Но, уверяю вас, большинство невест хотят помочь Уинни.
Она просила, она сказала все, что могла. Теперь ей оставалось только ждать решения Коуди. Он курил, повернувшись к ней спиной, наблюдая за группой женщин, собравшихся у фургона. Отчаянные крики и рыдания Уинни разносились в прохладном утреннем воздухе.
— Хорошо, — кивнул наконец Коуди. — Попытайтесь… Но учтите, Перрин, если хоть одна из моих подопечных станет слабеть от такой нагрузки или же выяснится, что у вас ничего не выходит, мне придется вмешаться, и тогда уже не будет никаких дискуссий, Уинни Ларсон отправится домой. Вы поняли?
Облегченно вздохнув, Перрин уставилась на его профиль, словно вытесанный из камня. Коуди Сноу был удивительный мужчина. Когда она отправилась с ним за фургоны, в прерию, она и двух пенсов не поставила бы на то, что сможет его убедить.
— Спасибо, — прошептала она. — Если бы Уинни… чувствовала себя лучше, она тоже поблагодарила бы вас. Он посмотрел на нее пристальным и долгим взглядом:
— Не совершайте ошибок, Перрин. Я согласился на этот эксперимент вовсе не из-за Уинни. Моя политика — предоставлять моим подопечным возможность самостоятельно решать свои проблемы. И кроме того, если вы добьетесь успеха, вы наладите отношения со своими попутчицами.
— А если ничего не получится? — спросила Перрин, зажимая в кулаке окровавленный платок. Они посмотрели друг другу в глаза.
— Поговорим, когда это произойдет.
Когда это произойдет. Значит, он думает, что у нее ничего не получится. Может быть, и другие думают так же. Нет, она справится! Она всем это докажет.
Мем никогда не видела, чтобы кто-то так страдал, как страдала Уинни Ларсон всю следующую неделю.
Чтобы избавить всех остальных от ее криков и стенаний, невесты решили, что фургон Уинни и Джейн поедет в самом конце каравана. Но по ночам вопли Уинни слышали даже те, кто находился вдалеке от их фургона.
Наблюдать за больной было так же жутко, как и слышать ее жалобы. Бедняжку постоянно била дрожь, она мочилась под себя, рыдала и харкала кровью, когда ее агонизирующее тело содрогалось в конвульсиях. Она пыталась ударить женщин, которые день и ночь сидели рядом с ней, но ее худые руки настолько ослабли, что она с трудом могла их поднять. Уинни угрожала, умоляла, обещала все на свете за один глоток, только за один глоток настойки опия.
Это было самое тяжкое испытание, когда-либо выпадавшее на долю Мем. Испытание, истощающее и физически, и эмоционально.
— Я пришла сменить тебя, — тихо сказала Хильда, забираясь в фургон. Луч лунного света упал на пол фургона, когда она откинула полотняный навес. Такая же усталая, как и все остальные, Хильда все-таки находила время, чтобы тщательно уложить короной свои косы и переодеться в шерстяную юбку и жакет. — Она спит?
— Только что заснула, — ответила Мем. — А Тия сказала, что она просила поесть.
Это было первое достойное празднования событие, потому что их очень беспокоило то, что Уинни отказывалась от еды.
— К ней возвращается аппетит! — Новость вселяла надежду. Хильда сжала руку Мем, в ее глазах заблестели слезы.
Мем ответила на пожатие Хильды. Потом выбралась из фургона в предрассветную мглу. Теперь караван уже не тонул в тишине, даже ночью. Она слышала, как мулы и коровы двигаются внутри квадрата, образованного фургонами, слышала далекий вой одинокого волка. Отныне эти звуки всегда будут у нее ассоциироваться с путешествием на Запад, как и звон упряжи, грохот кастрюль и сковородок и скрип колес.
Задрав голову, пытаясь унять головную боль, Мем внимательно разглядывала раскинувшееся над ней темное покрывало, сияющее светом далеких миров. Вообразить какие-то обитаемые миры на звездах — причудливая мысль, которая удивила бы тех, кто считал, что хорошо знает Мем. Если бы не эта ужасная мигрень, Мем, наверное, улыбнулась бы.
Чтобы унять боль, Мем решила немножко пройтись перед сном. Иногда прогулки помогают. Приподняв подол, она сделала несколько шагов в темноту и вспомнила о ночной страже у фургонов с оружием и мелассой. Если мужчины услышат, что кто-то движется за периметром квадрата, то могут по ошибке выстрелить в нее…
С минутку постояв, Мем вздохнула и повернула к угольям, тлеющим в яме от костра, который развел Копченый Джо для приготовления пищи. Это был менее вдохновляющий, но лучший выбор. Свет от углей был таким слабым, что Мем не заметила сидевшего у костра человека. Она протянула ладони к теплому котелку, висевшему над ямой.
— Ой!
