Внизу было несколько таких, и нужно завтра попросить Кармиту принести одну из них.
Сегодня, наверное, даже лучше, что комната плохо освещена. Может быть, и свечи стоит задуть? Виктория уже собиралась встать и отбросила одеяло, как вдруг дверь, соединяющая ее комнату со спальней майора, открылась, и он вошел.
Виктория похолодела. Ее супруг был в темном халате, из-под которого виднелись его голые волосатые ноги. Его лицо выражало такое жадное нетерпение, что ей захотелось умереть. Что он собирается с ней делать?
Мак-Лейн подошел к кровати и скинул халат, под которым оказалась белая рубашка, доходившая ему до колен.
— Ну что, девочка, ты готова? — Голос майора звучал игриво.
Виктория попробовала что-то ответить, но голос отказал ей. Никогда, никогда она не будет к этому готова.
— Тогда ложись. Или ты думала, этим занимаются сидя? — Он рассмеялся. Виктория подчинилась. Она вжалась в матрас, и мускулы ее напряглись еще больше. Она заметила, что у него карие глаза и тяжелый подбородок, скрытый бородой. От него исходил смешанный запах одеколона и пота, и хотя Виктория пыталась убедить себя, что это естественно, что он чистый, просто, как крупный мужчина, часто потеет, она едва сдержала позыв рвоты.
Майор наклонился над ней и прижался ртом к ее губам. Виктория ощутила пот на его губе и инстинктивно вжалась глубже в подушку, чтобы избежать его ласк.
Этот поцелуй возбудил майора, и он начал приподнимать ей ночную рубашку. Виктория сжала кулаки и приготовилась выполнить то, что от нее потребуют. Когда майор поднял рубашку до пояса, он откинул простыню и встал на колени. Такого унижения она не испытывала никогда в жизни. Уже то, что он разглядывал её обнаженные ноги, было ужасным, но он рассматривал темный покрытый волосами треугольник у нее между ног, и это было чудовищным святотатством. В комнате было абсолютно тихо, слышалось только тяжелое дыхание Мак-Лейна. Он прикоснулся к ее обнаженной ноге, и Виктория вздрогнула.
— Нравится, да? — сопя, спросил он. — Погоди, будет еще лучше.
Она не могла больше выносить этого. Неужели будет еще что-то?! Майор раздвинул ноги Виктории, и рвота подступила у нее к горлу. Господи, он заглядывал ей между ног! Даже в самом кошмарном сне ей не могло привидеться ничего подобного. Майор устроился на коленях между широко раздвинутых ног Виктории. Она чувствовала, как он трогает ее, трогает там, в самом сокровенном месте, а потом засунул свой толстый палец внутрь. У Виктории от боли глаза полезли из орбит. Это была настоящая пытка. Ей казалось, что в нее всадили кусок наждака и он разрывает ей все внутренности. Боль, унижение и предчувствие чего-то еще более ужасного привели Викторию в состояние оцепенения. Она уперлась пятками в матрас и вся напряглась, противясь вероломному вторжению.
Майор тем временем свободной рукой задрал рубаху и вытащил какую-то безобразную, похожую на маленькую сосиску штуку и стал мять ее пальцами. Виктория поняла, что сейчас произойдет, и напряглась так, что была похожа на деревянную куклу. Мак-Лейн бросился на нее и, придавив к кровати, начал засовывать ей свой член между ног. Виктория застонала, но майор даже не заметил этого, как не заметил ее напряжения и отвращения. Она и должна была вести себя так — холодно и безразлично, ведь она настоящая леди. Именно этого он и ожидал. Только такие шлюхи, как Анжелина, встречают мужчин с радостью. Нет, его совсем не огорчила реакция Виктории. Его беспокоило собственное бессилие. Несмотря на травму, у него еще ни разу не возникало проблем с бабами. Стоит ему подмять под себя какую-нибудь девку, и все в полном порядке. А сейчас его член висел подобно тряпке, как он ни мял его и ни массировал. Даже прикосновение к женскому телу не придало ему силы. Мак-Лейн пришел в ярость и запаниковал. Время стремительно летело, а он ничего не мог сделать. И тут он вспомнил эту ведьму, Елену Саррат, Его жена сейчас была такой же холодной и неподвижной, как тогда она. Проклятие, преследовавшее его все эти двадцать лет, снова настигло его. Призрак Елены был здесь, рядом и насмехался над ним. Страшные воспоминания: блеск окровавленного ножа, злобное лицо мальчишки, он сам, катающийся по полу, — снова захлестнули его. Майор почувствовал острую боль, как будто все это произошло только сейчас.
Испуганный и взбешенный, в холодной поту, он слез с Виктории, вскочил с кровати и бросился в свою комнату, хлопнув дверью.
