"Петя!" А ты не оглядайся. Оглянулся - конец, - предуп-
редил Яков. - А ты вари и помешивай, вари и помешивай. Нечистая сила
вокруг воет, ревет, а ты свое дело делай. Останется в казане лишь ма-
лая косточка. Ее надо ощупкой, не глядя брать. Берешь и кладешь меж
губ. Сразу тихота настанет. Нечистая сила - по сторонам. А ты сдела-
ешься невидимым. Вовсе невидимым. В любой дом заходи, куда хочешь. И
тебя не увидят.
- А у деда Архипа черная кошка, - сообщил самый младший Капус-
тин-"довесок".
- Точно! - в один голос подтвердили его братья и переглянулись.
- Это все неправда, - поняв их мысли, сказала Марина-старшая. -
Неправда ведь, Яша?
- Старые люди говорят... - пожал плечами Яков. - Перемена кончи-
лась, - объявил он. - Давайте по местам.
Снова пошли уроки. Яков словно забыл о смерти учительницы: непросто
было глядеть за ребятами, давать им задания, объяснять да и свое де-
лать. После третьего урока Яков сказал Крохе:
- Марина, можешь домой идти.
Но Кроха, как всегда, отказалась. И стала готовить домашнее зада-
ние, на завтра. В школе было веселее, чем дома. В куликалки будут иг-
рать, прячась в пустых классах. Может, картошку напекут.
А за окном тянулась поздняя осень. Дождь временами переставал, а
потом снова сеялся, и тогда затягивало серой невидью высокий курган за
хутором, крутую дорогу через него. Лежала под окнами пустая улица, за
ней - вовсе пустое поле на двадцать пять верст до центральной усадьбы,
станицы Ендовской. А в край другой, через займище, десять километров
до богатого хутора Алешкина, который при асфальтовой дороге стоял. Но
те десять километров были длиннее: лежало поперек пути лесистое займи-
ще, да две глубокие балки - Катькин ерик и Кутерьма, да еще речка
нравная - Бузулук. Будто и рядом хутор Алешкин, но брызнет дождь - на
тракторе не проедешь, зимой в снежных переметах утонешь. А тут еще
объявились ненашенские, с рыжим подпалом, волки, вроде из Чечни прибе-
жали. Там стреляют, вот они и подались, где потише.
Про чеченских волков говорил не только старый брехун дед Архип, но
сам лесничий Двужилов. Он видел этих волков не раз: поджарые, с рыжи-
ной на брюхе.
И когда неделю спустя Яков надумал идти в хутор Алешкин, мать пуга-
ла его:
- По такой погоде... Черти тебя поджигают. Тем более - волки. Че-
ченские... Враз голову отхватят.
Яков стоял на своем:
- Пойду. Десять километров. Обернусь к обеду. Там наша Галина Федо-
ровна, она всех знает, она найдет нам учительницу. А то так и будем
сидеть.
- Натурный... - ругалась мать. - Бычок упористый... Потонешь в
Катькином ерике... Там вода верхом идет. Переждал бы дождь... Люди по-
едут, я поспрошаю.
Яков слушал ее, но сделал, как всегда, по-своему: он ушел рано ут-
ром, лишь засерело. Поверх пальто от дождя натянул старый материн бо-
лоньевый плащ. И пошагал. А от волков отчим Федор дал ему две ракеты.
Дернешь за шнурок - она стрельнет.
От хутора, мимо фермы, напрямую до самого займищного леса Яков
продвигался вприскочку: пробежит - и пойдет потише, снова пробежит - и
опять отдыхает на ходу. Нужно было скорей добраться в Алешкин, погово-
рить и успеть вернуться в свою школу, к ребятам, которые будут ждать
его.
Хоть и умерла Мария Петровна, но каждый день в школу сходились. Вы-
бирался Яков из дома, свистел возле Капустиных и Башелуковых. Техничка
тетя Варя топила печь. И уроки шли, как и раньше: по расписанию, с пе-
ременами. "Чем по домам сидеть, лучше в школе, - так Яков решил. - А
то пропустим, нам же и догонять". Все было как прежде, лишь без Марии
Петровны. И нужно было искать ей замену.
Дорога была не раз хоженная и езженная: займищный лес, который то
подходил к обочинам, и тогда остро пахло горькой корой и листвой, то
отступал, пропадая в серой невиди. Порою вспархивали почти из-под ног
куропатки с обрывающим сердце треском. И снова - тихо, угрюмо. Лишь
дождевые капли шуршат по плащу. В пору погожую, хоть и колесит дорога,
обходя низины да мочажины, хутор Алешкин виден издали на высоком бере-
гу. Теперь - лишь серая мга, короткий окоем. Бурые травы, угрюмая зе-
лень сосняка, раскисшая, налитая водой дорога, скользкие обочины -
долгим кажется путь. И грезится всякое: какие-то серые тени в вербовой
гущине, колыхнулись - и холодок в груди. Ищет рука картонный кругляш
ракеты. Может, волки?..
Опять колесит дорога. Нынче ее не спрямишь, шагай и шагай. То обо-
чиной, то колеей, выбирая, где легче.
* * *
Школа в Алешкине стояла посреди хутора, на речном берегу. Поднялся
на бугор - и вот она: кирпичная, с высоким строением спортзала. При
входе - раздевалка, а возле нее сидит уборщица и платок пуховый вяжет.
- Ты куда? - сразу признала она чужого.
- К Галине Федоровне.
- Она на уроке. Лишь начался урок, - сказала уборщица и воззрилась
на сапоги пришедшего.
Но сапоги Яков до блеска отмыл у входа, придраться не к чему. Лишь
с плаща капало.
- А вызвать ее можно? Я по делу.
- И она не гуляет. Жди, - постановила уборщица.
Коридор алешкинской школы был просторный и нарядный: много зелени,
на стенах большие стенды с фотографиями. Но ждать было не с руки. Урок
- чуть не час, а дом Галины Федоровны - рядом. Туда Яков и подался.
Старая баба Ганя признала его и встретила, как родного:
- Моя сынушка... Откель? Весь промок. Либо пешки?
- Пешком, баба Ганя, пешком.
Баба Ганя не изменилась, той же живостью светили за стеклами очков
глаза.
- Ты либо с матерью пришел, в магазин?
- Один, баба Ганя. Мне Галина Федоровна нужна.
- Скоро надойдет она. Кончится урок, надойдет. Раздевайся. Сушись.
Грейся у печки. А я скотине задам, будем завтракать.
- Я помогу, - сказал Яков и, не дожидаясь согласья, снял с вешалки
рабочую телогрейку. - Ты лишь говори, баба Ганя, где у вас чего...
- Моя сынушка, да ты прямо хозяин... - поспешая за молодым помощни-
ком, нахваливала баба Ганя.
Якову же домашние заботы были в привычку: курам - зерна, корове да
козам - сена, свиньям - запаренного корма. Тем более что подворье ди-
ректорши было устроено: не плетневые катухи, а кирпичные, под шифером
стойла в один ряд. Вода - из крана. Сенник, закрома, скотья кухня -
все рядом. И не лужи да грязь на базу, а бетонные дорожки. Так что
труды были невеликие. Управились скоро.
Баба Ганя накрывала на стол, а Яков дом успел осмотреть, комнаты
его: кабинет с книжными полками во всю стену, горницу с креслами и ди-
ваном, с телевизором и видиком.
За завтраком он выкладывал старой женщине хуторское:
- Тетка Варя и бабка Наташа живые. Дед Андрей в больнице лежал, на
станции. Но еле ходит. А Мария Петровна наша померла, - сообщил он
главную новость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11