Она была такая маленькая, такая тоненькая. Дафна сделала порывистый книксен и бросилась в другую комнату исполнять просьбу Мередит.
Мередит глубоко вздохнула, наслаждаясь тишиной. Ей удалось самой расстегнуть свое тяжелое платье и надеть ночную сорочку и пеньюар. Затем она распустила волосы и стала расчесывать щеткой золотистые длинные пряди, а память вернула ее к странной сцене за столом.
Почему Квинн Девро был так дьявольски привлекателен? И столь загадочен? И опасен, напоминала она себе. Похоже, что он был действительно так жесток, как говорила о нем молва, и совершенно очевидно, в нем оставалось не много человеческих чувств, если вообще хоть что-то осталось. Что случилось за эти годы, что его так переменило? Что сделало его смеющиеся глаза такими скрытными?
Она вдруг пожалела, что не обращала внимания на слухи сопровождавшие скандал вокруг его имени. Некоторые говорили, что здесь замешан закон. Другие говорили, что женщина. Точно было известно только то, что капитан Девро исчез на много лет, а за это время его отец и старший брат умерли, ожидая возвращения блудного сына и брата.
В конце концов, что ей до этого? Через несколько дней она будет дома и, возможно, никогда больше не увидит этого человека. В будущем она сделает все, чтобы избежать встречи с “Лаки Леди”. Хватает и других пароходов.
Она быстро записала разговоры за столом и описала братьев Кэррол, потом скользнула в постель. Она притворилась спящей, когда вошла Дафна и расположилась на кушетке.
Но уснуть Мередит не могла. Она по-прежнему представляла себе невыразительные синие глаза капитана Девро и думала о том, какие страшные вещи они, должно быть, видели. И как ни старалась, она не могла избавиться от тяжелого, горького разочарования — серебряные доспехи ее рыцаря оказались ржавой жестянкой.
Мередит проснулась от собственного крика. Опять тот же кошмар.
“Мисс Мерри! Мисс Мерри! ” — ужас был таким же реальным, как и много лет назад. Но с каждым кошмаром крики звучали все громче, голос как бы тоже взрослел, пока не стал голосом женщины.
“Я должна помочь, — с отчаянием подумала Мередит. — Я обязана”. Она выбралась и опять стала падать, и крики крещендо росли в ее ушах.
— Мисс Мередит, мисс Мередит!
Она почувствовала, как ее встряхивают нежные руки, и голос был мягким, это уже не был беспомощный призыв, потрясавший ночную тишину. Постепенно сердце ее замедлило свой безумный галоп, и она открыла глаза.
— Над ней стояла Дафна, и масляный светильник отбрасывал косые тени на ее встревоженное лицо.
— С вами все в порядке, мисс Мередит?
Мередит в этом не была уверена. Ее мокрое от пота тело застыло в напряжении. Она приложила руку к щеке, ощутила влагу и поняла, что плачет.
Она болезненно сглотнула комок в горле и протянула Дафне руку, успокаивая ее.
— Это был просто… плохой сон. Уже все в порядке. Иди спать.
Дафна колебалась. Она провела со своей новой хозяйкой только три дня и до сих пор толком не знала, чего от нее ждут. Она была благодарна мисс Мередит за то, что та спасла ее от аукциона, но горький опыт научил ее не ожидать многого от своих хозяев. Однажды она поверила. Больше она не могла доверять.
Теперь она знала только одно. Послушание. И поэтому кивнула, вернулась на свою кушетку и улеглась, радуясь, что спит в такой уютной каюте, а не в закутках для рабов на самой нижней палубе, где размещались на ночь многие слуги. Там она провела время, когда на другом пароходе ее везли в Новый Орлеан на продажу. Мисс Мередит казалась достаточно милой, но Дафна знала, что зависит от любого каприза своей хозяйки. А о доме, которому теперь принадлежит, она совсем ничего не знала. Она дрожала от страха перед будущим, которое разверзло перед ней свою ужасающую пасть.
Мередит даже на расстоянии ощущала этот страх и всем сердцем хотела ее утешить. Она сделала к этому несколько попыток, но Дафна была очень недоверчива. Мередит придется всякий раз делать не больше одного шага.
Она подождала, пока не услышал а ровное дыхание Дафны и не поняла, что та спит. Тогда Мередит осторожно поднялась и бесшумно подошла к окну каюты. Уже близился рассвет. Глубокая чернота ночи рассеивалась, переходя в мягкий серый свет. Скоро и солнце покажется. Она знала, что ей больше не уснуть, и почувствовала потребность в одиночестве вдохнуть свежий утренний воздух и увидеть восход солнца.
