Что тебе нужно, Коуди?
— В последнее время я тысячу раз на день задаю себе этот вопрос. — Он затянулся сигарой и нахмурился. Коуди не позволял себе анализировать свои чувства, пока сам же не начал превозносить достоинства Перрин перед другими невестами. — Я отправился в это путешествие с верой, что в моей жизни никогда больше не появится женщина. Не думаю, что и теперь что-то или кто-то сможет изменить это. Мне не нужна женщина. А особенно такая — любовница другого мужчины.
Они проследили за падающей звездой, мелькнувшей в небе.
— Ты что же, собираешься провести всю оставшуюся жизнь, наказывая других женщин за грехи Эллин? — как бы невзначай поинтересовался Уэбб.
Это был один из тех трудных вопросов, которые может задавать только близкий друг.
— У миссис Уэйверли имеются собственные грехи, — резко ответил Коуди.
Уэбб помолчал, вглядываясь в темноту.
— Она не может ничего изменить в своем прошлом — до того, как встретила тебя. — Его слова как бы повисли в воздухе. — Мужчина не создан для жизни в одиночестве, — продолжал Уэбб, не дождавшись ответа. — А Перрин — это не Эллин, молодая испорченная красотка. Перрин — женщина сильная, с характером. — Уэбб снова помолчал, давая улечься мыслям, бродившим в голове Коуди. — Эта твоя одинокая жизнь, которую ты себе придумал… она будет лучше или хуже без нее?
— Она упрямая, несговорчивая, не знает слова «нет». — Коуди подумал с минуту и снова тяжко вздохнул. — Она никогда не жалуется, выполняет тяжелую работу, до скрупулезности честна, а иногда в ее глазах такая тоска, что они не оставляют меня в покое. Черт побери, они сглупили, когда убрали ее с поста представительницы!
Уэбб ничего не сказал, но Коуди почувствовал, что он улыбается, и это его взбесило.
— Но даже если бы не было той давней истории с Бондом, после случая с Иглстоном она стала молоть все, что только ей в голову взбредет. Она… словно мужчина!
Уэбб похлопал его по плечу и рассмеялся:
— Дружище, иногда женщины выводят нас из себя дерзкими речами, чтобы привлечь наше внимание.
— Она сказала мне, чтоб я убирался к черту, — возмутился Коуди. — И еще сказала, что со мной покончено.
— Значит, у тебя больше нет никаких проблем, поскольку ты и сам говоришь, что покончил с женщинами, — сказал Уэбб, ухмыляясь.
Прищурившись, Коуди запустил сигару в небо — она прочертила во тьме огромную дугу.
— Теперь, когда те, кто направлялся в Калифорнию, повернули на юг и людей на дороге стало меньше, Куинтон, думаю, совершит на нас набег, — неожиданно сказал Уэбб.
Даже ночью громады Синих гор грозно возвышались над ними, словно бросая вызов. Горы усложняли их положение, и возможное нападение Куинтона сулило большие неприятности.
— Хотелось бы мне иметь парочку таких, как ты, — сказал Коуди. — Один бы разведывал, где разбить лагерь, а другой ехал бы себе сзади и следил за Куинтоном.
Уэбб внимательно рассматривал черную как смоль отвесную стену Синих гор.
— Лучше уж встретиться с ним тут, чем вести бой в горах.
— Он где-то здесь, — твердо сказал Коуди, таращась в темноту. — Я его чую.
И Перрин он чуял, будто бы ее дух явился к нему. Когда Коуди повернулся, чтобы взглянуть на фургоны, он увидел ее — она в полном одиночестве сидела перед своим костром. Сидела, глядя прямо перед собой, лицо ее ничего не выражало, она полностью ушла в себя. Ушла в одиночество, на которое обрекли ее другие.
Это сделал с ней Джозеф Бонд! Он сделал ее уязвимой для подобного наказания. Или теперь уже Коуди виноват в ее одиночестве?
Во второй раз Куинтон и его банда совершили нападение на караван перед рассветом. Ружейная пальба охранников фургона с оружием разбудила лагерь, и все побежали, чтобы занять заранее определенные позиции.
Перестрелка длилась не более сорока минут. Когда Коуди поднялся на ноги, окруженный клубами пыли, он понял, что это нападение было скорее разведывательным налетом, чем серьезной попыткой завладеть фургоном с оружием. Выругавшись, он сдвинул шляпу на затылок и утер пот со лба. Теперь Куинтон знает, что такое оборона каравана.
Уэбб вышел из темноты.
— Перрин Уэйверли ранена. Пуля задела мышцу, рана несерьезная. — Уэбб остановил друга, когда тот рванулся к фургонам. — Коуди, знай: в нее выстрелили сзади.
Коуди сразу же все понял, и взгляд его потемнел.
— Кто-то из наших. Черт побери! Как это случилось?
