— Если бы ты могла доказать, что я перехожу грань обычных семейных ссор и поднимаю на тебя руку, то, может быть, суд и отнесся бы к этому делу по-другому. Но я не бью тебя, Элизабет. У тебя есть все, о чем женщина может только мечтать. Дом, дети, солидное содержание. Если ты встанешь перед судьями и заявишь, что я редко бываю в твоей постели, то мне трудно будет защитить тебя.
— Что ты имеешь в виду?
— Суд сочтет тебя нимфоманкой и психически неуравновешенной женщиной, которая нуждается в помощи врача. Существует множество специальных заведений, где лечат подобных больных. Суд может вынести решение, по которому тебя принудительно отправят в одно из них.
Губы Элизабет внезапно стали сухими, подобно древесной коре.
— И ты им позволишь это сделать?
— Ты не оставишь мне выбора.
— Тогда я потребую через суд, чтобы мы жили раздельно.
— А я предпочитаю видеть тебя в лечебнице. Так ты будешь вызывать больше сочувствия у людей.
Элизабет становилось все труднее и труднее сохранять самообладание.
— Эдвард, ты не любишь меня?
— Нет, не люблю.
— Тогда зачем продолжать этот фарс со счастливым браком?
— Затем, что моим избирателям нравится видеть меня счастливым.
В давящей темноте раздалось шуршание одежды и скрип пружин. Неожиданно сжатые руки Элизабет накрыла мужская ладонь. Задыхаясь, она повернулась к Эдварду. Еще неделю назад она расценила бы этот неожиданный жест как многообещающий знак. Сейчас же она безуспешно пыталась выдернуть свои руки из крепких ладоней мужа. Однако Эдвард оказался на удивление сильным.
— Элизабет, я не понимаю, что с тобой случилось. Еще неделю назад ты была всем довольна. В мире есть вещи намного важнее супружеских обязанностей мужа. У нас двое сыновей; ты всегда была бесценным звеном в моей карьере. Конечно, от тебя много требуется, но зато потом тебе с лихвой воздается. Сейчас ты одна из самых уважаемых женщин в Англии. Я знаю, что ты любишь Ричарда и Филиппа. Но ты должна знать, что женщина, которая пытается получить развод или жить отдельно от мужа, не имеет права на опеку над детьми. Законным опекуном является отец; он имеет право защищать своего ребенка до восемнадцати лет. Если отцу покажется, что мать угрожает благополучию ребенка, то он имеет право оградить его от пагубного влияния матери. Ты понимаешь, что это значит?
Элизабет перестала сопротивляться.
О да, она прекрасно понимала, что это значит.
Она могла потерять детей не только после развода или разъезда, но и сейчас, если не согласится жить так, как они жили последние шестнадцать лет.
— Я понимаю, Эдвард. — Голос Элизабет звучал отчужденно.
Эдвард отпустил ее руки и потрепал по щеке.
— Я так и думал.
Вновь раздалось шуршание одежды и скрип пружин, которые сообщили Элизабет о том, что ее муж вернулся на противоположное сиденье кареты.
— Кстати, я давно собирался сказать тебе, что ты выглядишь старомодно. Конечно, твои наряды должны отличаться вкусом, но совершенно незачем выглядеть старой девой. К примеру, жена Хэммонда весьма элегантна. По-моему, тебе следует взять адрес ее портнихи. И вот еще что, Элизабет. Ты не должна больше приглашать графиню Девингтон в мой дом — никогда.
Глава 16
Элизабет посмотрела на руку грума в белой перчатке, затем перевела взгляд на дверной молоток, украшенный гравировкой «Графиня Девингтон».
Их городской дом принадлежал Эдварду. Элизабет приходилось выполнять приказы мужа дома, но она не собиралась, как ребенок, во всем подчиняться его воле. Она считала себя вправе общаться, с кем ей вздумается. И сегодня она собиралась навестить графиню.
Конечно, ее визит не был связан с предложением графини. Как-то раз она сказала Элизабет, что двери ее дома всегда для нее открыты, если ей захочется поговорить. Но Элизабет не могла быть откровенной даже со своей матерью. И уж конечно, она не собиралась докучать своими проблемами матери Рамиэля.
Белая дверь широко распахнулась. Появившийся дворецкий окинул невозмутимым взглядом сначала грума, а затем Элизабет. Она протянула ему свою визитку, предварительно загнув вниз один из четырех углов.
— Я хотела бы видеть графиню Девингтон.
Дворецкий склонил густую черную шевелюру.
— Я проверю, дома ли ее светлость.
Элизабет кивком головы отпустила грума.
— Томми, подожди меня у кареты.
Томми, молодой парень лет девятнадцати, стянул с головы вязаную шапку.
— Да, мэм. — Это был тот самый парень, которому пять дней назад стало плохо, перед тем как на Лондон опустился густой туман.
Элизабет рассеянно наблюдала за игрой бледных солнечных лучей на медной ручке дверного молотка. Ее одолевали темные, злые, пугающие мысли. Эдвард обещал забрать ее сыновей. Затем он пригрозил ей психиатрической лечебницей. Она не могла больше так жить.
Не прошло и пяти минут, как вернулся дворецкий.
— Миссис Петре, пожалуйста, следуйте за мной.
Элизабет пошла за слугой. Восточный ковер, покрывавший пол в холле, где стены были отделаны дубовыми панелями, скрадывал ее шаги. Сквозь застекленную крышу пробивались лучи света. В конце коридора дворецкий открыл дверь, за которой скрывалась лестница, также освещенная солнцем.
Не говоря ни слова, дворецкий проследовал дальше и стал спускаться вниз по ступенькам. Держался он при этом так прямо, будто проглотил шомпол, — Бидлс наверняка позавидовал бы его выправке. Неожиданно остановившись, слуга поклонился Элизабет и, открыв перед ней дверь, расположенную в конце лестницы, отступил назад.
Горячий, влажный воздух заполнил лестничную площадку. Элизабет с любопытством переступила порог.
Она слышала что-то о домашних парилках, но никогда их прежде не видела. Графиня, лениво плескавшаяся в небольшом бассейне, по своим размерам больше походившем на пруд, лениво подплыла к Элизабет. Купальника на хозяйке дома не было. Сквозь пар и воду просвечивали контуры ее обнаженного тела.
Элизабет никогда не видела другую женщину раздетой.
— Графиня Девингтон, — произнесла она, заикаясь, — прошу извинить меня, Я не хотела вам мешать. Дворецкий не сказал… Я, пожалуй, зайду в другой раз, в более подходящее время.
Над водой разнесся легкий смех. В нем звучала та же непринужденность, что и у Рамиэля.
— Элизабет, дорогая, не говорите глупостей.
— Но вы… вы… — Она вдохнула тяжелый, горячий воздух.
— Купаюсь.
Графине явно не страдала избытком целомудрия, свойственного Элизабет.
— Я думала, что вам будет интересно узнать что-нибудь о традициях Аравии. Купание занимает важное место в жизни арабов — как мужчин, так и женщин. Со временем я очень пристрастилась к турецкой бане, и поэтому по приезде в Англию я устроила у себя такую же.
Графиня высунула руки из воды и хлопнула в ладоши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78