Глядели и вздыхали, вспоми-
ная былое.
Так было и нынче. Яков через отворенную форточку приказывал:
- Сапоги чисто промывайте! Не тягайте грязь!
Собрались. Расселись за партами. Учительница Мария Петровна запаз-
дывала. Как всегда в таких случаях, Яков открыл журнал посещаемости.
- Башелукова.
- Здесь, - тонко пискнула девчушка, поднимаясь. Она всегда была с
белыми бантами в косичках, с белым отложным воротничком - словно го-
родская первоклассница.
- Капустина.
- Здесь.
- Капустин Петр... Капустин Андрей.
- И я здесь, - отметился Капустин-младший, довесок.
В журнал его не положено было записывать, а хотелось - как все.
Марии Петровны не было. Яков решил сбегать к ней. Но прежде, чтобы
не теряли зря времени, он дал задания: кому примеры, кому упражнения.
А малышу Капустину вручил лист бумаги и велел рисовать. Все это было
для Якова делом привычным. Старая учительница порой хворала, порой
уезжала к дочери в райцентр, оставляя надежного помощника - Фетисыча.
Он старался.
А жила учительница недалеко, в старом домишке, в каком жизнь прове-
ла. Яков отворил калитку и сразу почуял неладное: настежь были открыты
все двери - коридорная, кухонная, сарая.
- Мария Петровна! - заглядывая в дом, позвал Яков.
В доме горел свет. Но никто не ответил.
- Мария Петровна! - окликнул он во дворе.
Старая учительница была в сарае. Она стояла навалившись на угольный
ящик. В полутьме Яков не сразу ее заметил, а потом бросился к ней:
- Мария Петровна...
Учительница была мертва и стала валиться на мальчика, как только он
тронул ее. Яков с трудом, но не дал ей упасть. Ледяная рука, окосте-
невшее тело все сказали ему. Он прислонил мертвое тело к стене сарая и
бросился вон.
Потом, когда к учительнице поспешили взрослые, он издали глядел,
как ее заносят в дом. Он поглядел и пошел к школе. Он чувствовал, что
озяб. Пробирала дрожь. У крыльца, отмывая в корыте грязные сапоги, он
решил, что о смерти учительницы в классе говорить сейчас не станет.
"Про уроки забудут, - подумалось ему. - День пропал, его не вернешь",
- повторил он слова учительницы. И еще что-то, более важное, останав-
ливало его: он не до конца поверил в смерть, какая-то последняя надеж-
да теплилась - может, еще оживет.
В классной комнате было тепло, зелено от цветов и все - за партами,
даже Капустин-младший.
Обычно, когда учительница, уезжая, оставляла Якова старшим, ребя-
тишкам под началом его приходилось туго. Старался Фетисыч. Лишний раз
не скажи, перемены - короче, точно в срок. Но нынче в тягость была чу-
жая ноша.
Братья Капустины примеры по математике решили, и Яков добавил им
еще одно упражнение. Маринка Башелукова, Кроха, тихо окликнула:
- Яша... У меня кончилось.
- Что у тебя кончилось?
- Букварь.
Яков подошел к ней. Все верно. Мария Петровна твердый знак с ней
прошла. Хитрые слова "сел" и "съел". И как это бывало ранее: сначала -
с ним, в прошлом году - с братьями Капустиными, - Яков сказал громко,
повторяя слова учительницы:
- Давайте все вместе поздравим Марину. Она закончила свою первую
книжку-букварь. Молодец, Кроха. Поздравляем тебя! Теперь ты человек
грамотный.
- Ура-а!! - вылетели из-за парт братья Капустины - невеликие, кре-
пенькие, горластые.
- Ура! - поддержал их младший Капустин.
- Перемена! - объявил Яков. - Десять минут, - и первым было кинулся
в класс соседний - спортзал, чтобы кольца занять и покувыркаться. Но
опамятовался, когда старшая Капустина, его одногодка, тоже Марина,
спросила:
- Яша, а Мария Петровна не придет?
- Не придет.
- Я к ней схожу. Может, сварить надо. Ладно?
Марина Капустина - старшая дочь в большом семействе - в девять лет
уже хозяйкой была, помогая в делах домашних и учительнице, когда та
хворала. Добрая девочка, рослая, чуть не на голову выше Якова, ровес-
ника своего.
- Подожди, - остановил ее Яков, - уроки кончатся.
К перемене второй, "большой", как ее называли, на горячую плиту
печки ставили чайник, а в жаркий духовой шкаф - блинцы ли, пышки, пи-
роги - кто что из дома принес. Чайник запевал свою нехитрую песнь, за-
кипая, и кончался второй урок. Накрывали клеенкою учительский стол и
рассаживались вокруг. Так было всегда. Так было и нынче: пахучий чай с
душицей, зверобоем да железняком. Варенье - в баночках. Домовитая Ма-
рина Капустина, словно добрая мамка, всем поровну делит:
- Тебе - блин, тебе - блин, тебе - блин, тебе - сладкий пирожок,
тебе - пышку с каймаком. Ты же каймак любишь...
