Подумал бы ты о них.
– Не исключено, – вяло отозвался Марк, продолжая жевать.
Ронни отодвинула тарелку и вступила в разговор:
– Послушайте, Марк, можно вам дать один совет?
– Да, конечно, – ответил Марк.
– На вашем месте я сделала бы вид, что вам наплевать на Лорен. Встречайтесь с другими девушками прямо с завтрашнего дня. Гарантирую вам, что она не останется равнодушной.
– То есть надо заставить ее ревновать? – переспросил Марк. – А в этом что-то есть. Думаете, сработает?
– Что бы вы сами почувствовали, если увидели вашу девушку с другим молодым человеком?
– Убил бы его на месте, – решительно ответил Марк.
– Ревность Куинланов, – заметил Том.
Губы его тронула усмешка, Ронни улыбнулась в ответ, но тут же вспомнила, что они с Томом не одни, и попыталась сделать вид, что ее улыбка не относится ни к кому из присутствующих. Неизвестно, насколько ей это удалось.
– В День труда будет дискотека, – задумчиво произнес Марк. – Наверное, я приглашу Элизабет Картер. Или Эми Рубенс.
– Правильно, – одобрил Том. Ронни взглянула на большие настенные часы и поднялась.
– Наверное, невежливо уходить вот так сразу, но мне действительно пора, – сказала она.
Вдруг она сообразила, что уйти невозможно: ее кроссовки остались там, где она их сбросила, то есть в спальне Тома.
Как же незаметно добраться до них?
Том тоже встал и вопросительно посмотрел на нее. Он заметил ее замешательство.
– Не вставай, Том, я сейчас вернусь. Можно воспользоваться ванной?
В квартире было две ванных комнаты: одна напротив кухни, другая – около спальни Тома. Комната Марка помещалась возле спальни отца, но, насколько Ронни знала, ванной там не было.
Ронни вышла в коридор, с шумом захлопнула дверь ванной, а сама по-воровски, на цыпочках прошла в спальню Тома. Вид смятой постели ни у кого не оставил бы сомнений в том, чем в ней занимались. Ронни быстро поправила покрывало, присела на кровать и натянула кроссовки. Затем она прокралась обратно к ванной и еще раз хлопнула дверью.
Если даже Марк и догадался, что произошло между Ронни и его отцом, все-таки не стоит оставлять неопровержимых улик.
Ронни вернулась в кухню. Отец и сын о чем-то оживленно разговаривали, но при ее появлении умолкли.
– Теперь я готова, – объявила она. Том и Марк подняли головы, и она опять поразилась сходству их глаз.
– Я провожу тебя. – Том поднялся из-за стола. – Только оденусь.
Возвратился он так быстро, что Ронни и Марк успели лишь обменяться смущенными улыбками. При появлении Тома Марк поднялся и проговорил:
– Пап, прости, что помешал тебе. Ты сказал, что будешь дома, и я понял так, что…
Непроизнесенное слово угадал бы кто угодно: один.
– Марк, я очень рада, что мне представилась возможность с вами познакомиться, – сказала Ронни. Она решила про себя, что будет делать вид, что все происходящее совершенно естественно. – Ваш папа часто о вас говорит.
– Разве?
Марк недоверчиво глянул на отца.
– Так, иногда, – сказал Том. – Марк, я быстро.
Ронни и Том молча вышли из квартиры и молча спустились по лестнице. Лишь когда они оказались на улице, Ронни нетерпеливо спросила:
– Он догадался?
Том шел рядом с ней, но они не осмеливались прикасаться друг к другу. Давно стемнело, и на улице, похоже, никого уже не было. В вечернем воздухе стоял густой аромат жареного мяса – видимо, кто-то во дворе дома готовил барбекю.
– О да, – проворчал Том. – Между прочим, он считает, что ты конфетка.
– Значит, вы меня уже обсудили?
– Как только ты вышла с кухни, Марк сказал: “Теперь до меня доходит, с чего ты помчался на авиапарад”. И так далее, и тому подобное.
– Нет!..
Том пожал плечами.
– Это факт, и перед ним мы бессильны. Я еще с ним поговорю. Объясню ему, что в некоторых вопросах не может быть однозначных суждений. Что в мире есть не только черная и белая краски. Насколько я понимаю, родители всегда так говорят, когда дети ловят их на чем-нибудь нехорошем.
– Том, неужели тебе придется выступать в такой роли?
– А что мне остается?
Они подошли к машине Ронни и остановились, глядя друг на друга.
– Мы завтра увидимся?
У Ронни неожиданно сел голос.
Том покачал головой.
– У Марка бейсбольный матч. Официальный турнир в Меридиане. Завтра мы весь день будем там и вернемся только в воскресенье к вечеру.
– Ты помнишь, что в пятницу мы уезжаем в Вашингтон?
– Конечно. Я лечу в Калифорнию во вторник.
– Значит…
Том задумался.
– Понедельник?
