На облучке сидели кучер и его помощник. Рядом расположилась дюжина вооруженных охранников — четверо должны были скакать впереди, четверо сзади и двое — по бокам. Два грума вели на поводу породистых лошадей. Помощник кучера при виде их быстро спрыгнул с облучка, открыл дверцу кареты и помог Скай взойти в нее. Внутри карета была отделана столь же роскошно, как и снаружи: мягкая кожа кремового цвета, бледно-голубой бархат. Окна венецианского стекла, окантованные медью, могли подниматься и опускаться. По бокам — хрустальные фонари, в золотые подсвечники которых были вставлены свечи из чистого воска.
— Это заднее сиденье опускается, мадам, — сообщил, помощник кучера, — н, если потребуется, тут есть плед, корзина с фруктами, сыром, хлебом и вином.
Она кивнула в знак благодарности. Кучер взгромоздился на облучок, а в карету протиснулся Адам. Двери закрылись, и экипаж покатился сначала по соборной площади, затем по узкой улочке, выходящей на дорогу во Францию и в долину Луары. Скай не оборачивалась. Она не выбросила тело Найла в море. Однажды, когда-нибудь, его останки привезут в Ирландию и предадут земле рядом с отцом, земле, которой они принадлежат. Она почти слышала одобрительный возглас старого Мак-Уилльяма.
Весь день они проехали в молчании. Под вечер карета остановилась у постоялого двора. Несмотря на всю грандиозность их выезда, им смогли предложить только одну комнату: все было переполнено. Адам решил переспать в конюшне с охраной, но она не желала и слышать об этом.
— Я полагаю, мы вполне можем платонически выспаться в одной кровати, — сказала она, и он кивнул.
— Наверное, ты решила пустить меня в свою комнату только потому, что кто-то должен помочь тебе с туалетом, — поддразнил он ее. Скай отказалась взять камеристку из Бомона, заявив, что не так уж беспомощна и может сама позаботиться о себе во время путешествия. В Аршамбо мать Адама найдет ей кого-нибудь.
Они поужинали простой деревенской едой: жареной уткой, артишоками, залитыми оливковым маслом и уксусом, свежим хлебом и сыром, запив еду соком ранней вишни. Хозяин снабдил их также отличным мягким бургундским. Потом они посмотрели представление цыганской труппы, устроенное для гостей во дворе.
Когда цыгане убрались наконец в свой табор, Адам и Скай вскарабкались на второй этаж, где находилась их комната. Это была светлая комната, выходящая на залитые луной поля. Горел камин, чтобы прогнать ночной холод; стул и большая удобная постель с бело-голубыми занавесями — во г и вся мебель. Служанка уже распахнула занавеси, и постель манила их. Кучер принес Скай небольшой сундук, в котором были вещи, необходимые в путешествии.
— Герцогиня Мадлен сама упаковала их для вас, мадам.
— Ты знаешь герцогиню? — с любопытством спросила его Скай.
— О да, мадам, моя жена — ее камеристка. Мы приехали с ней из Монако.
— А твоя хозяйка знает, что я была раньше герцогиней Бомона?
— Да, мадам.
— Поблагодари ее от моего имени, когда вернешься в Бомон. Мне приятна ее доброта.
Открыв сундук, она вынула белую шелковую ночную рубашку и подумала о молодой жене Никола. Она была мудрее и понятливее, чем думал ее муж. Скай улыбнулась. Никола, даже не подозревая об этом, оказался в хороших руках, и Бомон де Жаспру суждено процветание. — Чему ты улыбаешься, моя девочка?
Скай взглянула на него.
— Просто так, Адам, просто женские мысли. Расстегни мне платье. — Она почувствовала, как его большие пальцы осторожно расстегивают крючки.
— Ну вот, — сказал он, покончив с последним. Адам и не подозревал раньше о тех усилиях, которые от него потребуются, чтобы не прикоснуться к ней. «Я просто ненасытное животное, — подумал он, — если не могу всего лишь расстегнуть ее платье, не подумав о любви с ней». О Боже, как он любил ее! Ему хотелось заключить ее в свои объятия и утешить, заставить забыть все страшное, что приключилось за последние годы, помнить только о хорошем. Он отвернулся и начал медленно раздеваться сам, достав из седельной сумки длинную белую ночную рубашку, которую надевал довольно редко. Однако сегодня ночью будет лучше, если между ними будет побольше материи. Когда он повернулся, она сидела на краю кровати и расчесывала волосы золотой щеткой.
— А может, мне лучше поспать на полу? — предложил он тоном, который, как он надеялся, звучит безразлично. — Я завернусь в покрывало. Положу под голову подушку и буду чувствовать себя вполне комфортно.
