Они часто вмешивались в дела правителя, приходили к его жене, пугали.
Анна хочет стать христианкой, но монахи объявили ее недостойной крещения… Разве это справедливо — вмешиваться в супружескую жизнь?..
Александр Андреевич потихоньку встал с постели и, стараясь не шуметь, разжег в кухне печку. Когда в трубе загудело, поставил на огонь чайник. Вскоре чайник запел тоненьким голоском.
Ровно в шесть часов кто-то постучался, и правитель открыл дверь. В кухню вошел, едва не задев за притолоку шапкой, Иван Александрович Кусков. Они долго обнимали друг друга и похлопывали по плечу. Кусков все больше и больше располагал к себе Баранова.
— Прости, Александр Андреевич, что не встретил. У ближних кадьякцев был, только вернулся.
Высокий, худой Кусков уселся и налил чаю в большую китайскую чашку.
— Ну, Александр Андреевич, дела у нас — хуже не придумаешь, — сказал он, опорожнив две чашки терпкого, душистого чая и вынув трубку.
— Какие дела?
— Попы черные да чиновный сброд нас, купцов, хотят от дел отстранить и самим торговать бобрами.
— Шутишь, Иван!
— Какие тут шутки! Подпоручик Талин колобродит, три дня назад приказчика Кулешова плетьми высек. Приказчик водки не давал.
— Кулешов сказал, что по моему приказу?
— Говорил, а его благородие подпоручик выразился тако: я, дескать, самого Баранова высеку, если надо. Нечего нам с купчишками хороводы водить! Водку самоуправством взял и выпил.
Баранов вскочил со стула и, прихрамывая на правую ногу, стал шагать по комнате.
— Шлют нам из Охотска, что им негоже, — заговорил он, продолжая ходить. — За наши деньги мы самых лучших штурманов можем нанять, а нам шлют пьяниц и невежд. Сколько людей на бобровом промысле из последних сил работают! А если подсчитать, сколько за бобров людей погибло! А такой вот подпоручик одним махом все загубит.
— Судно погибло — полбеды. Подпоручик против тебя, Александр Андреевич, монахов настраивает. Монахи, никого не теснясь, послали во все места предписания, чтобы кадьякские племена съезжались в Павловскую для верноподданнической присяги. На острове шесть тысяч живет. Ежели здесь соберутся, от голода мятеж начнут. У них толмач Семен Прянишников, что на исповеди кадьякцам переводит, зловредный человек. Через него к островитянам все пошло. А главное — корысть, все бобром хотят торговать.
— Вот черные дьяволы! Свои святительские дела забросили, а в компанейские нос суют!
— Они говорят, мы-де люди казенные, нам указа здесь нет.
— Неужто они нам все порушат?
Баранов опустился на стул и долго сидел молча. На глазах его выступили скупые слезы.
— Дальше послушай, Александр Андреевич.
— Чем еще порадуешь?
— Приходили на байдаре Киселевские промышленные.
— Зачем?
— Были у монаха Германа. Говорили ему, будто в прошлом году алеутских тойонов император Павел Петрович во дворце своем принял. Они на тебя, Александр Андреевич, жаловались: ты-де американцев притесняешь. Будто не разрешаешь крестить и венчать, ну и все такое прочее. Монахи должны кадьякцам про то рассказать.
— Иеромонах Макарий у императора был?
— Того не знаю.
— Вона откуда ветер! Свой купец, Киселев, утопить хочет.
— Ежели алеуты самому императору жаловались, так худо будет?
— Всяко бывает. Однако я на господ акционеров надеюсь. Не дадут они худому быть.
Правитель знал, что Киселев не захотел входить в объединенную компанию, продолжал промышлять на свой страх и риск и всем, чем мог, вредил компании. Он знал, что иеромонах Макарий вместе с алеутами выехал на лебедевском корабле в Охотск, однако он не думал, что дело зайдет так далеко.
— Надо попам отпор дать, да чтоб неповадно было.
— Приказывай, Александр Андреевич, сделаем. Людей у тебя верных много.
Баранов прикинул и так и сяк.
— Перво-наперво надо упредить по всем селениям кадьякским, чтобы люди сюда не приезжали. Пошли передовщиков и старовояжных башковитых. Для тойонов подарки пусть возьмут, табаку побольше… Ватагу возле себя собери, вооружи, днем и ночью держи наготове. А я тем временем пронюхаю, чем здесь пахнет.
Трубка у Ивана Кускова давно потухла. Он выбил ее и спрятал в карман.
— Я пошел, Александр Андреевич.
Правитель, подумав немного, послал нарочного за подпоручиком Талиным.