– День труда. Во второй половине дня я должна быть на выставке. Вместе с Льюисом. А вечером я, наверное, смогу выбраться.
– Марк пойдет на школьную дискотеку. По крайней мере, я так думаю.
– Естественно, твоя квартира исключается.
– Естественно. – Неожиданно губы Тома тронула улыбка. – На двадцатом шоссе есть один мотель. “Роббинс-инн”. Когда я учился в школе, то водил туда девушек. Мотель на отшибе, и вряд ли мы рискуем напороться на кого-нибудь из знакомых. Я предлагаю встретиться на стоянке в понедельник в восемь часов. Идет?
– Постараюсь.
Том взял ее руку и прижал к губам.
– Не беспокойся насчет Марка. Я беру его на себя.
Они поцеловались, и Ронни села за руль.
В понедельник у них состоялось свидание в мотеле. Во вторник Том улетел в Калифорнию. На этот раз он оставил ей номер телефона, так что она могла позвонить ему – ночью, когда никто не услышит.
А в пятницу Льюис и Ронни уехали в Вашингтон.
Их трехэтажный кирпичный дом в Джорджтауне по размерам значительно уступал Седжли, но ничуть не менее красноречиво свидетельствовал о богатстве и аристократическом происхождении хозяев. Потолки высотой в четырнадцать футов были украшены фризами. Камины почти во всех комнатах. Паркетные полы покрыты восточными коврами розовых и голубых тонов. На стенах висят картины представителей самых разных стилей и направлений – Сарджент, Сезанн, Эндрю Уайет… Мебель обита парчой и шелком. Практически каждый стул или шкаф представлял собой музейный экспонат.
Именно в этот дом Ронни вошла когда-то в качестве невесты Льюиса. Здесь она всегда дома. В Вашингтоне ей было уютно, а в Миссисипи – никогда. В Вашингтоне она чувствовала себя в своей тарелке. Хотя она была моложе большинства сенаторских жен, но она принадлежала к их кругу. В Вашингтоне никто не называет ее “второй миссис Ханнигер”. Во всяком случае, в ее присутствии.
Сразу по приезде Ронни с головой окунулась в бесконечные приемы, обеды, ужины… Она болтала с приятельницами по телефону, посещала парикмахера, ездила по магазинам. Вместе с Льюисом она побывала в Белом доме на обеде, данном в честь президента Заира, прибывшего в Штаты на переговоры о финансовой помощи. Сходила на последнюю театральную премьеру. Возобновила посещения так называемого “девичьего клуба”, организованного женой президента;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Не исключено, – вяло отозвался Марк, продолжая жевать.
Ронни отодвинула тарелку и вступила в разговор:
– Послушайте, Марк, можно вам дать один совет?
– Да, конечно, – ответил Марк.
– На вашем месте я сделала бы вид, что вам наплевать на Лорен. Встречайтесь с другими девушками прямо с завтрашнего дня. Гарантирую вам, что она не останется равнодушной.
– То есть надо заставить ее ревновать? – переспросил Марк. – А в этом что-то есть. Думаете, сработает?
– Что бы вы сами почувствовали, если увидели вашу девушку с другим молодым человеком?
– Убил бы его на месте, – решительно ответил Марк.
– Ревность Куинланов, – заметил Том.
Губы его тронула усмешка, Ронни улыбнулась в ответ, но тут же вспомнила, что они с Томом не одни, и попыталась сделать вид, что ее улыбка не относится ни к кому из присутствующих. Неизвестно, насколько ей это удалось.
– В День труда будет дискотека, – задумчиво произнес Марк. – Наверное, я приглашу Элизабет Картер. Или Эми Рубенс.
– Правильно, – одобрил Том. Ронни взглянула на большие настенные часы и поднялась.
– Наверное, невежливо уходить вот так сразу, но мне действительно пора, – сказала она.
Вдруг она сообразила, что уйти невозможно: ее кроссовки остались там, где она их сбросила, то есть в спальне Тома.
Как же незаметно добраться до них?
Том тоже встал и вопросительно посмотрел на нее. Он заметил ее замешательство.
– Не вставай, Том, я сейчас вернусь. Можно воспользоваться ванной?
В квартире было две ванных комнаты: одна напротив кухни, другая – около спальни Тома. Комната Марка помещалась возле спальни отца, но, насколько Ронни знала, ванной там не было.
Ронни вышла в коридор, с шумом захлопнула дверь ванной, а сама по-воровски, на цыпочках прошла в спальню Тома. Вид смятой постели ни у кого не оставил бы сомнений в том, чем в ней занимались. Ронни быстро поправила покрывало, присела на кровать и натянула кроссовки. Затем она прокралась обратно к ванной и еще раз хлопнула дверью.
Если даже Марк и догадался, что произошло между Ронни и его отцом, все-таки не стоит оставлять неопровержимых улик.
Ронни вернулась в кухню. Отец и сын о чем-то оживленно разговаривали, но при ее появлении умолкли.
