Также прошу тебя помнить, как бы аллах ни повернул мою судьбу – ты властелин моих поступков. Только не бросай на полдороге путника, которого ты посадил на своего коня.
– Тогда прошу, царевич, покорно следовать за мной, мой конь приведет тебя к славе и почету. Но запомни: Саакадзе не из мелких чувств посадил царевича Хосро на боевого коня. Дальнейшее обсудим, когда время придет, и от тебя будет зависеть, чтобы оно пришло.
Долго сидел Хосро, обдумывая разговор. И он принял два решения: храбростью, преданностью и другими мерами расположить к себе шаха Аббаса и больше никогда не быть откровенным с Георгием Саакадзе, а при первом счастливом повороте судьбы отделаться от его тяжелой опеки.
В глубокой задумчивости направился Георгий домой, конь шел ровным шагом.
Эрасти, хорошо изучивший Саакадзе, не нарушал молчания до самого дворца.
Впервые Георгий усомнился, правильно ли он поступил, подняв из нищеты и неизвестности двуличного Хосро. Но тогда кого же? Да, теперь поздно сожалеть, надо только крепко держать этого петуха в кулаке. Если не тем окажется, какой нужен Картли, можно опять выгнать на черный двор к благоухающему рву.
Хриплый лай оборвал мысли Георгия. Огромная овчарка прыгала вокруг Джамбаза. Саакадзе усмехнулся: может, это душа Хосро уже бросается на всадника, везущего его на картлийский престол?
Через две пятницы после утреннего намаза шах Аббас властно ударил по золотому гонгу – и мгновенно все пришло в движение: на угловой башне заиграла флейта, взвились оранжевые знамена, зарокотали трубы, рассыпали дробь барабаны, четыре мортиры грянули салют, взметнулся пороховой дым. Замерли ряды шах-севани. Блеснули копья.
Дверь распахнулась, шах Аббас, окруженный ханами, величественно вышел из Давлет-ханэ.
Через северные ворота Исфахана по дороге на Ганджу двинулось огромное иранское войско.
Впереди, придерживая меч Сефевидов, ехал на арабском коне шах Аббас. Его окружали Карчи-хан, Эреб-хан, Караджугай-хан, Эмир-Гюне-хан, Георгий Саакадзе, красавец Паата и огромная свита из молодых и старых ханов. За ними, скрывая волнение, сплоченной дружиной следовали «барсы».
Позади войска под большой охраной двигался гарем шаха. Вместе с женами шаха были и жены ханов. Хорешани сидела в позолоченном паланкине вместе с Тинатин. Они втихомолку горевали, что шах оставил Нестан в Исфахане. О, сколько слез пролила золотоволосая Нестан, прощаясь с грузинами! Сколько сдавленных проклятий посылала шаху Аббасу взволнованная «Дружина барсов»!
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Два кахетинца, напоив коней в горном ручейке Дурич, медленно выехали на каменистый берег. Азнауры тщательно проверили оружие, подтянули подпруги, плотнее надвинули бурки и, пожелав друг другу покровительства святого Элиа, поскакали: помоложе, Лома, – вверх по течению Дурича и к деревне Кварели, постарше, Заал, – тушинской тропой, ведущей к горе Борбало.
Путь Заала лежал в горную Тушети, где горы, покрытые вечным снегом и ледниками, пересекаются глубокими ущельями. Только опытный всадник, каким и считался Заал, мог найти дорогу в неприступных скалах и непроходимых лесах.
Заал беспокойно поглядывал на небо. «Еще счастье, – думал Заал, – что теперь октябрь. До гомецарских и чагминских тушин не добраться с ноября по март».
Важное дело предстояло Заалу – просить тушин спуститься с гор на помощь Кахетинскому царству против шаха Аббаса. И Заал беспокойно провел рукой по чохе, где было зашито послание царя Теймураза к Гомецарскому обществу.
Не меняя хода, Заал рысью приближался к суровым вершинам Тушети. В лицо всаднику дул резкий горный ветер.
Владения тушин граничат с Пшавети, Хевсурети, с «мирными» Кистетией, Ункратией, «не мирной» Дидостией и, наконец, с Кахети.
Тушети разделяется на горную Тушети, в самой глубине Кавказских гор, при истоках тушинской Алазани, протекающей по Шамхалату под названием Андийской Койсу-Сулака, и кахетинскую Тушети, составляющую подножие тушинских гор и протянувшуюся до самого берега кахетинской Алазани.
Цовское, Гомецарское, Чагминское и Пирикительское общества и представляют собой тушинский народ, отважный, воинственный и независимый.
До царицы Тамар тушины жили у подножия гор и составляли отдельное царство «без царя». Тамар, покорив горские племена, подчинила тушин не столько оружием, сколько посулами. Со времен Тамар тушины находились в вассальной зависимости от грузинских царей и еще при царях Лаша и Вахтанге Втором славились суровостью и неустрашимостью.
