Я буду очень признателен тебе, Мей, если ты возьмешь ее под свое крылышко. Представляю, какой одинокой она себя чувствует вдали от дома.
Мистер Бичем был недалек от истины. Филаделфия ходила взад-вперед по застланному ковром полу своей спальни, чувствуя себя одинокой и заброшенной. Когда она согласилась играть роль жены-инвалида, то не рассчитывала, что будет оставаться совершенно одна.
Теперь она лучше понимала жалобы Эдуардо в то время, когда он играл роль Акбара: ему трудно весь день сидеть на одном месте в ожидании, когда он понадобится. Она так и не свела ни единого знакомства, и ей не с кем было поговорить.
Эдуардо уходил рано, приходил поздно, и от него часто пахло спиртным. А вчера вечером от него подозрительно пахло женскими цветочными духами. Филаделфия была так сердита и уязвлена, что когда он решил спать в соседней спальне, она согласилась. Но теперь у нее было время все обдумать, и она пришла к выводу, что такая тактика ошибочна.
Филаделфия развернулась на девяносто градусов и увидела в зеркале, висевшем на противоположной стене, свое отражение. Она приехала в Саратогу в надежде, что здесь они станут ближе друг другу, а на поверку вышло, что они еще больше отдалились. Он постоянно был среди людей, а она сидела взаперти. Он был красив, легко швырял деньгами, и она не удивится, если женщины будут интересоваться им.
— Я могу все изменить, в конце концов, — сказала Филаделфия своему отражению. Почему она должна сидеть и ждать, в то время как ему доступны все развлечения в Саратоге? Она у него не в услужении и вольна идти куда угодно. Она просто обязана выйти на публику.
Девушка быстро подошла к гардеробу и достала из него красивое платье. Это был костюм для променада из кремового фая и белого полосатого индийского шелка, отделанный белыми кружевами и красными ленточками. Он был ярким и легким, и ее настроение сразу улучшилось. Сбросив пеньюар, Филаделфия надела костюм, радуясь тому, что у него застежка спереди и ей не придется вызывать горничную. Застегнув пуговицы, она повязала па шею белую кружевную косынку, по которой были разбросаны белые искусственные розочки, и подошла к зеркалу.
Она внимательно осмотрела волосы на висках, чтобы убедиться, что корни еще не отросли. Каждый раз, когда она по утрам выходила посидеть на балконе, Эдуардо смачивал ей волосы лимонным соком. Удостоверившись, что с волосами все в порядке, она зачесала их наверх и заколола шпильками, чтобы надеть шляпу.
Она нашла подходящую шляпу в третьей открытой ею коробке. Это была легкая шляпка с загнутыми полями, украшенными красными розочками и двумя кремового цвета перьями спереди. Ее настроение стало еще лучше, когда она перед зеркалом надела шляпку и заколола ее. По ее мнению, сейчас она была очень хорошенькой и Эдуардо Таварес по достоинству оценил бы ее. Сказать по правде, ей хотелось продемонстрировать всем в Саратоге, что у синьора Милаззо есть жена, жена молодая и очень хорошенькая. Немного подумав, она добавила к туалету бриллиантовые серьги-подвески и узкий браслет, украшенный бриллиантами и изумрудами, который Эдуардо дал ей поносить. Взяв в руку красный фуляровый зонтик, она направилась к двери.
Ее сердце гулко колотилось, когда она шла по саду, с трех сторон окружавшему отель, построенный в виде буквы «П». Газоны сада содержались в идеальном порядке, их украшали бордюры из розовых гвоздик, герани и гортензий, которые прекрасно контрастировали с зеленой травой. Она улыбалась, проходя мимо гостей, сидевших в тени деревьев, зная, что все взгляды обращены на нее. Она была здесь незнакомкой, а незнакомые люди всегда привлекают внимание.
Когда Филаделфия дошла до огромного вестибюля отеля с мраморным полом в красно-белую клетку, она поняла, что не знает, куда ей идти дальше. Она остановилась, посмотрела направо и увидела четыре лестницы орехового дерева, ведущие в другие крылья и на другие этажи огромного отеля. За лестницами располагались маленькие персональные столовые. Справа она увидела общую столовую, где они с Эдуардо обычно обедали, но сейчас было не обеденное время, да и есть ей не хотелось. Ей нужны были свежий воздух, солнце, деятельность.
— Я к вашим услугам, мадам.
Филаделфия повернулась к человеку, который предложил ей свои услуги. У нее создалось впечатление, что она заглянула в лицо смерти. Глубоко посаженные глаза мужчины были прозрачными, почти бесцветными, и в них, как в разбитом зеркале, преломлялся свет. Филаделфия кожей ощутила исходившую от него опасность. Лицо незнакомца было жестким, если судить по лбу и челюсти, и откровенно сексуальным, если посмотреть на его рот.
Он улыбнулся, и она поняла, что он прочитал ее мысли так же легко, как если бы она их высказала вслух.
— Позвольте.
— Нет! — закричала она, отшатнувшись. — Я жду человека. Моего мужа.
Прозрачные глаза оглядели ее, и она каждой клеточкой тела почувствовала свою незначительность.
— Передайте вашему мужу мое восхищение и зависть. Его насмешливый тон заставил ее усомниться в искренности его слов, но она не могла понять причину такой открытой враждебности к ней.
— Прошу меня извинить, — сказала Филаделфия и повернулась, чтобы уйти, но он крепко и бесцеремонно схватил ее за локоть.
— Вы не похожи на проститутку. Кто вы такая? Вопрос был задан так тихо, что их никто не слышал, хотя на них уже стали бросать любопытные взгляды.
— Я синьора Милаззо, — ответила Филаделфия, уже начиная пугаться. — О, вон идет мой муж, — солгала она от страха. Повернувшись, она помахала рукой невидимому мужу. — Я здесь! — закричала она и почувствовала, что ее локоть выпустили. Когда она снова повернулась к мужчине, то его и след простыл. Она внимательно оглядела вестибюль, но незнакомец словно сквозь землю провалился, что показалось ей странным, так как он был высокого роста и одет во все черное. Ушел. Испарился.
Хотя в вестибюле было тепло, солнечно и полно народу, Филаделфия почувствовала, что вся дрожит. Он был как кошмарный сон средь бела дня. Она быстро прошла к выходу и оказалась на популярной у гостей веранде. Полуденное солнце ударило ей в глаза, согрело похолодевшее лицо, и она спрятала в кружевах все еще дрожавшие руки.
Мужчина предположил, что она проститутка. Почему он вдруг подумал, что она принадлежит к этому сорту женщин? Она одета хорошо и с большим вкусом. Он, должно быть, сумасшедший, не иначе. Только сумасшедший может пристать к женщине на виду у всех и задать ей неприличный вопрос.
Однако Филаделфия не могла отделаться от впечатления, что он знал, к кому обратился. Взгляд его глаз был такой холодно-презрительный. В нем сквозила неприкрытая злоба и, возможно, раздражение. Он смотрел на нее как на досадную помеху, от которой надо поскорее отделаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83