И, — добавила я совсем тихо, — я люблю вас.
Меня охватила тоска при виде того, как он вздрагивает и смотрит в окно. Выбравшись из кровати, я села на широкий подоконник и подтянула ноги к груди, и так сидела, опираясь подбородком о колени. Воздух был холодным. Солнечный свет отражался от снега, покрывавшего деревья, сверка, в капельках талой воды, падающей с кровли дома.
Сквозь безлиственные ветви дальнего леса о могла видеть Малхэм. А еще ближе я разглядеда Джима с собаками, пробиравшегося под аркой ворот. Потом заметила Полли, спешившую из курят ника с передником, полным свежих яиц. Я снова перевела взгляд на Николаса. Он смотрел на меня.
Не могу описать, что я почувствовала в эту минуту, став объектом его столь пристального изучения, — этот взгляд был нежным, полным желания, взглядом любовника. От него по моему телу распространилось тепло, во мне зародилась боль, столь же сладостная, сколь мучительная, и я с трудом удержалась от слез, изо всех сил прикусив губу. Этот взгляд показал мне, что я не была для него незнакомкой. Право же, не была.
— Лорд Малхэм, — обратилась я к нему и заметила, что мой голос дрожит, — вы чувствуете себя лучше?
Он смотрел на меня, не отводя глаз. Наконец, слегка проведя языком по пересохшим губам, ответил:
— Мне чертовски холодно, дорогая.
Я спрыгнула с подоконника, сорвала покрывало с постели и укутала его колени. Потом, встав на колени рядом с ним, спросила:
— Как вы себя чувствуете?
— Усталым. Долго я спал?
— А вы помните, как уснули?
— Я помню, что пытался проснуться.
— И не могли?
Он покачал головой, и черная прядь упала ему лоб. Я отвела ее со лба Николаса кончиками пальцев.
— Что было последним, что вам запомнилось, милорд?
— Я писал портрет… но что-то не выходило.
Лицо было не таким, как надо. Совсем не получалось. Я был в смятении…
Он закрыл глаза и откинул голову на спинку стула.
— Николас, что вы видели в своих снах.
— Это были кошмары.
— О чем?
В его глазах мелькнула боль.
— Мне снилось, что я снова вижу свою жену. Мне снилось, что я пошел за ней на кладбище и разрыл ее могилу.
— Было что-нибудь еще?
— Кто-то стоял над моей постелью. Голос его стал хриплым и напряженным.
— …И?
— Колокола.
Следующий вопрос тут же сорвался у меня с языка:
— Вы слышали колокольный звон?
— Да, очень тихий, очень-очень тихий. О боже, как болит голова…
Николас потер висок и, повернувшись к окну, попросил:
— Задерните эти чертовы шторы. От света у меня резь в глазах.
Я охотно подчинилась, потом снова повернулась к нему.
— Я замерзаю, — сказал он.
Я заметалась по комнате, захлопывая окна изадергивая шторы. Потом поспешила к камину и начала раздувать огонь, пока не послышался веселый треск горящих дров и благотворное тепло не распространилось по комнате.
Когда я вернулась к нему, глаза его были закрыты, а на губах блуждала улыбка.
— Представьте себе, — послышался его спокойный сонный голос. — Представьте, что я просыпаюсь после всех этих кошмаров и нахожу вас, сидящей на моем подоконнике, как маленький дрожащий воробышек.
— Представляю, — прошептала я, — очень хорошо представляю.
Глава 11
Я оставалась с Николасом весь день. Я сидела и смотрела, как он тревожно, урывками, спал в своем кресле. Иногда он пробуждался, открывал глаза, выпрямлялся и оглядывал комнату. Все минуты, когда он был в сознании, длились недолго, и он снова откидывал голову на спинку кресла и уплывал в сны. Такое состояние я не раз наблюдала в Оуксе. Я вспоминала, как врачи говорили родственникам:
— Сон — это единственный способ для организма избежать новых стрессов.
И часто так оно и было: я испытала это на себе. Однако причиной такого состояния бывала не одна только депрессия.
Я задремала, а когда проснулась, почувствовала, что холод пронизывает меня до костей. Огонь в камине догорел. Протирая глаза, я вздрогнула: стук в дверь, нарушивший тишину комнаты, показался мне очень громким. Я тотчас же вскочила с постели, вытащила из кармана ключ и открыла дверь.
Тревор прошел в комнату мимо меня с подносом, нагруженным едой и графином шерри.
— Зажгите какой-нибудь свет в этой чертовой усыпальнице, — сказал он.
Я поспешила зажечь свечи и услышала его вопрос:
— Как он? Надеюсь, ведет себя прилично.
— Конечно, — ответила я.
— Теперь вы можете уйти.
— Я бы предпочла остаться.
Тревор бросил на меня мимолетный взгляд, потом осторожно поставил поднос на стол возле кресла Ника.
— Вы, должно быть, проголодались, мисс Рашдон. У Матильды готов прекрасный пирог с почками. Она только что вынула его из духовки.