- Люблю, - тихо призналась Кроха. - У нас тоже Катька не ныне-завт-
ра отелится.
- Когда отелится, гляди, ничего из дома не давай три дня, - наста-
вительно сказала Марина-старшая. - А то узнает ведьма и загубит коро-
ву. Для них коров губить - первое дело.
- А кто у нас ведьма? - так же тихо спросила Кроха, теперь уже пу-
гаясь.
- Раньше Карпиха ведьмачила, - ответил Яков.
- Карпиха, - подтвердила Марина-старшая. - Мамка рассказывала. Ле-
тось корова отелилась и мычит, бесится, куда-то рвется. Позвали деда
Архипа, он в этом деле понимает. Архип молозиво на сковороду и - на
огонь. Помешивает и молитву читает. А мамке приказал: "В окно гляди.
Кто пройдет мимо и его будет корежить, это - ведьма". Мамка глядит -
точно, идет Карпиха и ее вправду корежит: то остановится, топчется, то
кинется назад, то опять ко двору. Как кружёная овца. Значит, точно
она.
Кроха слушала, про пышку и каймак забыв; зато братья Капустины под
разговоры полбанки варенья опорожнили, накладывая кто больше, пока
сестра не пригрозила им.
- Карпиха точно ведьмачила, - подтвердил Яков. - Она и померла
по-своему. В самую пургу ушла к ярам. Туда ее черти призывали. Там и
померла.
- А теперь кто у нас ведьма? - спросила Кроха.
- Кто-нибудь да есть, - твердо ответил Яков. - Надо приглядывать.
Ведьмы грома боятся. Порчу наводят. В свежий след сыпет и приговарива-
ет. И человек ли, скотина сразу на ноги падает. Ведьма в кого хочешь
обернется. Вот тут, - показал он на печку, - на загнетке, на ножах пе-
ревернется - и в другой облик. Захочет в белого телка, или в рябую
свинью, или в зеленую кошку. А через черную кошку, - добавил он, -
всякий может невидимым стать. Хоть я, хоть кто другой. Рядом пройду -
и ты меня не увидишь.
На него воззрились удивленно.
- Надо поймать черную кошку, но чтобы жуковая была, без подмесу, -
учил молодых Яков. - Посеред ночи поставить казан на перекрестке, кос-
тер развести и варить ее. Да, кошку. Лишь по сторонам не гляди, а в
котел. Вся нечистая сила слетится, будет шуметь, свистеть, кричать
по-звериному. Не оглядайся. По имени тебя будет звать, вроде мамка
твоя зашумит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
ная былое.
Так было и нынче. Яков через отворенную форточку приказывал:
- Сапоги чисто промывайте! Не тягайте грязь!
Собрались. Расселись за партами. Учительница Мария Петровна запаз-
дывала. Как всегда в таких случаях, Яков открыл журнал посещаемости.
- Башелукова.
- Здесь, - тонко пискнула девчушка, поднимаясь. Она всегда была с
белыми бантами в косичках, с белым отложным воротничком - словно го-
родская первоклассница.
- Капустина.
- Здесь.
- Капустин Петр... Капустин Андрей.
- И я здесь, - отметился Капустин-младший, довесок.
В журнал его не положено было записывать, а хотелось - как все.
Марии Петровны не было. Яков решил сбегать к ней. Но прежде, чтобы
не теряли зря времени, он дал задания: кому примеры, кому упражнения.
А малышу Капустину вручил лист бумаги и велел рисовать. Все это было
для Якова делом привычным. Старая учительница порой хворала, порой
уезжала к дочери в райцентр, оставляя надежного помощника - Фетисыча.
Он старался.
А жила учительница недалеко, в старом домишке, в каком жизнь прове-
ла. Яков отворил калитку и сразу почуял неладное: настежь были открыты
все двери - коридорная, кухонная, сарая.
- Мария Петровна! - заглядывая в дом, позвал Яков.
В доме горел свет. Но никто не ответил.
- Мария Петровна! - окликнул он во дворе.
Старая учительница была в сарае. Она стояла навалившись на угольный
ящик. В полутьме Яков не сразу ее заметил, а потом бросился к ней:
- Мария Петровна...
Учительница была мертва и стала валиться на мальчика, как только он
тронул ее. Яков с трудом, но не дал ей упасть. Ледяная рука, окосте-
невшее тело все сказали ему. Он прислонил мертвое тело к стене сарая и
бросился вон.
Потом, когда к учительнице поспешили взрослые, он издали глядел,
как ее заносят в дом. Он поглядел и пошел к школе. Он чувствовал, что
озяб. Пробирала дрожь. У крыльца, отмывая в корыте грязные сапоги, он
решил, что о смерти учительницы в классе говорить сейчас не станет.
"Про уроки забудут, - подумалось ему. - День пропал, его не вернешь",
- повторил он слова учительницы. И еще что-то, более важное, останав-
ливало его: он не до конца поверил в смерть, какая-то последняя надеж-
да теплилась - может, еще оживет.
В классной комнате было тепло, зелено от цветов и все - за партами,
даже Капустин-младший.