Она расчесала волосы и не стала их убирать, натянула юбку и простое платье, не заботясь об остальном. Она решила что накинет плащ. Вряд ли кто-нибудь еще, кроме уставших членов экипажа, сможет увидеть ее в этот час.
Мередит задула светильник и тихо вышла. “Лаки Леди” казалась сейчас кораблем-призраком, пустым и молчаливым. Миновав несколько кают в узком проходе, она открыла дверь на палубу, наслаждаясь шепотом бриза.
Палуба была мокрой; должно быть, ночью шел дождь, хотя она ничего не слышала. Над головой было лишь несколько облаков, и те быстро исчезали. Был август, но воздух пах свежо и пьяняще. Не видя никого на палубе, Мередит скинула капюшон плаща, и ветер стал теребить волосы, а она смотрела на восток, встречая восходящее солнце. По обеим сторонам реки протянулись огромные дубы и первые лучи солнца засияли в каплях влаги на их листьях. Само небо омывалось бледно-золотым, а затем розовым светом, и вдруг она вскрикнула с благоговением, увидев появившуюся радугу; ее прелестные сочные цвета дразняще бежали к широкой реке. Эта радуга была почти так же прекрасна, как и та, что она запечатлела на полотне несколько месяцев назад; картину она отправила для продажи на Север.
Радуга Надежды. Привычный комок застрял в ее горле. Какое значение приобрели вдруг для нее эти слова! Она впервые услышал а их в Цинциннати много лет назад, когда навещала Салли Граймс, свою лучшую подругу по монастырской школе. Мередит тогда только закончила школу, и брат был весьма рад от нее избавиться. Он не был бы так рад, подумала она, немного развеселившись, если бы узнал, что бабушка и дедушка Салли тайно поддерживали аболиционистов, и Мередит тогда как раз присутствовала при зарождении Подпольной железной дороги.
В Огайо Мередит была на выступлении бывшего раба и прочла много рассказов бежавших рабов. Наиболее проникновенным было повествование Фредерика Дугласа, который сравнивал свободу с “радугой надежды”.
Внезапно в ее жизни появилась цель. Снедаемая воспоминаниями о Лизе и потребностью делать что-нибудь, Мередит принимала в этом все больше и больше участия, особенно после того, как достигла двадцати одного года и обнаружила, что у нее есть собственные деньги. Она не была проводником на Дороге, не укрывала и не сопровождала беглых рабов в их пути на Север, но зато ездила по плантациям, а ее занятия рисованием давали возможность бродить повсюду и свободно разговаривать с рабами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Мередит глубоко вздохнула, наслаждаясь тишиной. Ей удалось самой расстегнуть свое тяжелое платье и надеть ночную сорочку и пеньюар. Затем она распустила волосы и стала расчесывать щеткой золотистые длинные пряди, а память вернула ее к странной сцене за столом.
Почему Квинн Девро был так дьявольски привлекателен? И столь загадочен? И опасен, напоминала она себе. Похоже, что он был действительно так жесток, как говорила о нем молва, и совершенно очевидно, в нем оставалось не много человеческих чувств, если вообще хоть что-то осталось. Что случилось за эти годы, что его так переменило? Что сделало его смеющиеся глаза такими скрытными?
Она вдруг пожалела, что не обращала внимания на слухи сопровождавшие скандал вокруг его имени. Некоторые говорили, что здесь замешан закон. Другие говорили, что женщина. Точно было известно только то, что капитан Девро исчез на много лет, а за это время его отец и старший брат умерли, ожидая возвращения блудного сына и брата.
В конце концов, что ей до этого? Через несколько дней она будет дома и, возможно, никогда больше не увидит этого человека. В будущем она сделает все, чтобы избежать встречи с “Лаки Леди”. Хватает и других пароходов.
Она быстро записала разговоры за столом и описала братьев Кэррол, потом скользнула в постель. Она притворилась спящей, когда вошла Дафна и расположилась на кушетке.
Но уснуть Мередит не могла. Она по-прежнему представляла себе невыразительные синие глаза капитана Девро и думала о том, какие страшные вещи они, должно быть, видели. И как ни старалась, она не могла избавиться от тяжелого, горького разочарования — серебряные доспехи ее рыцаря оказались ржавой жестянкой.
Мередит проснулась от собственного крика. Опять тот же кошмар.
“Мисс Мерри! Мисс Мерри! ” — ужас был таким же реальным, как и много лет назад. Но с каждым кошмаром крики звучали все громче, голос как бы тоже взрослел, пока не стал голосом женщины.
“Я должна помочь, — с отчаянием подумала Мередит. — Я обязана”. Она выбралась и опять стала падать, и крики крещендо росли в ее ушах.
— Мисс Мередит, мисс Мередит!