— Банда Куинтона уже отъезжала. Перрин выбралась из-под фургона. — Глаза Уэбба прищурились. — Последний выстрел, который мы услышали, был адресован ей.
Всевозможные предположения промелькнули в голове Коуди. Он вдруг вспомнил и свой разрезанный потник, и все те необъяснимые пакости, которые прекратились, как только они въехали на территорию штата Орегон. И это тоже его озадачивало.
У фургона Перрин горели фонари, как бы поддерживая первый, еще неясный свет зари. Сара взглянула вверх, затем на повязку, которую она накладывала на плечо Перрин.
— Рана несерьезная, — коротко бросила она подошедшему Коуди. — Пуля прошла насквозь, кость не задета. Затянется через несколько дней. Фургоном Августы пока будет править Кора.
Коуди было совершенно все равно, кто будет править фургоном Августы. Он встал на колени перед Перрин, стараясь не коснуться ее, хотя ему так этого хотелось. Он заглянул в ее полные боли глаза:
— С вами все в порядке?
— Да.
Коуди помешкал, уверенный, что Сара наблюдает за ними, слушает их. Он не знал, как спросить о том, что его беспокоило. Хотя вопрос был весьма уместный.
— Миссис Уэйверли, с вами не происходило ничего странного во время путешествия?
Сара перерезала повязку маникюрными ножницами и хмуро посмотрела на Перрин.
— И ты ничего ему не рассказала? — спросила она. Коуди тихонько чертыхнулся.
— Если происходило что-то странное, вам следовало рассказать мне об этом раньше!
Перрин взглянула на него своими светло-карими глазами, огромными на бледном лице:
— Сначала это показалось мне незначительным.
Прерывающимся голосом, поглядывая на кровь, проступающую сквозь повязку на плече, Перрин поведала о дюжине разных шуточек, которые становились все серьезнее — вплоть до разрезанного платья. Из рассказа Перрин Коуди наконец-то понял, что под потником его коня оказалась ее старая «валентинка». Кто-то хотел о чем-то предупредить, кто-то знал об их отношениях уже долгое время.
Сдвинув шляпу на затылок, Коуди вцепился пятерней в свою шевелюру.
— Кто бы ни украл «валентинку», он засунул ее под мой потник. Я не понял, что это такое. И выбросил ее.
Перрин кивнула, и в глазах у нее появились слезы. Она посмотрела вниз, на свой подол.
— Я была больна несколько последних дней, — сказала она, когда смогла снова заговорить. — И Хильда тоже была нездорова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— В последнее время я тысячу раз на день задаю себе этот вопрос. — Он затянулся сигарой и нахмурился. Коуди не позволял себе анализировать свои чувства, пока сам же не начал превозносить достоинства Перрин перед другими невестами. — Я отправился в это путешествие с верой, что в моей жизни никогда больше не появится женщина. Не думаю, что и теперь что-то или кто-то сможет изменить это. Мне не нужна женщина. А особенно такая — любовница другого мужчины.
Они проследили за падающей звездой, мелькнувшей в небе.
— Ты что же, собираешься провести всю оставшуюся жизнь, наказывая других женщин за грехи Эллин? — как бы невзначай поинтересовался Уэбб.
Это был один из тех трудных вопросов, которые может задавать только близкий друг.
— У миссис Уэйверли имеются собственные грехи, — резко ответил Коуди.
Уэбб помолчал, вглядываясь в темноту.
— Она не может ничего изменить в своем прошлом — до того, как встретила тебя. — Его слова как бы повисли в воздухе. — Мужчина не создан для жизни в одиночестве, — продолжал Уэбб, не дождавшись ответа. — А Перрин — это не Эллин, молодая испорченная красотка. Перрин — женщина сильная, с характером. — Уэбб снова помолчал, давая улечься мыслям, бродившим в голове Коуди. — Эта твоя одинокая жизнь, которую ты себе придумал… она будет лучше или хуже без нее?
— Она упрямая, несговорчивая, не знает слова «нет». — Коуди подумал с минуту и снова тяжко вздохнул. — Она никогда не жалуется, выполняет тяжелую работу, до скрупулезности честна, а иногда в ее глазах такая тоска, что они не оставляют меня в покое. Черт побери, они сглупили, когда убрали ее с поста представительницы!
Уэбб ничего не сказал, но Коуди почувствовал, что он улыбается, и это его взбесило.
— Но даже если бы не было той давней истории с Бондом, после случая с Иглстоном она стала молоть все, что только ей в голову взбредет. Она… словно мужчина!
Уэбб похлопал его по плечу и рассмеялся:
— Дружище, иногда женщины выводят нас из себя дерзкими речами, чтобы привлечь наше внимание.
— Она сказала мне, чтоб я убирался к черту, — возмутился Коуди. — И еще сказала, что со мной покончено.
— Значит, у тебя больше нет никаких проблем, поскольку ты и сам говоришь, что покончил с женщинами, — сказал Уэбб, ухмыляясь.