— Добрый вечер, мисс Грант. Простите, если напугал вас. — По странному акценту она тотчас догадалась, кто произнес эти слова.
— Сейчас так поздно… Я не ожидала, что еще кто-то бодрствует, кроме дежурных. Разрешите к вам присоединиться?
— Пожалуйста.
Подобрав юбки, она опустилась на бревно рядом с Уэббом Коутом. Чуть подвинувшись, он наблюдал, как она усаживалась, как протягивала ноги к теплу тлеющих углей.
— Дни стали теплее, но ночи по-прежнему холодные, — сказала Мем, прикрывая шалью горло. — Почему вы не спите?
— С тех пор как начались неприятности с мисс Ларсон, либо мне, либо Коуди приходится присоединяться к страже. — Оранжевый отблеск осветил его лицо. — Большинство из вас этого не замечают, но вас провожают от и до фургона мисс Ларсон.
Она заметила, что черты его лица при свете угольев кажутся гораздо выразительнее, чем при свете дня. Тени подчеркивали прямой нос и твердый, чисто выбритый подбородок. К своему удивлению, Мем вдруг поняла, что ей хочется коснуться его лица.
— Уход за Уинни — тяжкая ноша для всех. Но Сара Дженнингс считает, что критический момент миновал. Она говорит, что Уинни теперь пойдет на поправку. — Мем молила Бога, чтобы это было так. — Как бы то ни было, мистер Коут, я искренне рада, что мы пытаемся ей помочь.
— У вас что-то болит, мисс Грант?
Она почувствовала, что его черные глаза изучают ее лицо, и опять удивилась — что ее в нем привлекает? Ей хотелось бы уснуть, положив голову ему на плечо. Это странное желание не на шутку взволновало ее. Какое легкомыслие!
— Всего-навсего головная боль, — сказала Мем, махнув рукой. — Такое со мной частенько случается. Ерунда.
Уэбб вытащил из ножен нож и принялся строгать палку, которую держал в руке.
— Народ моей матери не верит, что боль — ерунда. Они считают, что боль — это голос тела.
— Правда? — Мем выпрямилась, чтобы получше разглядеть его лицо. — И что же тело хочет сказать этой болью?
Он обратил на нее свои темные глаза:
— Оно говорит: сделай так, чтобы боль ушла.
Мем уставилась на него в недоумении. И вдруг разразилась веселым смехом. Поспешно прикрыв ладонью рот, она огляделась, надеясь, что никого не разбудила. — Простите меня, мистер Коут. Обычно я не задаю глупые вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Она просила, она сказала все, что могла. Теперь ей оставалось только ждать решения Коуди. Он курил, повернувшись к ней спиной, наблюдая за группой женщин, собравшихся у фургона. Отчаянные крики и рыдания Уинни разносились в прохладном утреннем воздухе.
— Хорошо, — кивнул наконец Коуди. — Попытайтесь… Но учтите, Перрин, если хоть одна из моих подопечных станет слабеть от такой нагрузки или же выяснится, что у вас ничего не выходит, мне придется вмешаться, и тогда уже не будет никаких дискуссий, Уинни Ларсон отправится домой. Вы поняли?
Облегченно вздохнув, Перрин уставилась на его профиль, словно вытесанный из камня. Коуди Сноу был удивительный мужчина. Когда она отправилась с ним за фургоны, в прерию, она и двух пенсов не поставила бы на то, что сможет его убедить.
— Спасибо, — прошептала она. — Если бы Уинни… чувствовала себя лучше, она тоже поблагодарила бы вас. Он посмотрел на нее пристальным и долгим взглядом:
— Не совершайте ошибок, Перрин. Я согласился на этот эксперимент вовсе не из-за Уинни. Моя политика — предоставлять моим подопечным возможность самостоятельно решать свои проблемы. И кроме того, если вы добьетесь успеха, вы наладите отношения со своими попутчицами.
— А если ничего не получится? — спросила Перрин, зажимая в кулаке окровавленный платок. Они посмотрели друг другу в глаза.
— Поговорим, когда это произойдет.
Когда это произойдет. Значит, он думает, что у нее ничего не получится. Может быть, и другие думают так же. Нет, она справится! Она всем это докажет.
Мем никогда не видела, чтобы кто-то так страдал, как страдала Уинни Ларсон всю следующую неделю.
Чтобы избавить всех остальных от ее криков и стенаний, невесты решили, что фургон Уинни и Джейн поедет в самом конце каравана. Но по ночам вопли Уинни слышали даже те, кто находился вдалеке от их фургона.
Наблюдать за больной было так же жутко, как и слышать ее жалобы. Бедняжку постоянно била дрожь, она мочилась под себя, рыдала и харкала кровью, когда ее агонизирующее тело содрогалось в конвульсиях. Она пыталась ударить женщин, которые день и ночь сидели рядом с ней, но ее худые руки настолько ослабли, что она с трудом могла их поднять. Уинни угрожала, умоляла, обещала все на свете за один глоток, только за один глоток настойки опия.