Но раздробление феодальной Грузии на отдельные царства и княжества и беспрестанные нашествия мусульман вынудили тушин отойти к южным отрогам Кавказского хребта, к подножию Борбало и Накерали.
Бесконечные междоусобные войны, когда каждый царь и князь требовал от тушин воинской помощи против другого царя или князя, вынудили тушин покончить с вассальной зависимостью от грузинских царей.
Тушины двинулись вверх по ущелью Накерали со своим скотом и перевалили за неприступные горы. Не имея возможности поселиться вместе, тушины разделились на четыре общества, поделили земли и, запершись в горах, навсегда избавились от власти грузинских царей. Тесно связанные, четыре общества жили общностью интересов, защищались от врагов собственной воинской силой и постоянно отражали набеги шамхалов и лезгин. Часто сами, объединившись, устраивали большие набеги на Шамхалат, обогащаясь скотом, конями и данью. Тушины с гордостью говорили: мы никогда не были побеждаемы, ибо лучше умереть орлом, чем жить зайцем.
Но, запершись в горах, тушины Гомецарского и Чагминского обществ сохранили грузинский облик жителей долин, сохранили в преданиях и легендах прошлое Грузии, сохранили древнегрузинский язык.
Суровые, бесплодные хребты каменным кольцом окружают плодородные тушинские лощины, леса и озера. Вершины, одетые в снеговой покров, как в белые шкуры, навороченные глыбы скал, синеватые прозрачные ледяные расщелины, лиловато-оранжевое солнце, мгновенно смиряющее бурю, и молнии, сверкающие в темных провалах ущелий, создают фантастическую игру камня, света и льда.
И тушин, возвращаясь с охоты, рыбной ловли или пригоняя скот, рассказывает о злых духах, помогших туру скрыться в скалах, или о речном черте, укравшем рыбу из сетей, или о зеленом демоне, пропустившем сквозь заросли веток заблудившийся скот.
В нетронутых дремучих лесах отважные тушины, засучив рукава, выходят на борьбу с медведем и живым приводят его в аул. Выслеживают волка, ловят арканом оленя, западней – лисицу, охотятся за куницами, на отвесных скалах подстерегают туров и диких коз. В горных озерах и реках ловят лососей, пятнистую форель. Пускают меткие стрелы в ястреба-перепелятника, огромных орлов и диких голубей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
– Тогда прошу, царевич, покорно следовать за мной, мой конь приведет тебя к славе и почету. Но запомни: Саакадзе не из мелких чувств посадил царевича Хосро на боевого коня. Дальнейшее обсудим, когда время придет, и от тебя будет зависеть, чтобы оно пришло.
Долго сидел Хосро, обдумывая разговор. И он принял два решения: храбростью, преданностью и другими мерами расположить к себе шаха Аббаса и больше никогда не быть откровенным с Георгием Саакадзе, а при первом счастливом повороте судьбы отделаться от его тяжелой опеки.
В глубокой задумчивости направился Георгий домой, конь шел ровным шагом.
Эрасти, хорошо изучивший Саакадзе, не нарушал молчания до самого дворца.
Впервые Георгий усомнился, правильно ли он поступил, подняв из нищеты и неизвестности двуличного Хосро. Но тогда кого же? Да, теперь поздно сожалеть, надо только крепко держать этого петуха в кулаке. Если не тем окажется, какой нужен Картли, можно опять выгнать на черный двор к благоухающему рву.
Хриплый лай оборвал мысли Георгия. Огромная овчарка прыгала вокруг Джамбаза. Саакадзе усмехнулся: может, это душа Хосро уже бросается на всадника, везущего его на картлийский престол?
Через две пятницы после утреннего намаза шах Аббас властно ударил по золотому гонгу – и мгновенно все пришло в движение: на угловой башне заиграла флейта, взвились оранжевые знамена, зарокотали трубы, рассыпали дробь барабаны, четыре мортиры грянули салют, взметнулся пороховой дым. Замерли ряды шах-севани. Блеснули копья.
Дверь распахнулась, шах Аббас, окруженный ханами, величественно вышел из Давлет-ханэ.
Через северные ворота Исфахана по дороге на Ганджу двинулось огромное иранское войско.
Впереди, придерживая меч Сефевидов, ехал на арабском коне шах Аббас. Его окружали Карчи-хан, Эреб-хан, Караджугай-хан, Эмир-Гюне-хан, Георгий Саакадзе, красавец Паата и огромная свита из молодых и старых ханов. За ними, скрывая волнение, сплоченной дружиной следовали «барсы».