– Теперь я готова, – объявила она. Том и Марк подняли головы, и она опять поразилась сходству их глаз.
– Я провожу тебя. – Том поднялся из-за стола. – Только оденусь.
Возвратился он так быстро, что Ронни и Марк успели лишь обменяться смущенными улыбками. При появлении Тома Марк поднялся и проговорил:
– Пап, прости, что помешал тебе. Ты сказал, что будешь дома, и я понял так, что…
Непроизнесенное слово угадал бы кто угодно: один.
– Марк, я очень рада, что мне представилась возможность с вами познакомиться, – сказала Ронни. Она решила про себя, что будет делать вид, что все происходящее совершенно естественно. – Ваш папа часто о вас говорит.
– Разве?
Марк недоверчиво глянул на отца.
– Так, иногда, – сказал Том. – Марк, я быстро.
Ронни и Том молча вышли из квартиры и молча спустились по лестнице. Лишь когда они оказались на улице, Ронни нетерпеливо спросила:
– Он догадался?
Том шел рядом с ней, но они не осмеливались прикасаться друг к другу. Давно стемнело, и на улице, похоже, никого уже не было. В вечернем воздухе стоял густой аромат жареного мяса – видимо, кто-то во дворе дома готовил барбекю.
– О да, – проворчал Том. – Между прочим, он считает, что ты конфетка.
– Значит, вы меня уже обсудили?
– Как только ты вышла с кухни, Марк сказал: “Теперь до меня доходит, с чего ты помчался на авиапарад”. И так далее, и тому подобное.
– Нет!..
Том пожал плечами.
– Это факт, и перед ним мы бессильны. Я еще с ним поговорю. Объясню ему, что в некоторых вопросах не может быть однозначных суждений. Что в мире есть не только черная и белая краски. Насколько я понимаю, родители всегда так говорят, когда дети ловят их на чем-нибудь нехорошем.
– Том, неужели тебе придется выступать в такой роли?
– А что мне остается?
Они подошли к машине Ронни и остановились, глядя друг на друга.
– Мы завтра увидимся?
У Ронни неожиданно сел голос.
Том покачал головой.
– У Марка бейсбольный матч. Официальный турнир в Меридиане. Завтра мы весь день будем там и вернемся только в воскресенье к вечеру.
– Ты помнишь, что в пятницу мы уезжаем в Вашингтон?
– Конечно. Я лечу в Калифорнию во вторник.
– Значит…
Том задумался.
– Понедельник?
– День труда. Во второй половине дня я должна быть на выставке. Вместе с Льюисом. А вечером я, наверное, смогу выбраться.
– Марк пойдет на школьную дискотеку. По крайней мере, я так думаю.
– Естественно, твоя квартира исключается.
– Естественно. – Неожиданно губы Тома тронула улыбка. – На двадцатом шоссе есть один мотель. “Роббинс-инн”. Когда я учился в школе, то водил туда девушек. Мотель на отшибе, и вряд ли мы рискуем напороться на кого-нибудь из знакомых. Я предлагаю встретиться на стоянке в понедельник в восемь часов. Идет?
– Постараюсь.
Том взял ее руку и прижал к губам.
– Не беспокойся насчет Марка. Я беру его на себя.
Они поцеловались, и Ронни села за руль.
В понедельник у них состоялось свидание в мотеле. Во вторник Том улетел в Калифорнию. На этот раз он оставил ей номер телефона, так что она могла позвонить ему – ночью, когда никто не услышит.
А в пятницу Льюис и Ронни уехали в Вашингтон.
Их трехэтажный кирпичный дом в Джорджтауне по размерам значительно уступал Седжли, но ничуть не менее красноречиво свидетельствовал о богатстве и аристократическом происхождении хозяев. Потолки высотой в четырнадцать футов были украшены фризами. Камины почти во всех комнатах. Паркетные полы покрыты восточными коврами розовых и голубых тонов. На стенах висят картины представителей самых разных стилей и направлений – Сарджент, Сезанн, Эндрю Уайет… Мебель обита парчой и шелком. Практически каждый стул или шкаф представлял собой музейный экспонат.
Именно в этот дом Ронни вошла когда-то в качестве невесты Льюиса. Здесь она всегда дома. В Вашингтоне ей было уютно, а в Миссисипи – никогда. В Вашингтоне она чувствовала себя в своей тарелке. Хотя она была моложе большинства сенаторских жен, но она принадлежала к их кругу. В Вашингтоне никто не называет ее “второй миссис Ханнигер”. Во всяком случае, в ее присутствии.
Сразу по приезде Ронни с головой окунулась в бесконечные приемы, обеды, ужины… Она болтала с приятельницами по телефону, посещала парикмахера, ездила по магазинам. Вместе с Льюисом она побывала в Белом доме на обеде, данном в честь президента Заира, прибывшего в Штаты на переговоры о финансовой помощи. Сходила на последнюю театральную премьеру. Возобновила посещения так называемого “девичьего клуба”, организованного женой президента;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77