Прищурившись, Коуди запустил сигару в небо — она прочертила во тьме огромную дугу.
— Теперь, когда те, кто направлялся в Калифорнию, повернули на юг и людей на дороге стало меньше, Куинтон, думаю, совершит на нас набег, — неожиданно сказал Уэбб.
Даже ночью громады Синих гор грозно возвышались над ними, словно бросая вызов. Горы усложняли их положение, и возможное нападение Куинтона сулило большие неприятности.
— Хотелось бы мне иметь парочку таких, как ты, — сказал Коуди. — Один бы разведывал, где разбить лагерь, а другой ехал бы себе сзади и следил за Куинтоном.
Уэбб внимательно рассматривал черную как смоль отвесную стену Синих гор.
— Лучше уж встретиться с ним тут, чем вести бой в горах.
— Он где-то здесь, — твердо сказал Коуди, таращась в темноту. — Я его чую.
И Перрин он чуял, будто бы ее дух явился к нему. Когда Коуди повернулся, чтобы взглянуть на фургоны, он увидел ее — она в полном одиночестве сидела перед своим костром. Сидела, глядя прямо перед собой, лицо ее ничего не выражало, она полностью ушла в себя. Ушла в одиночество, на которое обрекли ее другие.
Это сделал с ней Джозеф Бонд! Он сделал ее уязвимой для подобного наказания. Или теперь уже Коуди виноват в ее одиночестве?
Во второй раз Куинтон и его банда совершили нападение на караван перед рассветом. Ружейная пальба охранников фургона с оружием разбудила лагерь, и все побежали, чтобы занять заранее определенные позиции.
Перестрелка длилась не более сорока минут. Когда Коуди поднялся на ноги, окруженный клубами пыли, он понял, что это нападение было скорее разведывательным налетом, чем серьезной попыткой завладеть фургоном с оружием. Выругавшись, он сдвинул шляпу на затылок и утер пот со лба. Теперь Куинтон знает, что такое оборона каравана.
Уэбб вышел из темноты.
— Перрин Уэйверли ранена. Пуля задела мышцу, рана несерьезная. — Уэбб остановил друга, когда тот рванулся к фургонам. — Коуди, знай: в нее выстрелили сзади.
Коуди сразу же все понял, и взгляд его потемнел.
— Кто-то из наших. Черт побери! Как это случилось?
— Банда Куинтона уже отъезжала. Перрин выбралась из-под фургона. — Глаза Уэбба прищурились. — Последний выстрел, который мы услышали, был адресован ей.
Всевозможные предположения промелькнули в голове Коуди. Он вдруг вспомнил и свой разрезанный потник, и все те необъяснимые пакости, которые прекратились, как только они въехали на территорию штата Орегон. И это тоже его озадачивало.
У фургона Перрин горели фонари, как бы поддерживая первый, еще неясный свет зари. Сара взглянула вверх, затем на повязку, которую она накладывала на плечо Перрин.
— Рана несерьезная, — коротко бросила она подошедшему Коуди. — Пуля прошла насквозь, кость не задета. Затянется через несколько дней. Фургоном Августы пока будет править Кора.
Коуди было совершенно все равно, кто будет править фургоном Августы. Он встал на колени перед Перрин, стараясь не коснуться ее, хотя ему так этого хотелось. Он заглянул в ее полные боли глаза:
— С вами все в порядке?
— Да.
Коуди помешкал, уверенный, что Сара наблюдает за ними, слушает их. Он не знал, как спросить о том, что его беспокоило. Хотя вопрос был весьма уместный.
— Миссис Уэйверли, с вами не происходило ничего странного во время путешествия?
Сара перерезала повязку маникюрными ножницами и хмуро посмотрела на Перрин.
— И ты ничего ему не рассказала? — спросила она. Коуди тихонько чертыхнулся.
— Если происходило что-то странное, вам следовало рассказать мне об этом раньше!
Перрин взглянула на него своими светло-карими глазами, огромными на бледном лице:
— Сначала это показалось мне незначительным.
Прерывающимся голосом, поглядывая на кровь, проступающую сквозь повязку на плече, Перрин поведала о дюжине разных шуточек, которые становились все серьезнее — вплоть до разрезанного платья. Из рассказа Перрин Коуди наконец-то понял, что под потником его коня оказалась ее старая «валентинка». Кто-то хотел о чем-то предупредить, кто-то знал об их отношениях уже долгое время.
Сдвинув шляпу на затылок, Коуди вцепился пятерней в свою шевелюру.
— Кто бы ни украл «валентинку», он засунул ее под мой потник. Я не понял, что это такое. И выбросил ее.
Перрин кивнула, и в глазах у нее появились слезы. Она посмотрела вниз, на свой подол.
— Я была больна несколько последних дней, — сказала она, когда смогла снова заговорить. — И Хильда тоже была нездорова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98