Ты не стоишь такой цены.
Он отпустил ее, уселся на водительское место и завел мотор. Лицо его казалось вырезанным из гранита. Руки сжимали руль с такой силой, как будто они сомкнулись на ее горле. Около уголка рта пульсировала жилка.
Ронни скорчилась на сиденье, дрожа от ярости, пронзая Тома гневным взглядом и потирая предплечья. Он, конечно, не сделал ей больно, но ей хотелось, чтобы он почувствовал себя виноватым. Впрочем, судя по выражению его лица, он был чрезвычайно далек от раскаяния.
Они ехали в полном молчании минут пятнадцать. Как всегда в часы “пик”, машин на центральных улицах было очень много. Было без пятнадцати шесть вечера, но из-за дождя казалось, что на город уже опустились сумерки.
Когда Ронни несколько пришла в себя и обрела дар речи, она заговорила:
– Может быть, я не должна этого говорить, но я все-таки скажу. Вы уволены.
Том невесело рассмеялся.
– Я же говорил вам, вы меня уволить не вправе.
– Вы обещали, что покинете меня сразу же, как только я скажу вам об этом.
– Я солгал.
Ронни поперхнулась от неожиданности.
– У вас богатый опыт, да?
Лицо его уже обрело нормальный цвет, и след от пощечины почти исчез. Он, по-видимому, вновь обрел контроль над собой. Ронни же по-прежнему готова была метать громы и молнии, хотя изо всех сил старалась сдерживаться. Гордость не позволяла ей дать Тому понять, как глубоко он ее оскорбил.
– У вас завтра в два интервью для “Женского домашнего журнала”, – равнодушно начал Том. – Я приеду около часа, и мы с вами все обсудим. И было бы хорошо завтра сфотографировать вас по пути в церковь. Вас с мужем.
– Я больше не буду с вами работать.
Он покосился на нее. Сейчас он держался почти как всегда, если не считать несколько более жесткой линии рта и более сурового выражения глаз.
– Работать со мной вы будете. Потому что я делаю для вас очень много, даже если вы этого не признаете. Благодаря мне прегрешения сенатора забыты избирателями, а ваша собственная популярность растет день ото дня. И я один из немногих людей в вашем окружении, кто на вашей стороне, а не на стороне вашего супруга. На вашем месте я бы задумался об этом.
– Иди к черту! – бросила Ронни.
Они уже подъехали к Седжли. Машина свернула на дубовую аллею, ведущую к усадьбе. Седые деревья плакали под дождем. Сквозь пелену Ронни с трудом разглядела белый греческий портик и несколько человеческих фигур.
Том откинул вниз козырек над пассажирским сиденьем, чтобы Ронни могла посмотреть на себя в зеркало.
– У вас размазалась губная помада, – сказал он.
Ронни молча привела себя в порядок, насколько это было возможно, и подняла козырек. Машина въехала на полукруглую бетонную площадку перед домом.
– Сидите. У меня сзади есть зонтик.
Том выключил зажигание. Ронни, не обращая внимания на его слова, выскочила из машины. Она не оборачивалась, но благодаря хлопку дверцы и шагам за спиной знала, что Том следует за ней по пятам.
– Ронни, солнышко, ты еще успеешь попрощаться с Фрэнком Китом. Господи, да ты вся промокла! Фрэнк, ты помнишь мою жену?
Льюис обнял Ронни одной рукой.
Кроме Кита и его жены, Ронни увидела свекровь и Марсдена. Она вымучила улыбку, пожала руки заместителю губернатора и его супруге и выговорила все приличествующие случаю банальности. Все это время она не забывала о присутствии Тома.
– Приветствую! Как дела?
Марсден шагнул мимо Ронни, протягивая руку Тому. Он был невысок и коренаст. Его можно было назвать уменьшенной и размытой копией отца, хотя он был начисто лишен обаяния Льюиса.
– Мамочка еще не довела тебя до слез?
Том не успел ответить, как попал в объятия Дороти. Несмотря на восемьдесят один год, мать сенатора выглядела на удивление моложавой, и лишь на очень близком расстоянии можно было разглядеть густую сеть морщин, покрывавших ее лицо. Она все еще сохраняла стать и завидную энергию.
– Здравствуй, Том. Как живешь? Сто лет мы с тобой не виделись! Поужинай с нами!
– Спасибо, миссис Ханнигер, я сегодня никак не смогу остаться.
Том широко улыбнулся Дороти, и тут им завладел Льюис.
– Фрэнк, познакомься, это Том Куинлан. Я тебе о нем рассказывал, – говорил Льюис, обращаясь к заместителю губернатора. – Они с Марсденом учились вместе, а сейчас он специализируется…
– С вашего позволения, господа, я пойду переодеться, – негромко проговорила Ронни.
Никто из присутствующих не обратил на нее особого внимания. Льюис немедленно убрал руку с ее плеч.