— Пол сырой, — улыбнулась она. Тут ее глаза вдруг расширились, и она захихикала. Адам был удивлен.
— Что такое? — спросил он.
— Ты надел ночную рубашку! — воскликнула она.
— Но и ты надела ночную рубашку, — возразил он.
— Я тебя никогда не видела в ночной рубашке, — ответила она.
— Раньше я никогда не ощущал в ней потребности, когда спал с тобой, — мрачно сказал он.
Она на секунду задумалась и, закусив нижнюю губу, воскликнула:
— Я буду спать на полу, — повторил он.
— Нет, Адам, ты можешь простудиться. Посмотри, кровать вполне широкая и удобная. — Она на мгновение задумалась, а потом добавила:
— А если я не готова или не способна на… на… ну, в общем, ты знаешь, о чем я говорю. Мы же взрослые люди и вполне можем контролировать свои чувства. Я знаю, это нечестно, Адам, но ты мне нужен рядом! Ты ведь понимаешь, о чем я?..
— Ну ладно, давай спать, Скай, становится прохладно, а нам нужно выспаться — мы выезжаем рано.
Она послушно забралась в постель и свернулась калачиком под теплым покрывалом. Адам, нагнувшись, задул единственную свечу и скользнул к ней. Комнату освещали только тлеющие угли камина. Несколько минут они лежали молча, потом Адам протянул ладонь и взял ее за руку.
— Ты ничего не говоришь, но я слышу, что ты плачешь от горя, моя девочка. Расскажи мне, расскажи, о чем ты думаешь! Расскажи, пока это еще поддается твоему контролю и не разрушило тебя.
— Все впустую, — сказала она, и в ее голосе чувствовалась мука. — Все впустую, Адам. — Она вздохнула и вдруг задрожала. — Найл мертв, точно так же, как два года назад, но тогда я сумела справиться с этим. Ты ведь знаешь, чем я занималась, Адам? Я была шлюхой. Ничем не лучше всех этих женщин в портовых борделях. Я использовала свое тело. Когда я согласилась на предложение Османа, я не думала, что это будет так трудно. Если бы мой муж выжил, я перенесла бы это не так тяжело. Но Найл мертв, и я не могу примириться с тем, что все оказалось впустую.
— Но ты же вытащила его из гарема, Скай, он умер свободным!
Казалось, она не слышала его, или же она не считала нужным прислушиваться.
— Кедар, — вдруг сказала она. — Боже, Адам, как я ненавижу даже звук его имени! Это племянник Османа, чьей рабыней я была. Посмотри на мою лодыжку, Адам. — Она отвернула покрывало, и в тусклом свете камина он увидел, что на ее ноге что-то поблескивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184
— Это заднее сиденье опускается, мадам, — сообщил, помощник кучера, — н, если потребуется, тут есть плед, корзина с фруктами, сыром, хлебом и вином.
Она кивнула в знак благодарности. Кучер взгромоздился на облучок, а в карету протиснулся Адам. Двери закрылись, и экипаж покатился сначала по соборной площади, затем по узкой улочке, выходящей на дорогу во Францию и в долину Луары. Скай не оборачивалась. Она не выбросила тело Найла в море. Однажды, когда-нибудь, его останки привезут в Ирландию и предадут земле рядом с отцом, земле, которой они принадлежат. Она почти слышала одобрительный возглас старого Мак-Уилльяма.
Весь день они проехали в молчании. Под вечер карета остановилась у постоялого двора. Несмотря на всю грандиозность их выезда, им смогли предложить только одну комнату: все было переполнено. Адам решил переспать в конюшне с охраной, но она не желала и слышать об этом.
— Я полагаю, мы вполне можем платонически выспаться в одной кровати, — сказала она, и он кивнул.
— Наверное, ты решила пустить меня в свою комнату только потому, что кто-то должен помочь тебе с туалетом, — поддразнил он ее. Скай отказалась взять камеристку из Бомона, заявив, что не так уж беспомощна и может сама позаботиться о себе во время путешествия. В Аршамбо мать Адама найдет ей кого-нибудь.
Они поужинали простой деревенской едой: жареной уткой, артишоками, залитыми оливковым маслом и уксусом, свежим хлебом и сыром, запив еду соком ранней вишни. Хозяин снабдил их также отличным мягким бургундским. Потом они посмотрели представление цыганской труппы, устроенное для гостей во дворе.
Когда цыгане убрались наконец в свой табор, Адам и Скай вскарабкались на второй этаж, где находилась их комната. Это была светлая комната, выходящая на залитые луной поля. Горел камин, чтобы прогнать ночной холод; стул и большая удобная постель с бело-голубыми занавесями — во г и вся мебель. Служанка уже распахнула занавеси, и постель манила их. Кучер принес Скай небольшой сундук, в котором были вещи, необходимые в путешествии.