Через час с шумом распахнулась дверь. Подпоручик Талин, покачиваясь от выпитой водки, остановился на пороге. Он был небольшого роста, с черной, лохматой шевелюрой, маленькими усиками и утиным носом. Ноги кривые, колесом, ходил он переваливаясь, и промышленные звали его Коляской. Голос у подпоручика был плаксивый. Он был тщеславным и глупым человеком.
— Прошу садиться, ваше благородие, — пригласил Баранов.
Подпоручик плюхнулся в подставленный стул.
— Ну-с, господин купец?
— Господин подпоручик, — вежливо сказал Баранов, — будьте добры представить мне шканечный журнал галиота «Орел» и другие потребные документы для разбора кораблекрушения.
Талин покраснел, напыжился.
— Я не обязан отчитываться перед простым мужиком. Ты купец, а купец есть не что иное, как простой мужик. Я представлю документы в адмиралтейств-коллегию.
— Вы, господин подпоручик, служащий компании, — сдержал себя Баранов. — Вы разбили галиот «Орел». На нем акционеры потеряли мехов на двадцать две тысячи рублей. Прибавьте стоимость судна с вооружением и якорями. Я вправе требовать у вас объяснения.
— Я подпоручик, а ты кто? — с издевкой отозвался Талин. — Это я могу спрашивать объяснения. Звание твое подлое, имеешь ли ты право отчеством зваться?
Правитель счел разумным закончить разговор.
— Хорошо, о ваших действиях я доложу директорам компании.
— Мне наплевать, а ты, полупочтенный, отпускай мне товары по требованию, как положено. Иначе я разломаю магазин.
— Вы злоупотребляете ромом, господин подпоручик. Вряд ли мы сможем доверить вам новое судно.
— Ты смеешь делать мне замечания, купчишка несчастный! Поплатишься за это! — Подпоручик схватился за палаш, висевший у пояса.
Баранов встал из-за стола. Несмотря на малый рост вид у него был внушительный, и подпоручик, не выпуская палаша из рук, выкатился из комнаты.
Несколько дней правитель был в неустанных заботах. В кабинете все время толпились люди. К нему приходили ветераны промышленные, десять лет разделявшие с правителем все тяготы в далекой Америке, преданные ему компанейские приказчики и верные кадьякцы.
Александр Андреевич разобрался во всем. Видимыми зачинщиками были три человека: Прянишников, подпоручик Талин и иеромонах Афанасий. Через толмача Прянишникова заговорщики знали все, что творилось не только в ближайших, но и в далеких кадьякских поселениях. Они обсуждали каждый шаг байдарщиков и промышленных и всегда находили много худого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Анна хочет стать христианкой, но монахи объявили ее недостойной крещения… Разве это справедливо — вмешиваться в супружескую жизнь?..
Александр Андреевич потихоньку встал с постели и, стараясь не шуметь, разжег в кухне печку. Когда в трубе загудело, поставил на огонь чайник. Вскоре чайник запел тоненьким голоском.
Ровно в шесть часов кто-то постучался, и правитель открыл дверь. В кухню вошел, едва не задев за притолоку шапкой, Иван Александрович Кусков. Они долго обнимали друг друга и похлопывали по плечу. Кусков все больше и больше располагал к себе Баранова.
— Прости, Александр Андреевич, что не встретил. У ближних кадьякцев был, только вернулся.
Высокий, худой Кусков уселся и налил чаю в большую китайскую чашку.
— Ну, Александр Андреевич, дела у нас — хуже не придумаешь, — сказал он, опорожнив две чашки терпкого, душистого чая и вынув трубку.
— Какие дела?
— Попы черные да чиновный сброд нас, купцов, хотят от дел отстранить и самим торговать бобрами.
— Шутишь, Иван!
— Какие тут шутки! Подпоручик Талин колобродит, три дня назад приказчика Кулешова плетьми высек. Приказчик водки не давал.
— Кулешов сказал, что по моему приказу?
— Говорил, а его благородие подпоручик выразился тако: я, дескать, самого Баранова высеку, если надо. Нечего нам с купчишками хороводы водить! Водку самоуправством взял и выпил.
Баранов вскочил со стула и, прихрамывая на правую ногу, стал шагать по комнате.
— Шлют нам из Охотска, что им негоже, — заговорил он, продолжая ходить. — За наши деньги мы самых лучших штурманов можем нанять, а нам шлют пьяниц и невежд. Сколько людей на бобровом промысле из последних сил работают! А если подсчитать, сколько за бобров людей погибло! А такой вот подпоручик одним махом все загубит.
— Судно погибло — полбеды. Подпоручик против тебя, Александр Андреевич, монахов настраивает. Монахи, никого не теснясь, послали во все места предписания, чтобы кадьякские племена съезжались в Павловскую для верноподданнической присяги. На острове шесть тысяч живет. Ежели здесь соберутся, от голода мятеж начнут. У них толмач Семен Прянишников, что на исповеди кадьякцам переводит, зловредный человек. Через него к островитянам все пошло. А главное — корысть, все бобром хотят торговать.