Обычно, когда учительница, уезжая, оставляла Якова старшим, ребя-
тишкам под началом его приходилось туго. Старался Фетисыч. Лишний раз
не скажи, перемены - короче, точно в срок. Но нынче в тягость была чу-
жая ноша.
Братья Капустины примеры по математике решили, и Яков добавил им
еще одно упражнение. Маринка Башелукова, Кроха, тихо окликнула:
- Яша... У меня кончилось.
- Что у тебя кончилось?
- Букварь.
Яков подошел к ней. Все верно. Мария Петровна твердый знак с ней
прошла. Хитрые слова "сел" и "съел". И как это бывало ранее: сначала -
с ним, в прошлом году - с братьями Капустиными, - Яков сказал громко,
повторяя слова учительницы:
- Давайте все вместе поздравим Марину. Она закончила свою первую
книжку-букварь. Молодец, Кроха. Поздравляем тебя! Теперь ты человек
грамотный.
- Ура-а!! - вылетели из-за парт братья Капустины - невеликие, кре-
пенькие, горластые.
- Ура! - поддержал их младший Капустин.
- Перемена! - объявил Яков. - Десять минут, - и первым было кинулся
в класс соседний - спортзал, чтобы кольца занять и покувыркаться. Но
опамятовался, когда старшая Капустина, его одногодка, тоже Марина,
спросила:
- Яша, а Мария Петровна не придет?
- Не придет.
- Я к ней схожу. Может, сварить надо. Ладно?
Марина Капустина - старшая дочь в большом семействе - в девять лет
уже хозяйкой была, помогая в делах домашних и учительнице, когда та
хворала. Добрая девочка, рослая, чуть не на голову выше Якова, ровес-
ника своего.
- Подожди, - остановил ее Яков, - уроки кончатся.
К перемене второй, "большой", как ее называли, на горячую плиту
печки ставили чайник, а в жаркий духовой шкаф - блинцы ли, пышки, пи-
роги - кто что из дома принес. Чайник запевал свою нехитрую песнь, за-
кипая, и кончался второй урок. Накрывали клеенкою учительский стол и
рассаживались вокруг. Так было всегда. Так было и нынче: пахучий чай с
душицей, зверобоем да железняком. Варенье - в баночках. Домовитая Ма-
рина Капустина, словно добрая мамка, всем поровну делит:
- Тебе - блин, тебе - блин, тебе - блин, тебе - сладкий пирожок,
тебе - пышку с каймаком. Ты же каймак любишь...
- Люблю, - тихо призналась Кроха. - У нас тоже Катька не ныне-завт-
ра отелится.
- Когда отелится, гляди, ничего из дома не давай три дня, - наста-
вительно сказала Марина-старшая. - А то узнает ведьма и загубит коро-
ву. Для них коров губить - первое дело.
- А кто у нас ведьма? - так же тихо спросила Кроха, теперь уже пу-
гаясь.
- Раньше Карпиха ведьмачила, - ответил Яков.
- Карпиха, - подтвердила Марина-старшая. - Мамка рассказывала. Ле-
тось корова отелилась и мычит, бесится, куда-то рвется. Позвали деда
Архипа, он в этом деле понимает. Архип молозиво на сковороду и - на
огонь. Помешивает и молитву читает. А мамке приказал: "В окно гляди.
Кто пройдет мимо и его будет корежить, это - ведьма". Мамка глядит -
точно, идет Карпиха и ее вправду корежит: то остановится, топчется, то
кинется назад, то опять ко двору. Как кружёная овца. Значит, точно
она.
Кроха слушала, про пышку и каймак забыв; зато братья Капустины под
разговоры полбанки варенья опорожнили, накладывая кто больше, пока
сестра не пригрозила им.
- Карпиха точно ведьмачила, - подтвердил Яков. - Она и померла
по-своему. В самую пургу ушла к ярам. Туда ее черти призывали. Там и
померла.
- А теперь кто у нас ведьма? - спросила Кроха.
- Кто-нибудь да есть, - твердо ответил Яков. - Надо приглядывать.
Ведьмы грома боятся. Порчу наводят. В свежий след сыпет и приговарива-
ет. И человек ли, скотина сразу на ноги падает. Ведьма в кого хочешь
обернется. Вот тут, - показал он на печку, - на загнетке, на ножах пе-
ревернется - и в другой облик. Захочет в белого телка, или в рябую
свинью, или в зеленую кошку. А через черную кошку, - добавил он, -
всякий может невидимым стать. Хоть я, хоть кто другой. Рядом пройду -
и ты меня не увидишь.
На него воззрились удивленно.
- Надо поймать черную кошку, но чтобы жуковая была, без подмесу, -
учил молодых Яков. - Посеред ночи поставить казан на перекрестке, кос-
тер развести и варить ее. Да, кошку. Лишь по сторонам не гляди, а в
котел. Вся нечистая сила слетится, будет шуметь, свистеть, кричать
по-звериному. Не оглядайся. По имени тебя будет звать, вроде мамка
твоя зашумит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11