Это было самое тяжкое испытание, когда-либо выпадавшее на долю Мем. Испытание, истощающее и физически, и эмоционально.
— Я пришла сменить тебя, — тихо сказала Хильда, забираясь в фургон. Луч лунного света упал на пол фургона, когда она откинула полотняный навес. Такая же усталая, как и все остальные, Хильда все-таки находила время, чтобы тщательно уложить короной свои косы и переодеться в шерстяную юбку и жакет. — Она спит?
— Только что заснула, — ответила Мем. — А Тия сказала, что она просила поесть.
Это было первое достойное празднования событие, потому что их очень беспокоило то, что Уинни отказывалась от еды.
— К ней возвращается аппетит! — Новость вселяла надежду. Хильда сжала руку Мем, в ее глазах заблестели слезы.
Мем ответила на пожатие Хильды. Потом выбралась из фургона в предрассветную мглу. Теперь караван уже не тонул в тишине, даже ночью. Она слышала, как мулы и коровы двигаются внутри квадрата, образованного фургонами, слышала далекий вой одинокого волка. Отныне эти звуки всегда будут у нее ассоциироваться с путешествием на Запад, как и звон упряжи, грохот кастрюль и сковородок и скрип колес.
Задрав голову, пытаясь унять головную боль, Мем внимательно разглядывала раскинувшееся над ней темное покрывало, сияющее светом далеких миров. Вообразить какие-то обитаемые миры на звездах — причудливая мысль, которая удивила бы тех, кто считал, что хорошо знает Мем. Если бы не эта ужасная мигрень, Мем, наверное, улыбнулась бы.
Чтобы унять боль, Мем решила немножко пройтись перед сном. Иногда прогулки помогают. Приподняв подол, она сделала несколько шагов в темноту и вспомнила о ночной страже у фургонов с оружием и мелассой. Если мужчины услышат, что кто-то движется за периметром квадрата, то могут по ошибке выстрелить в нее…
С минутку постояв, Мем вздохнула и повернула к угольям, тлеющим в яме от костра, который развел Копченый Джо для приготовления пищи. Это был менее вдохновляющий, но лучший выбор. Свет от углей был таким слабым, что Мем не заметила сидевшего у костра человека. Она протянула ладони к теплому котелку, висевшему над ямой.
— Ой!
— Добрый вечер, мисс Грант. Простите, если напугал вас. — По странному акценту она тотчас догадалась, кто произнес эти слова.
— Сейчас так поздно… Я не ожидала, что еще кто-то бодрствует, кроме дежурных. Разрешите к вам присоединиться?
— Пожалуйста.
Подобрав юбки, она опустилась на бревно рядом с Уэббом Коутом. Чуть подвинувшись, он наблюдал, как она усаживалась, как протягивала ноги к теплу тлеющих углей.
— Дни стали теплее, но ночи по-прежнему холодные, — сказала Мем, прикрывая шалью горло. — Почему вы не спите?
— С тех пор как начались неприятности с мисс Ларсон, либо мне, либо Коуди приходится присоединяться к страже. — Оранжевый отблеск осветил его лицо. — Большинство из вас этого не замечают, но вас провожают от и до фургона мисс Ларсон.
Она заметила, что черты его лица при свете угольев кажутся гораздо выразительнее, чем при свете дня. Тени подчеркивали прямой нос и твердый, чисто выбритый подбородок. К своему удивлению, Мем вдруг поняла, что ей хочется коснуться его лица.
— Уход за Уинни — тяжкая ноша для всех. Но Сара Дженнингс считает, что критический момент миновал. Она говорит, что Уинни теперь пойдет на поправку. — Мем молила Бога, чтобы это было так. — Как бы то ни было, мистер Коут, я искренне рада, что мы пытаемся ей помочь.
— У вас что-то болит, мисс Грант?
Она почувствовала, что его черные глаза изучают ее лицо, и опять удивилась — что ее в нем привлекает? Ей хотелось бы уснуть, положив голову ему на плечо. Это странное желание не на шутку взволновало ее. Какое легкомыслие!
— Всего-навсего головная боль, — сказала Мем, махнув рукой. — Такое со мной частенько случается. Ерунда.
Уэбб вытащил из ножен нож и принялся строгать палку, которую держал в руке.
— Народ моей матери не верит, что боль — ерунда. Они считают, что боль — это голос тела.
— Правда? — Мем выпрямилась, чтобы получше разглядеть его лицо. — И что же тело хочет сказать этой болью?
Он обратил на нее свои темные глаза:
— Оно говорит: сделай так, чтобы боль ушла.
Мем уставилась на него в недоумении. И вдруг разразилась веселым смехом. Поспешно прикрыв ладонью рот, она огляделась, надеясь, что никого не разбудила. — Простите меня, мистер Коут. Обычно я не задаю глупые вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98