Общий разговор вернулся к политике.
ГЛАВА 18
Понедельник, 4 августа. Билокси
Марла была сильно напугана. Веселая музыка телевизионного мультика, наполнявшая комнату, не поднимала ей настроения. Она чувствовала себя мышью в комнате, полной кошек. Ей все время казалось, что кто-то страшный спрятался от нее и затаился, готовясь к прыжку.
Накануне вечером в выпуске местных теленовостей прошел небольшой сюжет, посвященный Сюзан. Он назывался “Жизнь и смерть дочери пастыря”. Молодая журналистка по имени Кристал Медоуз рассказывала о том, как Сюзан “опустилась”, пристрастилась к наркотикам, бросила колледж и стала вести жизнь проститутки. Она описывала душераздирающие подробности (не имеющие ничего общего с действительностью, если верить Сюзан; а Марла подруге верила) горя и отчаяния святого семейства. Отец Сюзан плакал навзрыд перед камерой.
Затем Кристал Медоуз заговорила о смерти Сюзан. Медицинская экспертиза показала, что девушка была задушена, а перед тем избита. Ее отец, знаменитый проповедник Чарли Кей Мартин, грозил геенной огненной всем, кто будет препятствовать тому, чтобы убийцы его дочери предстали перед судом и ответили по всей строгости закона.
Кристал Медоуз завершила репортаж словами: “Для департамента полиции Билокси настали тяжелые дни”.
На самом деле тяжелые дни настали для Марлы.
– Мам, хочешь хлопьев?
Лиззи лежала на животе поперек кровати, смотрела мультсериал “Скуби-ду” и поглощала кукурузные хлопья, запивая их кока-колой из стоящей на полу банки. Какой-никакой, а завтрак, пусть и не слишком питательный.
– Спасибо, моя радость. У Марлы кончались деньги. Сбережений ее надолго не хватит. Она сняла на три недели номер на втором этаже местной гостиницы, что влетело ей в копеечку. Еда для вечно голодного семилетнего ребенка тоже стоила недешево. Дальше так жить было невозможно, но Марла не представляла себе, что ей делать. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что нужно прятаться.
Клэр исчезла. Во всяком случае, Марла никак не могла с ней связаться. Она регулярно звонила Клэр и оставляла сообщения на автоответчике до тех пор, пока кассета не кончилась и автоответчик не отключился. Однажды она явилась к Клэр домой и колотила в ее дверь до тех пор, пока не выглянул сосед и не поинтересовался, что происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Он отпустил ее, уселся на водительское место и завел мотор. Лицо его казалось вырезанным из гранита. Руки сжимали руль с такой силой, как будто они сомкнулись на ее горле. Около уголка рта пульсировала жилка.
Ронни скорчилась на сиденье, дрожа от ярости, пронзая Тома гневным взглядом и потирая предплечья. Он, конечно, не сделал ей больно, но ей хотелось, чтобы он почувствовал себя виноватым. Впрочем, судя по выражению его лица, он был чрезвычайно далек от раскаяния.
Они ехали в полном молчании минут пятнадцать. Как всегда в часы “пик”, машин на центральных улицах было очень много. Было без пятнадцати шесть вечера, но из-за дождя казалось, что на город уже опустились сумерки.
Когда Ронни несколько пришла в себя и обрела дар речи, она заговорила:
– Может быть, я не должна этого говорить, но я все-таки скажу. Вы уволены.
Том невесело рассмеялся.
– Я же говорил вам, вы меня уволить не вправе.
– Вы обещали, что покинете меня сразу же, как только я скажу вам об этом.
– Я солгал.
Ронни поперхнулась от неожиданности.
– У вас богатый опыт, да?
Лицо его уже обрело нормальный цвет, и след от пощечины почти исчез. Он, по-видимому, вновь обрел контроль над собой. Ронни же по-прежнему готова была метать громы и молнии, хотя изо всех сил старалась сдерживаться. Гордость не позволяла ей дать Тому понять, как глубоко он ее оскорбил.
– У вас завтра в два интервью для “Женского домашнего журнала”, – равнодушно начал Том. – Я приеду около часа, и мы с вами все обсудим. И было бы хорошо завтра сфотографировать вас по пути в церковь. Вас с мужем.
– Я больше не буду с вами работать.
Он покосился на нее. Сейчас он держался почти как всегда, если не считать несколько более жесткой линии рта и более сурового выражения глаз.
– Работать со мной вы будете. Потому что я делаю для вас очень много, даже если вы этого не признаете. Благодаря мне прегрешения сенатора забыты избирателями, а ваша собственная популярность растет день ото дня. И я один из немногих людей в вашем окружении, кто на вашей стороне, а не на стороне вашего супруга. На вашем месте я бы задумался об этом.
– Иди к черту! – бросила Ронни.
