Гриффин борется с самим собой; он выдвигал ящики комода, роясь в поисках одежды, и из-за двери доносились сдавленные стоны и ругательства.
– Молли! – позвал он через несколько минут.
Молли торопливо вбежала в комнату и увидела своего хозяина, побелевшего от боли и вцепившегося в край бюро. Он каким-то образом умудрился влезть в брюки и сапоги, но рубашка болталась на нем незастегнутая, открывая тугую повязку, стягивающую его грудную клетку.
– Застегни эту проклятую рубашку! – рявкнул он, опустив край бюро.
Молли знала, что хозяин не потерпит проявлений жалости с ее стороны, и скрыла ее под маской неодобрения и непоколебимого благоразумия. Застегивая пуговицы своими ловкими, умелыми пальцами, она бормотала:
– Бога ради, Гриффин, как вы предполагаете совершить такую поездку? Вы даже не в состоянии застегнуть собственную рубашку! Парохода не будет еще несколько часов, а верхом ехать вы не сможете!
Когда Молли осмелилась взглянуть Гриффину в лицо, его темные глаза сверкали.
Джонас имел все основания послать мне эту телеграмму, Молли. Если это то, о чем я думаю, я должен ехать.
– С каких это пор вы заодно с Джонасом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102