– Вам не кажется странным мое желание сохранить наши отношения в тайне?
– Ничуть, – ответил он. – Вам пришлось выступать перед публикой с детских лет. Изысканные дамы копируют фасоны ваших платьев и шляп. Девушки на улицах распевают ваши баллады. Мужчины следуют за вами, когда вы гуляете в Гайд-парке. Совершенно естественно, что вам хотелось бы скрыть от любопытных глаз вашу личную жизнь. Даже будучи фигурой публичной, вы имеете на это право. Я хотел бы помочь, а не мешать вам в этом.
Направленная вперед мощным гребком Дэра, шлюпка дернулась, фонари закачались, подсвечники накренились, и капли воска разлетелись по сторонам. Опасаясь за свои оборки, Ориана приподняла юбку.
– Мадам Сент-Олбанс, вы меня дразните.
– Не могу же я испортить свое новое платье, – сказала в свое оправдание Ориана, воздержавшись, однако, от замечания, что сам он сбросил сюртук и что ворот его рубашки распахнут. Она протянула Дэру бокал. – Здесь еще осталось шампанское.
Дэр высвободил руку, отложив весло, и ваял у нее бокал. Допив вино, сказал:
– Если бы у нас были с собой перо и бумага, мы могли бы написать записку, сунуть ее в бутылку и пустить по воде.
Пошарив во внутреннем кармане плаща, Ориана ответила:
– У меня есть огрызок карандаша и программа представления, правда, сильно измятая.
В вечернем сумраке сверкнули в улыбке зубы Дэра.
– Если вы сами напишете послание, его будет невозможно прочитать.
В отместку за эту шутку Ориана опустила руку за борт и брызнула на Дэра водой. Вода попала ему на лицо и шею, намочила рубашку.
– Сделайте так еще разок, – со смехом попросил Дэр, и Ориана неожиданно для себя вздрогнула, предвкушая иные радости, которые хотела бы ему доставить.
Дэр вернул ей бокал, Ориана передала ему карандаш и смятую бумажку. Опустив локти на колени, она сидела и смотрела, как он пишет. Он передал ей сочиненное им послание, и Ориана поднесла его к свету, чтобы прочесть.
«Ориана и Дэр соединились по взаимному обету веры и надежды в субботу 6 июля 1799 года».
– Давайте вложим в бутылку по какому-нибудь личному предмету, – предложил Дэр, отцепил свою галстучную булавку и просунул в горлышко бутылки, булавка упала с легким звоном.
Потом он свернул записку трубочкой и тоже протолкнул ее в бутылку.
Ориана не могла расстаться ни с брошью – памятью об отце, ни с изумрудной сережкой – эти серьги носила ее мать. Колец у нее на пальцах не было. Тогда Дэр предложил ей пожертвовать одним из шелковых цветков, которыми была украшена ее прическа. Так они и сделали.
Чтобы получше запечатать бутылку, пробку от нее сначала опустили в растопленный воск.
– Ну что, бросаем?
Дэр взялся было за горлышко бутылки, но, спохватившись, сказал:
– Давайте вместе.
И, прижав своей рукой к горлышку пальцы Орианы, склонился вместе с ней над водой. Они осторожно опустили бутылку в реку.
– Надеюсь, ее выбросит на берег не у самого Лондона, – сказала Ориана, глядя, как бутылка пляшет на волнах. – Ведь мое сценическое имя обозначено в программе.
– А мое выгравировано на булавке, – добавил Дэр и взял весло. – Я еще смогу выудить бутылку из воды.
– Нет, – возразила Ориана. – Пусть уплывает.
Как и бутылка, они тоже уплывали в неизвестное. Судьбы их соединились. Надолго ли – как знать!
Глава 19
Увлекаемая упряжкой свежих лошадей, почтовая карета неслась по знакомой дороге. Четыре раза в год Ориана следовала этим путем из Лондона в Ньюмаркет и знала каждую встречную деревню, каждое фермерское хозяйство и каждый большой дом. Дэр, на плече у которого покоилась сейчас голова Орианы, видел все это впервые.
Они уже миновали ту гостиницу у почтовой станции, в которой Ориана обычно останавливалась по дороге в Суффолк. На этот раз она предпочла остановиться в Саф-фрон-Уолдене, более оживленном и многолюдном городке, расположенном на некотором расстоянии от дорожной заставы. Там было меньше шансов столкнуться с кем-нибудь из знакомых спортсменов, тем более что к этому времени большинство из них уже находились в Ньюмаркете.
В начале поездки, остерегаясь присутствия лондонских форейторов, Ориана и Дэр довольствовались тем, что, сидя в закрытой карете, держались за руки. После первой замены лошадей и сопровождающих позволили себе обниматься и целоваться. На третьем перегоне Ориана задремала в объятиях Дэра и продолжала дремать. Она нуждалась в отдыхе, так как почти не спала в ночь перед отъездом, обуреваемая тревожными мыслями и чувствами, причем грядущий вечер не обещал отдохновения.
Эту ночь они с Дэром проведут в одной комнате – и в одной постели.
Чтобы как-то отвлечься от размышлений об этой волнующей, но тем не менее действующей на нервы перспективе, Ориана заговорила с Дэром:
– Лошадь кузена Берфорда бежит завтра. Ей прочат хорошее будущее, и мы надеемся, что так оно и будет. – Помолчав, она добавила: – Большинство жилых помещений в городе наверняка уже занято.
– Где бы ты ни остановилась, меня это устраивает.
– Коттедж-Гуинн слишком мал, чтобы ты мог там устроиться, но моя квартирная хозяйка договорится о помещении для тебя где-нибудь в окрестностях.
Дэр с улыбкой наклонился к ней.
– Надеюсь, мне хватит денег, чтобы оплатить жилье и питание. Ведь в этой поездке я беру расходы на себя, не так ли?
– Это зависит от того, сколько ставок ты сделаешь и повезет ли тебе.
– Я и не думал делать ставки. Даже не знаю, как это делается.
– Очень просто. Ты обращаешься туда, где принимают ставки, тебе дают отпечатанную программу состязаний, в которой указаны имена лошадей и их шансы.
– Это мне не поможет.
– Я дам тебе совет. Я знаю всех владельцев лошадей и их жокеев, знаю и возможности лошадей. А Берфорд знает даже больше, чем я.
– Будет ли на скачках герцог Сент-Олбанс? Ориана покачала головой.
– В настоящее время он занят главным образом восстановлением Хэнуорта.
– А лорд Раштон?
– Он не может покинуть палату лордов до конца сессии, к тому же скачки его мало интересуют. Иногда он принимает участие в охоте на лис и стреляет дичь в своем поместье. Осенью он каждую неделю присылает мне свои трофеи корзинами. Энни ощипывает птиц, а Луи готовит из них великолепные блюда. – Ориана выпрямилась на сиденье. – Скоро приедем.
– Будем надеяться, что нам удастся получить хорошую спальню.
Внезапный приступ робости не позволил Ориане ответить. Она отвернулась, чтобы Дэр не заметил, как сильно она покраснела.
Долгие годы Ориана избегала близости с мужчинами. Бегство, как это называл Дэр, превратилось в скверную привычку, усвоенную ею за время воздержания. Но в глубине души Ориана лелеяла робкую надежду на то, что встретит человека, который вернет к жизни ее чувственность и будет при этом относиться к ней с уважением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82