Они уже подъехали к Седжли. Машина свернула на дубовую аллею, ведущую к усадьбе. Седые деревья плакали под дождем. Сквозь пелену Ронни с трудом разглядела белый греческий портик и несколько человеческих фигур.
Том откинул вниз козырек над пассажирским сиденьем, чтобы Ронни могла посмотреть на себя в зеркало.
– У вас размазалась губная помада, – сказал он.
Ронни молча привела себя в порядок, насколько это было возможно, и подняла козырек. Машина въехала на полукруглую бетонную площадку перед домом.
– Сидите. У меня сзади есть зонтик.
Том выключил зажигание. Ронни, не обращая внимания на его слова, выскочила из машины. Она не оборачивалась, но благодаря хлопку дверцы и шагам за спиной знала, что Том следует за ней по пятам.
– Ронни, солнышко, ты еще успеешь попрощаться с Фрэнком Китом. Господи, да ты вся промокла! Фрэнк, ты помнишь мою жену?
Льюис обнял Ронни одной рукой.
Кроме Кита и его жены, Ронни увидела свекровь и Марсдена. Она вымучила улыбку, пожала руки заместителю губернатора и его супруге и выговорила все приличествующие случаю банальности. Все это время она не забывала о присутствии Тома.
– Приветствую! Как дела?
Марсден шагнул мимо Ронни, протягивая руку Тому. Он был невысок и коренаст. Его можно было назвать уменьшенной и размытой копией отца, хотя он был начисто лишен обаяния Льюиса.
– Мамочка еще не довела тебя до слез?
Том не успел ответить, как попал в объятия Дороти. Несмотря на восемьдесят один год, мать сенатора выглядела на удивление моложавой, и лишь на очень близком расстоянии можно было разглядеть густую сеть морщин, покрывавших ее лицо. Она все еще сохраняла стать и завидную энергию.
– Здравствуй, Том. Как живешь? Сто лет мы с тобой не виделись! Поужинай с нами!
– Спасибо, миссис Ханнигер, я сегодня никак не смогу остаться.
Том широко улыбнулся Дороти, и тут им завладел Льюис.
– Фрэнк, познакомься, это Том Куинлан. Я тебе о нем рассказывал, – говорил Льюис, обращаясь к заместителю губернатора. – Они с Марсденом учились вместе, а сейчас он специализируется…
– С вашего позволения, господа, я пойду переодеться, – негромко проговорила Ронни.
Никто из присутствующих не обратил на нее особого внимания. Льюис немедленно убрал руку с ее плеч.
Общий разговор вернулся к политике.
ГЛАВА 18
Понедельник, 4 августа. Билокси
Марла была сильно напугана. Веселая музыка телевизионного мультика, наполнявшая комнату, не поднимала ей настроения. Она чувствовала себя мышью в комнате, полной кошек. Ей все время казалось, что кто-то страшный спрятался от нее и затаился, готовясь к прыжку.
Накануне вечером в выпуске местных теленовостей прошел небольшой сюжет, посвященный Сюзан. Он назывался “Жизнь и смерть дочери пастыря”. Молодая журналистка по имени Кристал Медоуз рассказывала о том, как Сюзан “опустилась”, пристрастилась к наркотикам, бросила колледж и стала вести жизнь проститутки. Она описывала душераздирающие подробности (не имеющие ничего общего с действительностью, если верить Сюзан; а Марла подруге верила) горя и отчаяния святого семейства. Отец Сюзан плакал навзрыд перед камерой.
Затем Кристал Медоуз заговорила о смерти Сюзан. Медицинская экспертиза показала, что девушка была задушена, а перед тем избита. Ее отец, знаменитый проповедник Чарли Кей Мартин, грозил геенной огненной всем, кто будет препятствовать тому, чтобы убийцы его дочери предстали перед судом и ответили по всей строгости закона.
Кристал Медоуз завершила репортаж словами: “Для департамента полиции Билокси настали тяжелые дни”.
На самом деле тяжелые дни настали для Марлы.
– Мам, хочешь хлопьев?
Лиззи лежала на животе поперек кровати, смотрела мультсериал “Скуби-ду” и поглощала кукурузные хлопья, запивая их кока-колой из стоящей на полу банки. Какой-никакой, а завтрак, пусть и не слишком питательный.
– Спасибо, моя радость. У Марлы кончались деньги. Сбережений ее надолго не хватит. Она сняла на три недели номер на втором этаже местной гостиницы, что влетело ей в копеечку. Еда для вечно голодного семилетнего ребенка тоже стоила недешево. Дальше так жить было невозможно, но Марла не представляла себе, что ей делать. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что нужно прятаться.
Клэр исчезла. Во всяком случае, Марла никак не могла с ней связаться. Она регулярно звонила Клэр и оставляла сообщения на автоответчике до тех пор, пока кассета не кончилась и автоответчик не отключился. Однажды она явилась к Клэр домой и колотила в ее дверь до тех пор, пока не выглянул сосед и не поинтересовался, что происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77