Виктория осталась лежать с задранной рубашкой, неподвижная и одеревенелая. В комнате было слышно только ее хриплое, тяжелое дыхание. Ей пришлось зажать себе рот рукой, чтобы сдержать истерический вопль, рвавшийся наружу.
Такое вынести невозможно. Если именно в этом и заключается замужество, она никогда не сможет привыкнуть. Над ней надругались, ей причинили мучительную боль. Господи, почему женщины соглашаются на это? Грубое, омерзительное вторжение внутрь ее тела потрясло Викторию, но еще ужаснее было сознание, что это еще не все. Видимо, он собирался всадить в нее эту гнусную штуку так же, как и свой палец. Разве могла она себе представить, что над ее телом будут так издеваться. Ведь она даже не подозревала, что у мужчин все устроено не так, как у женщин.
Медленно и осторожно Виктория сползла с кровати. Ей хотелось вымыться. Свет свечей казался несчастной женщине невыносимым, он словно высвечивал ее позор. Трясущимися руками она намочила мягкую тряпку в холодной воде и скинула ночную рубашку. Прижав влажную ткань между ног, она увидела на ней кровь.
Виктория замерла. Она стояла; низко опустив голову, и думала, что если только это и ждет ее теперь в жизни, то надо найти в себе силы, чтобы привыкнуть. Ради Эммы и Селии, ради своих родителей она должна это сделать. Женщины всегда приносили себя в жертву. В конце концов, она не первая и не последняя, просто одна из многих. Но эта мысль не принесла утешения. Ей было ужасно одиноко. Она не могла броситься к Эмме и расплакаться у нее на плече как в детстве. Ее родной дом, милые знакомые улицы, родные люди — все то, что вселяло в нее уверенность, осталось в прошлом. Здесь, в этом шикарном, но таком чужом доме, ей предстояло провести всю свою жизнь. Еще недавно она надеялась, что со временем он станет ей родным, но теперь твердо знала, что этого никогда не произойдет.
Ополоснувшись, Виктория задула свечи, добралась до кровати и легла, закутавшись в простыню. Так она пролежала несколько часов, дрожа и заставляя себя собраться с духом. В конце концов, ей удалось взять себя в руки.
Виктория поднялась очень рано. Она надела на себя все самое скромное из того, что привезла с собой, и гладко зачесала волосы, закрепив их шпильками. Стараясь не разбудить майора, Виктория выскользнула из комнаты и направилась на кухню, где надеялась найти Кармиту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Сегодня, наверное, даже лучше, что комната плохо освещена. Может быть, и свечи стоит задуть? Виктория уже собиралась встать и отбросила одеяло, как вдруг дверь, соединяющая ее комнату со спальней майора, открылась, и он вошел.
Виктория похолодела. Ее супруг был в темном халате, из-под которого виднелись его голые волосатые ноги. Его лицо выражало такое жадное нетерпение, что ей захотелось умереть. Что он собирается с ней делать?
Мак-Лейн подошел к кровати и скинул халат, под которым оказалась белая рубашка, доходившая ему до колен.
— Ну что, девочка, ты готова? — Голос майора звучал игриво.
Виктория попробовала что-то ответить, но голос отказал ей. Никогда, никогда она не будет к этому готова.
— Тогда ложись. Или ты думала, этим занимаются сидя? — Он рассмеялся. Виктория подчинилась. Она вжалась в матрас, и мускулы ее напряглись еще больше. Она заметила, что у него карие глаза и тяжелый подбородок, скрытый бородой. От него исходил смешанный запах одеколона и пота, и хотя Виктория пыталась убедить себя, что это естественно, что он чистый, просто, как крупный мужчина, часто потеет, она едва сдержала позыв рвоты.
Майор наклонился над ней и прижался ртом к ее губам. Виктория ощутила пот на его губе и инстинктивно вжалась глубже в подушку, чтобы избежать его ласк.
Этот поцелуй возбудил майора, и он начал приподнимать ей ночную рубашку. Виктория сжала кулаки и приготовилась выполнить то, что от нее потребуют. Когда майор поднял рубашку до пояса, он откинул простыню и встал на колени. Такого унижения она не испытывала никогда в жизни. Уже то, что он разглядывал её обнаженные ноги, было ужасным, но он рассматривал темный покрытый волосами треугольник у нее между ног, и это было чудовищным святотатством. В комнате было абсолютно тихо, слышалось только тяжелое дыхание Мак-Лейна. Он прикоснулся к ее обнаженной ноге, и Виктория вздрогнула.
— Нравится, да? — сопя, спросил он. — Погоди, будет еще лучше.