— Вот черные дьяволы! Свои святительские дела забросили, а в компанейские нос суют!
— Они говорят, мы-де люди казенные, нам указа здесь нет.
— Неужто они нам все порушат?
Баранов опустился на стул и долго сидел молча. На глазах его выступили скупые слезы.
— Дальше послушай, Александр Андреевич.
— Чем еще порадуешь?
— Приходили на байдаре Киселевские промышленные.
— Зачем?
— Были у монаха Германа. Говорили ему, будто в прошлом году алеутских тойонов император Павел Петрович во дворце своем принял. Они на тебя, Александр Андреевич, жаловались: ты-де американцев притесняешь. Будто не разрешаешь крестить и венчать, ну и все такое прочее. Монахи должны кадьякцам про то рассказать.
— Иеромонах Макарий у императора был?
— Того не знаю.
— Вона откуда ветер! Свой купец, Киселев, утопить хочет.
— Ежели алеуты самому императору жаловались, так худо будет?
— Всяко бывает. Однако я на господ акционеров надеюсь. Не дадут они худому быть.
Правитель знал, что Киселев не захотел входить в объединенную компанию, продолжал промышлять на свой страх и риск и всем, чем мог, вредил компании. Он знал, что иеромонах Макарий вместе с алеутами выехал на лебедевском корабле в Охотск, однако он не думал, что дело зайдет так далеко.
— Надо попам отпор дать, да чтоб неповадно было.
— Приказывай, Александр Андреевич, сделаем. Людей у тебя верных много.
Баранов прикинул и так и сяк.
— Перво-наперво надо упредить по всем селениям кадьякским, чтобы люди сюда не приезжали. Пошли передовщиков и старовояжных башковитых. Для тойонов подарки пусть возьмут, табаку побольше… Ватагу возле себя собери, вооружи, днем и ночью держи наготове. А я тем временем пронюхаю, чем здесь пахнет.
Трубка у Ивана Кускова давно потухла. Он выбил ее и спрятал в карман.
— Я пошел, Александр Андреевич.
Правитель, подумав немного, послал нарочного за подпоручиком Талиным.
Через час с шумом распахнулась дверь. Подпоручик Талин, покачиваясь от выпитой водки, остановился на пороге. Он был небольшого роста, с черной, лохматой шевелюрой, маленькими усиками и утиным носом. Ноги кривые, колесом, ходил он переваливаясь, и промышленные звали его Коляской. Голос у подпоручика был плаксивый. Он был тщеславным и глупым человеком.
— Прошу садиться, ваше благородие, — пригласил Баранов.
Подпоручик плюхнулся в подставленный стул.
— Ну-с, господин купец?
— Господин подпоручик, — вежливо сказал Баранов, — будьте добры представить мне шканечный журнал галиота «Орел» и другие потребные документы для разбора кораблекрушения.
Талин покраснел, напыжился.
— Я не обязан отчитываться перед простым мужиком. Ты купец, а купец есть не что иное, как простой мужик. Я представлю документы в адмиралтейств-коллегию.
— Вы, господин подпоручик, служащий компании, — сдержал себя Баранов. — Вы разбили галиот «Орел». На нем акционеры потеряли мехов на двадцать две тысячи рублей. Прибавьте стоимость судна с вооружением и якорями. Я вправе требовать у вас объяснения.
— Я подпоручик, а ты кто? — с издевкой отозвался Талин. — Это я могу спрашивать объяснения. Звание твое подлое, имеешь ли ты право отчеством зваться?
Правитель счел разумным закончить разговор.
— Хорошо, о ваших действиях я доложу директорам компании.
— Мне наплевать, а ты, полупочтенный, отпускай мне товары по требованию, как положено. Иначе я разломаю магазин.
— Вы злоупотребляете ромом, господин подпоручик. Вряд ли мы сможем доверить вам новое судно.
— Ты смеешь делать мне замечания, купчишка несчастный! Поплатишься за это! — Подпоручик схватился за палаш, висевший у пояса.
Баранов встал из-за стола. Несмотря на малый рост вид у него был внушительный, и подпоручик, не выпуская палаша из рук, выкатился из комнаты.
Несколько дней правитель был в неустанных заботах. В кабинете все время толпились люди. К нему приходили ветераны промышленные, десять лет разделявшие с правителем все тяготы в далекой Америке, преданные ему компанейские приказчики и верные кадьякцы.
Александр Андреевич разобрался во всем. Видимыми зачинщиками были три человека: Прянишников, подпоручик Талин и иеромонах Афанасий. Через толмача Прянишникова заговорщики знали все, что творилось не только в ближайших, но и в далеких кадьякских поселениях. Они обсуждали каждый шаг байдарщиков и промышленных и всегда находили много худого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109