ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Тот покраснел и сдернул шапку.
Он был чумазый, жилистый и слишком худой и одет в какие-то лохмотья. Марсали сразу захотелось посадить его в корыто с горячей водой, отмыть как следует, а потом месяц откармливать сдобными булочками. Но спешить не следовало: ей вовсе не нужно было, чтобы Колли пожаловалась маркизу на ее самоуправство.
Элизабет робко топталась позади нее. Марсали потянула ее за руку, поставила рядом с собою.
— Леди Элизабет тоже хотела бы поучиться у вас.
Колли Макалистер приосанилась.
— Добро пожаловать, леди Элизабет, — церемонно произнесла она, хотя, по словам Элизабет, прежде девушка находила на кухне откровенно враждебный прием.
Марсали заметила заговорщический блеск в ее глазах и подтолкнула в бок, напоминая об осторожности.
— Итак, сколько времени вы тушите фазана? — спросила она. — У него такой необычный вкус.
* * *
И в эту ночь Марсали также лежала в постели без сна, тревожась о Патрике. А что она могла поделать? Его не было весь день, и к ужину он не вернулся. Не было и Алекса, а Алекс, она знала, уехал вместе с Патриком. Где же они? Разумеется, злосчастные коровы уже перешли в руки Патрика, и, конечно, он вот-вот вернется.
Марсали ушла к себе сразу после ужина и была благодарна Элизабет за то, что у той нашлись другие дела, и вечернюю возню с Тристаном и Изольдой пришлось отложить до завтра. Раздевшись и расчесав волосы, она долго стояла у окна, глядя на горы. Ночь выдалась холодная и промозглая. Лил дождь, и время от времени свинцово-сизое низкое небо прорезали молнии.
В конце концов Марсали наскучило ее бдение. Она задула свечу, легла в постель, но заснуть так и не могла. Время как будто остановилось, каждая минута тянулась как час, а час — как год, и вдруг раздался тихий стук в дверь.
Марсали встрепенулась, вскочила с кровати… В спальню со свечой в руке вошел Патрик.
— Боялся, что ты спишь, — тихо сказал он. Марсали кинулась ему на шею, и он обнял ее одной рукой.
— Сплю?! — возмутилась она, целуя его в щеку. — Как я могу заснуть, когда мой муж угоняет скот под проливным дождем?
Губы встретились, и быстрый поцелуй заглушил смешок Патрика. Глаза у него были совсем усталые, но, как заметила Марсали, он успел вымыться: от него пахло мылом и сыромятной кожей. Оказалось, он принес вина и теперь, налив его в две кружки, рассказывал ей о ночном рейде и о том, как обрадовало его поведение Алекса. Марсали сидела на кровати, скрестив ноги, и слушала, счастливо улыбаясь.
Патрик присел рядом, дал ей кружку вина, и ласки тут же проснулись и сердито залопотали. Он искоса наблюдал, как они, потягиваясь, выбираются из своего теплого гнездышка среди одеял, но этим дело и кончилось. Зверьки не собирались нападать на чужака. Дело идет на лад, подумала Марсали, с опаской наблюдая, как Патрик протягивает им кусочек принесенного с собою печенья, но они лишь пренебрежительно фыркнули и отвернулись.
— Их не подкупишь, — заметила она, водворяя своих питомцев в корзинку.
— Вижу, — кивнул он, не сводя с нее глаз. Когда она закрыла корзину крышкой и вернулась в постель, он приветственно поднял кружку. — По крайней мере, они больше не пробуют на вкус меня.
— Может, и так знают, что ты вкуснее, чем печенье?
Патрик изобразил оскорбленное достоинство, но озорной блеск в глазах испортил весь эффект. Шевельнув бровью, он сказал:
— Колли говорит, что сегодня учила тебя готовить.
— Да, — признала Марсали, с напускным смирением склонив голову. — Я подумала: моему господину нужна такая жена, которая умеет ублажать его желудок… и угождать во всем остальном.
Патрик понимающе хмыкнул:
— Да, желудок мужчины — дело серьезное.
— Да, господин мой.
— И требует подобающего уважения.
— Да, знаю, господин мой.
Он снова взглянул на печенье в своей руке.
— Мне случайно не показалось, что печенье не совсем такое, как всегда? Оно как будто хрустит меньше, чем в последний раз.
— Вкус несколько меняют яйца, господин мой.
Патрик, как видно, не понял, и Марсали поспешила объяснить:
— Понимаешь, я сказала ей, что слышала, будто яйца разрыхляют слишком крутое тесто, — хотя, конечно, понятия не имею, где я это слышала. Я хотела проверить этот слух вместе с Колли, спросила ее, знает ли она о таком, а она ответила, что, разумеется, знает, потому что так всегда делает. Не могла же я спорить с такой опытной стряпухой, правда? Ну вот я и положила яйца, когда помогала ей ставить тесто. Она почему-то рассердилась. Видно, в этот раз не собиралась класть в тесто яйца. Но, — тут Марсали беспомощно пожала плечами, — все равно, было уже поздно. Тесто я испортила, каюсь.
Патрик расхохотался на всю комнату, запрокинув голову, и Марсали подумала, что никогда не слышала такого приятного смеха.
— Пожалуй, моя жена почти такая же плутовка, как…
— Как ты, господин мой? — договорила она.
Он снова рассмеялся, притянул Марсали к себе, и она, хохоча, рухнула ему на колени. Отсмеявшись, взяла его руку и принялась играть с пальцами. Она любила эту руку, любила все мозоли и шрамы на ней; потом, заметив, что держит левую, присмотрелась внимательнее, разглядывая линии на ладони, а по одной провела пальцем. Линия жизни — так называли ее цыганки, каждый год появлявшиеся в Эберни. Как-то Марсали попросила цыганку научить ее гадать по руке, и та показала линии и объяснила, что они значат. У Патрика линии были длинные и четкие.
Марсали удовлетворенно вздохнула.
— И что это было? — спросил он осипшим от смеха и возбуждения голосом.
— Твоя линия жизни. Ты будешь жить очень долго.
— Приятно слышать, — серьезно сказал он.
— Но это правда, — возразила Марсали.
— Может быть.
— Вот увидишь. — Ее рука двинулась вверх, к вороту рубахи, развязала шнурок. — Ты проживешь долго, у тебя будет много детей и еще больше внуков.
— Как скажешь, — пробормотал он и напружинился всем телом, потому что Марсали начала пальцем чертить узоры на его поросшей мягкими черными волосками груди.
Дотрагиваясь до него, она откинулась назад в его объятиях и смотрела ему в лицо, и видела, как уходит с него усталость, уступая место куда более мощному чувству. Глаза Патрика разгорались все ярче, кадык напряженно двигался.
— Ты, наверное, устал, — сказала она, не оставляя своих трудов.
— Был, — шепнул он, — но теперь… — И неожиданно резко привлек ее к себе.
Его поцелуй был горячим и жадным. Язык нетерпеливо раздвигал губы Марсали, она приоткрыла их, и языки стали нежно ласкать друг друга, соблазнять и искушать — хотя соблазны уже были не нужны.
Она льнула к нему, вновь поражаясь тому, что их тела словно созданы друг для друга.
Ладони Патрика нежно легли ей на грудь, и она вздохнула в ожидании сладкой боли, что приходила вслед за лаской. Превращения, незаметные взгляду, но ощутимые, происходившие в ней, когда он любил ее, были ей уже не новы, но все так же чудесны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99