Позади войска под большой охраной двигался гарем шаха. Вместе с женами шаха были и жены ханов. Хорешани сидела в позолоченном паланкине вместе с Тинатин. Они втихомолку горевали, что шах оставил Нестан в Исфахане. О, сколько слез пролила золотоволосая Нестан, прощаясь с грузинами! Сколько сдавленных проклятий посылала шаху Аббасу взволнованная «Дружина барсов»!
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Два кахетинца, напоив коней в горном ручейке Дурич, медленно выехали на каменистый берег. Азнауры тщательно проверили оружие, подтянули подпруги, плотнее надвинули бурки и, пожелав друг другу покровительства святого Элиа, поскакали: помоложе, Лома, – вверх по течению Дурича и к деревне Кварели, постарше, Заал, – тушинской тропой, ведущей к горе Борбало.
Путь Заала лежал в горную Тушети, где горы, покрытые вечным снегом и ледниками, пересекаются глубокими ущельями. Только опытный всадник, каким и считался Заал, мог найти дорогу в неприступных скалах и непроходимых лесах.
Заал беспокойно поглядывал на небо. «Еще счастье, – думал Заал, – что теперь октябрь. До гомецарских и чагминских тушин не добраться с ноября по март».
Важное дело предстояло Заалу – просить тушин спуститься с гор на помощь Кахетинскому царству против шаха Аббаса. И Заал беспокойно провел рукой по чохе, где было зашито послание царя Теймураза к Гомецарскому обществу.
Не меняя хода, Заал рысью приближался к суровым вершинам Тушети. В лицо всаднику дул резкий горный ветер.
Владения тушин граничат с Пшавети, Хевсурети, с «мирными» Кистетией, Ункратией, «не мирной» Дидостией и, наконец, с Кахети.
Тушети разделяется на горную Тушети, в самой глубине Кавказских гор, при истоках тушинской Алазани, протекающей по Шамхалату под названием Андийской Койсу-Сулака, и кахетинскую Тушети, составляющую подножие тушинских гор и протянувшуюся до самого берега кахетинской Алазани.
Цовское, Гомецарское, Чагминское и Пирикительское общества и представляют собой тушинский народ, отважный, воинственный и независимый.
До царицы Тамар тушины жили у подножия гор и составляли отдельное царство «без царя». Тамар, покорив горские племена, подчинила тушин не столько оружием, сколько посулами. Со времен Тамар тушины находились в вассальной зависимости от грузинских царей и еще при царях Лаша и Вахтанге Втором славились суровостью и неустрашимостью.
Но раздробление феодальной Грузии на отдельные царства и княжества и беспрестанные нашествия мусульман вынудили тушин отойти к южным отрогам Кавказского хребта, к подножию Борбало и Накерали.
Бесконечные междоусобные войны, когда каждый царь и князь требовал от тушин воинской помощи против другого царя или князя, вынудили тушин покончить с вассальной зависимостью от грузинских царей.
Тушины двинулись вверх по ущелью Накерали со своим скотом и перевалили за неприступные горы. Не имея возможности поселиться вместе, тушины разделились на четыре общества, поделили земли и, запершись в горах, навсегда избавились от власти грузинских царей. Тесно связанные, четыре общества жили общностью интересов, защищались от врагов собственной воинской силой и постоянно отражали набеги шамхалов и лезгин. Часто сами, объединившись, устраивали большие набеги на Шамхалат, обогащаясь скотом, конями и данью. Тушины с гордостью говорили: мы никогда не были побеждаемы, ибо лучше умереть орлом, чем жить зайцем.
Но, запершись в горах, тушины Гомецарского и Чагминского обществ сохранили грузинский облик жителей долин, сохранили в преданиях и легендах прошлое Грузии, сохранили древнегрузинский язык.
Суровые, бесплодные хребты каменным кольцом окружают плодородные тушинские лощины, леса и озера. Вершины, одетые в снеговой покров, как в белые шкуры, навороченные глыбы скал, синеватые прозрачные ледяные расщелины, лиловато-оранжевое солнце, мгновенно смиряющее бурю, и молнии, сверкающие в темных провалах ущелий, создают фантастическую игру камня, света и льда.
И тушин, возвращаясь с охоты, рыбной ловли или пригоняя скот, рассказывает о злых духах, помогших туру скрыться в скалах, или о речном черте, укравшем рыбу из сетей, или о зеленом демоне, пропустившем сквозь заросли веток заблудившийся скот.
В нетронутых дремучих лесах отважные тушины, засучив рукава, выходят на борьбу с медведем и живым приводят его в аул. Выслеживают волка, ловят арканом оленя, западней – лисицу, охотятся за куницами, на отвесных скалах подстерегают туров и диких коз. В горных озерах и реках ловят лососей, пятнистую форель. Пускают меткие стрелы в ястреба-перепелятника, огромных орлов и диких голубей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142