Она не могла больше выносить этого. Неужели будет еще что-то?! Майор раздвинул ноги Виктории, и рвота подступила у нее к горлу. Господи, он заглядывал ей между ног! Даже в самом кошмарном сне ей не могло привидеться ничего подобного. Майор устроился на коленях между широко раздвинутых ног Виктории. Она чувствовала, как он трогает ее, трогает там, в самом сокровенном месте, а потом засунул свой толстый палец внутрь. У Виктории от боли глаза полезли из орбит. Это была настоящая пытка. Ей казалось, что в нее всадили кусок наждака и он разрывает ей все внутренности. Боль, унижение и предчувствие чего-то еще более ужасного привели Викторию в состояние оцепенения. Она уперлась пятками в матрас и вся напряглась, противясь вероломному вторжению.
Майор тем временем свободной рукой задрал рубаху и вытащил какую-то безобразную, похожую на маленькую сосиску штуку и стал мять ее пальцами. Виктория поняла, что сейчас произойдет, и напряглась так, что была похожа на деревянную куклу. Мак-Лейн бросился на нее и, придавив к кровати, начал засовывать ей свой член между ног. Виктория застонала, но майор даже не заметил этого, как не заметил ее напряжения и отвращения. Она и должна была вести себя так — холодно и безразлично, ведь она настоящая леди. Именно этого он и ожидал. Только такие шлюхи, как Анжелина, встречают мужчин с радостью. Нет, его совсем не огорчила реакция Виктории. Его беспокоило собственное бессилие. Несмотря на травму, у него еще ни разу не возникало проблем с бабами. Стоит ему подмять под себя какую-нибудь девку, и все в полном порядке. А сейчас его член висел подобно тряпке, как он ни мял его и ни массировал. Даже прикосновение к женскому телу не придало ему силы. Мак-Лейн пришел в ярость и запаниковал. Время стремительно летело, а он ничего не мог сделать. И тут он вспомнил эту ведьму, Елену Саррат, Его жена сейчас была такой же холодной и неподвижной, как тогда она. Проклятие, преследовавшее его все эти двадцать лет, снова настигло его. Призрак Елены был здесь, рядом и насмехался над ним. Страшные воспоминания: блеск окровавленного ножа, злобное лицо мальчишки, он сам, катающийся по полу, — снова захлестнули его. Майор почувствовал острую боль, как будто все это произошло только сейчас.
Испуганный и взбешенный, в холодной поту, он слез с Виктории, вскочил с кровати и бросился в свою комнату, хлопнув дверью.
Виктория осталась лежать с задранной рубашкой, неподвижная и одеревенелая. В комнате было слышно только ее хриплое, тяжелое дыхание. Ей пришлось зажать себе рот рукой, чтобы сдержать истерический вопль, рвавшийся наружу.
Такое вынести невозможно. Если именно в этом и заключается замужество, она никогда не сможет привыкнуть. Над ней надругались, ей причинили мучительную боль. Господи, почему женщины соглашаются на это? Грубое, омерзительное вторжение внутрь ее тела потрясло Викторию, но еще ужаснее было сознание, что это еще не все. Видимо, он собирался всадить в нее эту гнусную штуку так же, как и свой палец. Разве могла она себе представить, что над ее телом будут так издеваться. Ведь она даже не подозревала, что у мужчин все устроено не так, как у женщин.
Медленно и осторожно Виктория сползла с кровати. Ей хотелось вымыться. Свет свечей казался несчастной женщине невыносимым, он словно высвечивал ее позор. Трясущимися руками она намочила мягкую тряпку в холодной воде и скинула ночную рубашку. Прижав влажную ткань между ног, она увидела на ней кровь.
Виктория замерла. Она стояла; низко опустив голову, и думала, что если только это и ждет ее теперь в жизни, то надо найти в себе силы, чтобы привыкнуть. Ради Эммы и Селии, ради своих родителей она должна это сделать. Женщины всегда приносили себя в жертву. В конце концов, она не первая и не последняя, просто одна из многих. Но эта мысль не принесла утешения. Ей было ужасно одиноко. Она не могла броситься к Эмме и расплакаться у нее на плече как в детстве. Ее родной дом, милые знакомые улицы, родные люди — все то, что вселяло в нее уверенность, осталось в прошлом. Здесь, в этом шикарном, но таком чужом доме, ей предстояло провести всю свою жизнь. Еще недавно она надеялась, что со временем он станет ей родным, но теперь твердо знала, что этого никогда не произойдет.
Ополоснувшись, Виктория задула свечи, добралась до кровати и легла, закутавшись в простыню. Так она пролежала несколько часов, дрожа и заставляя себя собраться с духом. В конце концов, ей удалось взять себя в руки.
Виктория поднялась очень рано. Она надела на себя все самое скромное из того, что привезла с собой, и гладко зачесала волосы, закрепив их шпильками. Стараясь не разбудить майора, Виктория выскользнула из комнаты и направилась на кухню, где надеялась найти Кармиту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87