Она почувствовала, как ее встряхивают нежные руки, и голос был мягким, это уже не был беспомощный призыв, потрясавший ночную тишину. Постепенно сердце ее замедлило свой безумный галоп, и она открыла глаза.
— Над ней стояла Дафна, и масляный светильник отбрасывал косые тени на ее встревоженное лицо.
— С вами все в порядке, мисс Мередит?
Мередит в этом не была уверена. Ее мокрое от пота тело застыло в напряжении. Она приложила руку к щеке, ощутила влагу и поняла, что плачет.
Она болезненно сглотнула комок в горле и протянула Дафне руку, успокаивая ее.
— Это был просто… плохой сон. Уже все в порядке. Иди спать.
Дафна колебалась. Она провела со своей новой хозяйкой только три дня и до сих пор толком не знала, чего от нее ждут. Она была благодарна мисс Мередит за то, что та спасла ее от аукциона, но горький опыт научил ее не ожидать многого от своих хозяев. Однажды она поверила. Больше она не могла доверять.
Теперь она знала только одно. Послушание. И поэтому кивнула, вернулась на свою кушетку и улеглась, радуясь, что спит в такой уютной каюте, а не в закутках для рабов на самой нижней палубе, где размещались на ночь многие слуги. Там она провела время, когда на другом пароходе ее везли в Новый Орлеан на продажу. Мисс Мередит казалась достаточно милой, но Дафна знала, что зависит от любого каприза своей хозяйки. А о доме, которому теперь принадлежит, она совсем ничего не знала. Она дрожала от страха перед будущим, которое разверзло перед ней свою ужасающую пасть.
Мередит даже на расстоянии ощущала этот страх и всем сердцем хотела ее утешить. Она сделала к этому несколько попыток, но Дафна была очень недоверчива. Мередит придется всякий раз делать не больше одного шага.
Она подождала, пока не услышал а ровное дыхание Дафны и не поняла, что та спит. Тогда Мередит осторожно поднялась и бесшумно подошла к окну каюты. Уже близился рассвет. Глубокая чернота ночи рассеивалась, переходя в мягкий серый свет. Скоро и солнце покажется. Она знала, что ей больше не уснуть, и почувствовала потребность в одиночестве вдохнуть свежий утренний воздух и увидеть восход солнца.
Она расчесала волосы и не стала их убирать, натянула юбку и простое платье, не заботясь об остальном. Она решила что накинет плащ. Вряд ли кто-нибудь еще, кроме уставших членов экипажа, сможет увидеть ее в этот час.
Мередит задула светильник и тихо вышла. “Лаки Леди” казалась сейчас кораблем-призраком, пустым и молчаливым. Миновав несколько кают в узком проходе, она открыла дверь на палубу, наслаждаясь шепотом бриза.
Палуба была мокрой; должно быть, ночью шел дождь, хотя она ничего не слышала. Над головой было лишь несколько облаков, и те быстро исчезали. Был август, но воздух пах свежо и пьяняще. Не видя никого на палубе, Мередит скинула капюшон плаща, и ветер стал теребить волосы, а она смотрела на восток, встречая восходящее солнце. По обеим сторонам реки протянулись огромные дубы и первые лучи солнца засияли в каплях влаги на их листьях. Само небо омывалось бледно-золотым, а затем розовым светом, и вдруг она вскрикнула с благоговением, увидев появившуюся радугу; ее прелестные сочные цвета дразняще бежали к широкой реке. Эта радуга была почти так же прекрасна, как и та, что она запечатлела на полотне несколько месяцев назад; картину она отправила для продажи на Север.
Радуга Надежды. Привычный комок застрял в ее горле. Какое значение приобрели вдруг для нее эти слова! Она впервые услышал а их в Цинциннати много лет назад, когда навещала Салли Граймс, свою лучшую подругу по монастырской школе. Мередит тогда только закончила школу, и брат был весьма рад от нее избавиться. Он не был бы так рад, подумала она, немного развеселившись, если бы узнал, что бабушка и дедушка Салли тайно поддерживали аболиционистов, и Мередит тогда как раз присутствовала при зарождении Подпольной железной дороги.
В Огайо Мередит была на выступлении бывшего раба и прочла много рассказов бежавших рабов. Наиболее проникновенным было повествование Фредерика Дугласа, который сравнивал свободу с “радугой надежды”.
Внезапно в ее жизни появилась цель. Снедаемая воспоминаниями о Лизе и потребностью делать что-нибудь, Мередит принимала в этом все больше и больше участия, особенно после того, как достигла двадцати одного года и обнаружила, что у нее есть собственные деньги. Она не была проводником на Дороге, не укрывала и не сопровождала беглых рабов в их пути на Север, но зато ездила по плантациям, а ее занятия рисованием давали возможность бродить повсюду и свободно разговаривать с рабами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110