Сексапильные? Кэндис в шоке открыла рот.
— Я… у меня ноги чересчур большие, некрасивые и…
— Чепуха! Они прекрасны. — Как бы в доказательство своей правоты Остин поднял ногу Кэндис вверх и принялся любоваться ею со всех сторон. — Взгляните на этот изгиб. Высокий подъем — признак благородства/Длинные, изящные пальцы. Гладкие пятки. Я пришел от ваших ног в восторг, когда впервые увидел вас.
В тот день, когда он впервые увидел ее возле клиники… Верно, она тогда надела сандалии, соответствующие смелому фасону платья, купленного ею очень давно. Ховард запретил ей носить это платье. Кэндис облачилась в него в тот день, чтобы, с одной стороны, ознаменовать решительный шаг к независимости, а с другой — изменить привычный консервативный облик, скрыться от назойливых репортеров.
— Вообще-то я тогда сначала обратил внимание на ваши ноги.
— Да что вы? — пискнула Кэндис, пытаясь высвободить свою конечность.
Остин держал ногу крепко. На подъеме под большим пальцем его руки бился пульс, кожа была горячей. Отпустив в конце концов ногу своей гостьи, он встал, отнес туфли Кэндис к самой двери, аккуратно поставил их там и вернулся. Опустился возле стула на колени. Кэндис затаила дыхание. Он что-то говорил насчет пуговиц, но не посмеет же он…
Посмел. Расстегнул одну, вторую — с таким выражением, с каким раздевал бы ребенка. Кэндис была потрясена собственным разочарованием и проклинала себя за бесстыдные мысли. Она его нанимательница, а теперь у них завязывается нечто вроде дружбы. Друзья, и не более.
Кэндис обдало жаром, когда костяшки его пальцев коснулись ее груди.
Случайность. Чистая и вполне невинная случайность, она была в этом уверена, пусть даже незнакомое ощущение тепла растеклось по животу и бедрам.
Она была в панике по поводу собственной реакции, а Остин тем временем, слегка откинувшись назад, снова застегнул третью пуговку со словами:
— Двух вполне достаточно.
Он присел на корточки и наконец-то посмотрел ей прямо в глаза. Поддразнивающее выражение его взгляда сменилось совершенно иным, которое Кэндис не смогла бы определить. Между тем она испытывала пламенное желание как можно лучше и полнее узнать мистера Хайда.
— Вот теперь вы выглядите так, как и должна выглядеть будущая мать.
Кэндис удивленно моргнула. Она не была уверена, что именно ожидала услышать от него, но, уж во всяком случае, не это. И любопытство продиктовало ей такой вопрос:
— А как я выглядела раньше?
Он смерил ее взглядом — все таким же непроницаемым и серьезным. И ответил тихо:
— Как моя мать.
Глава 6
Кэндис подавила невольный порыв приложить ладонь к уху. Может, она не расслышала?..
— Я не понимаю.
— И не поймете. — Он с невеселым видом вздохнул. — Это долгая история. Забудьте. Я жалею, что у меня вырвалось.
Кэндис не нуждалась в повторной просьбе. Если Хайд и пытался проникнуть в ее личную жизнь, то тут же отказался от таких попыток. Ей следовало вести себя так же. Но она надеялась, что настанет день, когда он ей доверится. Он явно нуждается в этом, хочет этого, сказала себе Кэндис. И к тому же она любопытна, а это вполне естественно.
Зажужжал таймер электрической духовки, нарушив тишину. Оба как по команде повернули головы в сторону крошечной кухоньки, куда вела дверь из небольшой жилой комнаты. Кэндис знала, что в квартирке над гаражом есть еще спальня и ванная. Жилье, обставленное лишней мебелью из большого дома, было уютным и вполне удобным. Кэндис узнала кресло и диван, обитые тканью в розовато-лиловую и голубую полоску. Она сама заказывала их для своей комнаты, но Ховард невзлюбил эти вещи с первого взгляда.
«Это в прошлом, Кэндис. Все в прошлом».
— Вы сами приготовили пиццу? — спросила она удивленно и покраснела, сообразив, что ее удивление может показаться грубым: многие мужчины готовят сами, в этом нет ничего необыкновенного. — Я имею в виду…
— Нет, я заказал се пораньше, чтобы посыльный не разбудил дракона. Поставил в духовку подогреть за несколько минут до десяти часов. Давайте приниматься за еду.
Кэндис положила руку на его ладонь, и Остин галантно помог ей встать. Она почувствовала себя при этом не вещью, но личностью. Женщиной, а не исполненной чувства долга покорной супругой. Женственной и вместе с тем сильной.
И охваченной желанием до дрожи в ослабевших коленях.
Господи, да что же с ней?
Она вдова, вполне нравственная беременная женщина, которая…
Которая обладает нормальными желаниями.
Желаниями? Быть может, это что-то гормональное? Ведь раньше она ничего подобного не испытывала.
Кэндис как в тумане последовала за Остином к столу; он выдвинул для нее стул. Усевшись, она принялась наблюдать за тем, как Остин достает из духовки пиццу, и, заметив, что от упаковочной коробки идет дым, почему-то почувствовала облегчение: похоже, этому мужчине не хватало кулинарного опыта. Еще несколько секунд, и коробка бы вспыхнула.
Пока Остин раскладывал пиццу по бумажным тарелкам, Кэндис, ощущая под босыми ступнями ворс ковра, пыталась припомнить, когда ей доводилось сидеть за обеденным столом без обуви и чулок. Пожалуй, только в раннем детстве, а при Ховарде — ни разу.
Она вздохнула и заправила волосы за уши. Вентилятор, закрепленный на потолке над столом, овевал ее шею струйками прохладного воздуха, и она вновь почувствовала себя неловко оттого, что у нее расстегнут воротник. Напомнила себе, что то был самый невинный акт — урок непринужденности.
Мистер Хайд тем временем принес на стол полные тарелки и поставил одну из них перед ней. Широкоплечий и… тоже босой? Он явно не испытывал ни малейшего неудобства, держался уверенно и свободно. Усевшись напротив Кэндис, он открыл жестянку охлажденной кока-колы, Кэндис обратила внимание, что напиток легкий, и улыбнулась. Окинула взглядом стол и удивилась:
— А вилки?
— Что вы, что вы! Это просто безобразие — есть пиццу вилкой.
— Еще один урок?
— Да, мэм.
Он взял ломоть пиццы и откусил изрядный кусок. Сколько лет прошло с тех пор, как сама она ела пиццу? Ой, много! У нее просто слюнки потекли, когда она глянула на толстый слой расплавленного сыра. Бросив на Остина взгляд исподтишка и убедившись, что тот на нее не смотрит, Кэндис взяла горячий ломоть и надкусила.
Восхитительный, насквозь промасленный кусочек, полный холестерина, несомненно, стоящий той горячности, с которой Ховард ей твердил, что от такой плебейской пищи один только вред. Да, ее покойный муж наверняка перевернулся в гробу.
— Вы испачкали томатным соусом подбородок, — как ни в чем не бывало заметил Остин.
Кэндис машинально потянулась за салфеткой, вытерла подбородок и только после этого обратила внимание на озорное выражение лица своего сотрапезника.
— Попались!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66