И глядя на тушеное мясо на блюде, покрытое хрустящей корочкой, я почувствовала, как желудок мой напоминает о себе болезненными спазмами.
Придвинув стул к креслу брата, Тревор опустился на него и снова посмотрел на меня.
— Идите подкрепитесь, Ариэль. Вы и так слишком худы.
Видя мою нерешительность, он улыбнулся:
— Ну хорошо, тогда идите сюда. Я поспешила приблизиться.
— Мой брат просыпался?
— Да, вскоре после полудня.
— Неужели? Ну, это можно считать прогрессом. Скажите мне, каким он вам показался?
— Отстраненным, далеким.
— Что вы имеете в виду? Он узнал вас?
С минуту я размышляла, прежде чем ответить:
— Ну, сначала мне показалось, что узнал, но позже я не была уверена.
— Но он что-то говорил? — допытывался Тревор.
— Да, вне всякого сомнения.
В этот момент Николас открыл глаза и посмотрел на брата.
Тревор откинулся на спинку стула.
— Приветствую среди живых, милорд. Ты не устал ото сна?
— Я не спал, — ответил он.
— Не спал? Синие глаза Тревора блеснули. Он бросил на меня недоуменный взгляд и улыбнулся.
— В таком случае скажи, что ты делал все это время?
— Размышлял.
— А теперь, братец, скажу тебе, что размышдять для тебя крайне опасно. Ты будешь кушать?
— Умираю от голода.
— Я принес тебе твои любимые блюда: пирог с почками с хрустящей корочкой, которую умеет выпекать только Тилли.
Ник сбросил с колен покрывало и попытался встать.
— Ну же, ну, потише, — обратился к нему Тревор. — Что ты собираешься сделать?
— Встать.
— Сядь и позволь мне накормить тебя.
— Нет.
Он пошатнулся и ухватился за спинку кресла. Я занервничала, но не позволила себе броситься к нему на помощь, но Тревор не был склонен проявлять терпение.
— Ради Бога, Ник, сядь, пока ты не ушибся или не свалил на пол поднос.
— Я не инвалид, черт возьми! Пока еще не инвалид. Оставь меня в покое.
Тревор потянулся за ложкой, но успел только поднять ее с подноса, когда Николас сделал резкое Движение рукой и вышиб ее из пальцев брата.
Прежде чем мы с Тревором успели оправиться от изумления, Ник стремительно повернулся, поддал ногой столик, на котором стоял поднос с пищей, и опрокинул на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Меня охватила тоска при виде того, как он вздрагивает и смотрит в окно. Выбравшись из кровати, я села на широкий подоконник и подтянула ноги к груди, и так сидела, опираясь подбородком о колени. Воздух был холодным. Солнечный свет отражался от снега, покрывавшего деревья, сверка, в капельках талой воды, падающей с кровли дома.
Сквозь безлиственные ветви дальнего леса о могла видеть Малхэм. А еще ближе я разглядеда Джима с собаками, пробиравшегося под аркой ворот. Потом заметила Полли, спешившую из курят ника с передником, полным свежих яиц. Я снова перевела взгляд на Николаса. Он смотрел на меня.
Не могу описать, что я почувствовала в эту минуту, став объектом его столь пристального изучения, — этот взгляд был нежным, полным желания, взглядом любовника. От него по моему телу распространилось тепло, во мне зародилась боль, столь же сладостная, сколь мучительная, и я с трудом удержалась от слез, изо всех сил прикусив губу. Этот взгляд показал мне, что я не была для него незнакомкой. Право же, не была.
— Лорд Малхэм, — обратилась я к нему и заметила, что мой голос дрожит, — вы чувствуете себя лучше?
Он смотрел на меня, не отводя глаз. Наконец, слегка проведя языком по пересохшим губам, ответил:
— Мне чертовски холодно, дорогая.
Я спрыгнула с подоконника, сорвала покрывало с постели и укутала его колени. Потом, встав на колени рядом с ним, спросила:
— Как вы себя чувствуете?
— Усталым. Долго я спал?
— А вы помните, как уснули?
— Я помню, что пытался проснуться.
— И не могли?
Он покачал головой, и черная прядь упала ему лоб. Я отвела ее со лба Николаса кончиками пальцев.
— Что было последним, что вам запомнилось, милорд?
— Я писал портрет… но что-то не выходило.
Лицо было не таким, как надо. Совсем не получалось. Я был в смятении…
Он закрыл глаза и откинул голову на спинку стула.
— Николас, что вы видели в своих снах.
— Это были кошмары.
— О чем?
В его глазах мелькнула боль.
— Мне снилось, что я снова вижу свою жену. Мне снилось, что я пошел за ней на кладбище и разрыл ее могилу.
— Было что-нибудь еще?
— Кто-то стоял над моей постелью. Голос его стал хриплым и напряженным.
— …И?
— Колокола.
Следующий вопрос тут же сорвался у меня с языка:
— Вы слышали колокольный звон?