— Герцогиня Мадлен сама упаковала их для вас, мадам.
— Ты знаешь герцогиню? — с любопытством спросила его Скай.
— О да, мадам, моя жена — ее камеристка. Мы приехали с ней из Монако.
— А твоя хозяйка знает, что я была раньше герцогиней Бомона?
— Да, мадам.
— Поблагодари ее от моего имени, когда вернешься в Бомон. Мне приятна ее доброта.
Открыв сундук, она вынула белую шелковую ночную рубашку и подумала о молодой жене Никола. Она была мудрее и понятливее, чем думал ее муж. Скай улыбнулась. Никола, даже не подозревая об этом, оказался в хороших руках, и Бомон де Жаспру суждено процветание. — Чему ты улыбаешься, моя девочка?
Скай взглянула на него.
— Просто так, Адам, просто женские мысли. Расстегни мне платье. — Она почувствовала, как его большие пальцы осторожно расстегивают крючки.
— Ну вот, — сказал он, покончив с последним. Адам и не подозревал раньше о тех усилиях, которые от него потребуются, чтобы не прикоснуться к ней. «Я просто ненасытное животное, — подумал он, — если не могу всего лишь расстегнуть ее платье, не подумав о любви с ней». О Боже, как он любил ее! Ему хотелось заключить ее в свои объятия и утешить, заставить забыть все страшное, что приключилось за последние годы, помнить только о хорошем. Он отвернулся и начал медленно раздеваться сам, достав из седельной сумки длинную белую ночную рубашку, которую надевал довольно редко. Однако сегодня ночью будет лучше, если между ними будет побольше материи. Когда он повернулся, она сидела на краю кровати и расчесывала волосы золотой щеткой.
— А может, мне лучше поспать на полу? — предложил он тоном, который, как он надеялся, звучит безразлично. — Я завернусь в покрывало. Положу под голову подушку и буду чувствовать себя вполне комфортно.
— Пол сырой, — улыбнулась она. Тут ее глаза вдруг расширились, и она захихикала. Адам был удивлен.
— Что такое? — спросил он.
— Ты надел ночную рубашку! — воскликнула она.
— Но и ты надела ночную рубашку, — возразил он.
— Я тебя никогда не видела в ночной рубашке, — ответила она.
— Раньше я никогда не ощущал в ней потребности, когда спал с тобой, — мрачно сказал он.
Она на секунду задумалась и, закусив нижнюю губу, воскликнула:
— Я буду спать на полу, — повторил он.
— Нет, Адам, ты можешь простудиться. Посмотри, кровать вполне широкая и удобная. — Она на мгновение задумалась, а потом добавила:
— А если я не готова или не способна на… на… ну, в общем, ты знаешь, о чем я говорю. Мы же взрослые люди и вполне можем контролировать свои чувства. Я знаю, это нечестно, Адам, но ты мне нужен рядом! Ты ведь понимаешь, о чем я?..
— Ну ладно, давай спать, Скай, становится прохладно, а нам нужно выспаться — мы выезжаем рано.
Она послушно забралась в постель и свернулась калачиком под теплым покрывалом. Адам, нагнувшись, задул единственную свечу и скользнул к ней. Комнату освещали только тлеющие угли камина. Несколько минут они лежали молча, потом Адам протянул ладонь и взял ее за руку.
— Ты ничего не говоришь, но я слышу, что ты плачешь от горя, моя девочка. Расскажи мне, расскажи, о чем ты думаешь! Расскажи, пока это еще поддается твоему контролю и не разрушило тебя.
— Все впустую, — сказала она, и в ее голосе чувствовалась мука. — Все впустую, Адам. — Она вздохнула и вдруг задрожала. — Найл мертв, точно так же, как два года назад, но тогда я сумела справиться с этим. Ты ведь знаешь, чем я занималась, Адам? Я была шлюхой. Ничем не лучше всех этих женщин в портовых борделях. Я использовала свое тело. Когда я согласилась на предложение Османа, я не думала, что это будет так трудно. Если бы мой муж выжил, я перенесла бы это не так тяжело. Но Найл мертв, и я не могу примириться с тем, что все оказалось впустую.
— Но ты же вытащила его из гарема, Скай, он умер свободным!
Казалось, она не слышала его, или же она не считала нужным прислушиваться.
— Кедар, — вдруг сказала она. — Боже, Адам, как я ненавижу даже звук его имени! Это племянник Османа, чьей рабыней я была. Посмотри на мою лодыжку, Адам. — Она отвернула покрывало, и в тусклом свете камина он увидел, что на ее ноге что-то поблескивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184