— Да, очень тихий, очень-очень тихий. О боже, как болит голова…
Николас потер висок и, повернувшись к окну, попросил:
— Задерните эти чертовы шторы. От света у меня резь в глазах.
Я охотно подчинилась, потом снова повернулась к нему.
— Я замерзаю, — сказал он.
Я заметалась по комнате, захлопывая окна изадергивая шторы. Потом поспешила к камину и начала раздувать огонь, пока не послышался веселый треск горящих дров и благотворное тепло не распространилось по комнате.
Когда я вернулась к нему, глаза его были закрыты, а на губах блуждала улыбка.
— Представьте себе, — послышался его спокойный сонный голос. — Представьте, что я просыпаюсь после всех этих кошмаров и нахожу вас, сидящей на моем подоконнике, как маленький дрожащий воробышек.
— Представляю, — прошептала я, — очень хорошо представляю.
Глава 11
Я оставалась с Николасом весь день. Я сидела и смотрела, как он тревожно, урывками, спал в своем кресле. Иногда он пробуждался, открывал глаза, выпрямлялся и оглядывал комнату. Все минуты, когда он был в сознании, длились недолго, и он снова откидывал голову на спинку кресла и уплывал в сны. Такое состояние я не раз наблюдала в Оуксе. Я вспоминала, как врачи говорили родственникам:
— Сон — это единственный способ для организма избежать новых стрессов.
И часто так оно и было: я испытала это на себе. Однако причиной такого состояния бывала не одна только депрессия.
Я задремала, а когда проснулась, почувствовала, что холод пронизывает меня до костей. Огонь в камине догорел. Протирая глаза, я вздрогнула: стук в дверь, нарушивший тишину комнаты, показался мне очень громким. Я тотчас же вскочила с постели, вытащила из кармана ключ и открыла дверь.
Тревор прошел в комнату мимо меня с подносом, нагруженным едой и графином шерри.
— Зажгите какой-нибудь свет в этой чертовой усыпальнице, — сказал он.
Я поспешила зажечь свечи и услышала его вопрос:
— Как он? Надеюсь, ведет себя прилично.
— Конечно, — ответила я.
— Теперь вы можете уйти.
— Я бы предпочла остаться.
Тревор бросил на меня мимолетный взгляд, потом осторожно поставил поднос на стол возле кресла Ника.
— Вы, должно быть, проголодались, мисс Рашдон. У Матильды готов прекрасный пирог с почками. Она только что вынула его из духовки.
И глядя на тушеное мясо на блюде, покрытое хрустящей корочкой, я почувствовала, как желудок мой напоминает о себе болезненными спазмами.
Придвинув стул к креслу брата, Тревор опустился на него и снова посмотрел на меня.
— Идите подкрепитесь, Ариэль. Вы и так слишком худы.
Видя мою нерешительность, он улыбнулся:
— Ну хорошо, тогда идите сюда. Я поспешила приблизиться.
— Мой брат просыпался?
— Да, вскоре после полудня.
— Неужели? Ну, это можно считать прогрессом. Скажите мне, каким он вам показался?
— Отстраненным, далеким.
— Что вы имеете в виду? Он узнал вас?
С минуту я размышляла, прежде чем ответить:
— Ну, сначала мне показалось, что узнал, но позже я не была уверена.
— Но он что-то говорил? — допытывался Тревор.
— Да, вне всякого сомнения.
В этот момент Николас открыл глаза и посмотрел на брата.
Тревор откинулся на спинку стула.
— Приветствую среди живых, милорд. Ты не устал ото сна?
— Я не спал, — ответил он.
— Не спал? Синие глаза Тревора блеснули. Он бросил на меня недоуменный взгляд и улыбнулся.
— В таком случае скажи, что ты делал все это время?
— Размышлял.
— А теперь, братец, скажу тебе, что размышдять для тебя крайне опасно. Ты будешь кушать?
— Умираю от голода.
— Я принес тебе твои любимые блюда: пирог с почками с хрустящей корочкой, которую умеет выпекать только Тилли.
Ник сбросил с колен покрывало и попытался встать.
— Ну же, ну, потише, — обратился к нему Тревор. — Что ты собираешься сделать?
— Встать.
— Сядь и позволь мне накормить тебя.
— Нет.
Он пошатнулся и ухватился за спинку кресла. Я занервничала, но не позволила себе броситься к нему на помощь, но Тревор не был склонен проявлять терпение.
— Ради Бога, Ник, сядь, пока ты не ушибся или не свалил на пол поднос.
— Я не инвалид, черт возьми! Пока еще не инвалид. Оставь меня в покое.
Тревор потянулся за ложкой, но успел только поднять ее с подноса, когда Николас сделал резкое Движение рукой и вышиб ее из пальцев брата.
Прежде чем мы с Тревором успели оправиться от изумления, Ник стремительно повернулся, поддал ногой столик, на котором стоял поднос с пищей, и опрокинул на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86