— сказал кто-то громко.
— Долго ли нам терпеть надругательства, ждать, когда отправят в Сибирь? — поддержал другой голос.
Граф Пален внимательно посмотрел на офицеров.
— Кто говорит, тот подлец — с выражением сказал он, помолчав. — Кто делает — молодец.
После развода Павел в сопровождении графа Кутайсова совершал прогулку верхом.
Граф фон дер Пален снова поспешил во дворец, но на этот раз он прошел в комнаты наследника, Александра Павловича.
Его встретил полковник Аргамаков.
— Где наследник?
— Сейчас доложу.
Через несколько минут в переднюю вышел Александр.
— Здравствуйте, Петр Алексеевич. Рад вас видеть.
— Вести нерадостные, ваше высочество.
— Что случилось? — Александр побледнел и схватился за сердце.
— Император знает о заговоре.
Александр молчал, раскрыв в ужасе глаза.
— Извольте прочесть, ваше высочество.
— Что, что прочесть?
— Указ об аресте вашем и всей царской фамилии.
Александр едва разбирал буквы. Под ним подгибались ноги. Чтобы не упасть, он схватился за спинку кресла.
Страшная участь ожидала заговорщиков, если бы Павел остался императором. Сотни людей лишились бы головы или навечно остались в сибирской ссылке.
— Завтра я должен вас арестовать, ваше высочество.
— Все пропало, мы погибли.
— Нет, не все пропало, ваше высочество. Арестовать мне велено завтра. Еще ночь в вашем распоряжении, сегодня мы живые люди, а завтра — мертвецы. От вас, ваше высочество, зависит ваша судьба.
— Но что я могу сделать?
— Согласиться на силу и стать завтра императором.
— Нет, не могу, не могу, не могу! — Наследник закрыл руками лицо и зарыдал.
Граф Пален посмотрел на него с презрением.
— Вспомните ваши слова, ваше высочество. Вы хотели свергнуть безумного самодержца, хотели даровать России гражданскую вольность. Мы поверили вам. А теперь всех ждет плаха. Прощайте, ваше высочество.
Пален повернулся и сделал несколько шагов.
— Сударь, вернитесь.
Граф Пален обернулся.
— Я согласен. Но обещайте мне, граф, что вы не сделаете плохого, клянитесь. — Александр Павлович вытер платком глаза.
— Клянусь, что сделаю все, что в силах человеческих, чтобы этого не было… — Граф Пален бросился к наследнику и упал перед ним на колени. — Ваше величество, отныне вы для меня государь император. Вы спасли Россию, спасли всех нас. Благодарю, благодарю, ваше величество.
Он схватил вялую, холодную руку наследника и стал целовать ее.
«И все-таки я не верю ему, — думал граф Пален, сидя в санях по дороге домой. — Слишком слаб душой наследник. Он может вдруг надумать и покаяться своему батюшке. Спасет себя и погубит всех нас. Надо что-то сделать, чтобы обезопасить заговор с этой стороны. Попрошу графа Уварова не отходить от него до самого конца, — решил военный губернатор и велел повернуть сани обратно, чтобы найти во дворце генерал-адъютанта Уварова. — Федор Петрович не даст великому князю совершить глупость, в этом я уверен».
Великий князь Александр провел весь день отвратительно. «Я посмел поднять руку на своего отца!.. Ужасно… Мне никто не простит такое, — размышлял он, обхватив руками голову. — Но ведь я решился только для блага России, чтобы спасти Россию, — старался он успокоить себя. — Я предоставлю отцу его любимый Михайловский замок. Он будет иметь все, что захочет, все, кроме свободы: театр, церковь, книги. Будет окружен роскошью и не почувствует заточения».
Понемногу Александр Павлович уверил себя, что отец отдохнет от великих дел и ему в замке, под надзором бдительной стражи, будет легче дышать… Но боязнь за свою жизнь так и не покинула наследника.
Генерал-адъютант Уваров весь день не спускал глаз с наследника. Человек небольшого рассудка, он был отличным исполнителем. О нем ходил забавный анекдот, будто он, командир гвардейского конного полка, не умел ездить на коне и всегда держался за ремень, привязанный к передней луке седла. Однако рука у генерала была твердая.
Одиннадцатого марта 1801 года эскадрон, которым командовал полковник Саблуков, должен был выставить караул в Михайловском замке. Конногвардейский полк нес внутренний дворцовый караул, состоявший из двадцати четырех рядовых, трех унтер-офицеров и трубача. Караул был выставлен в комнате перед кабинетом императора, спиною к ведущей от него двери. Караулом командовал корнет Андриевский.
В овальной комнате, примыкавшей к парадной лестнице, стоял другой внутренний караул, от Преображенского полка. Сегодня караул был составлен на одну треть из старых гренадер и на две трети — из солдат Преображенского полка, дурно относящихся к императору.
Главный караул во дворце замка и наружные часовые состояли из роты Семеновского полка и находились под командой капитана из гатчинцев, немца Пайкера.
На разводе адъютант конногвардейского полка Ушаков передал полковнику Саблукову приказание великого князя Константина Павловича быть дежурным по полку. Это было странно. Полковник, эскадрон которого стоит в карауле, обязан осматривать дворцовые посты, и других обязанностей на него не возлагается. Саблуков хотел обжаловать приказ перед великим князем, но его на разводе не оказалось.
После развода полковник Саблуков отвел караул во дворец и, напомнив корнету Андриевскому о его обязанностях, вернулся в казармы и принял дежурство.
Вечером, в половине девятого, во дворец привезли пажей. Пажеский корпус помещался на Миллионной улице, в каком-то невзрачном строении. Первой обязанностью пажей было прислуживать во дворце императорской фамилии и ее гостям.
С столовом зале, украшенном большими картинами, изображавшими батальные сцены, и слабо освещенном канделябрами с восковыми свечами, был накрыт стол. За пять минут до появления императора пажи заняли свои места у стульев впереди придворных лакеев.
Каждый паж держал в руках тяжелую серебряную тарелку, обернутую салфеткой. Мальчики были обряжены во французские кафтаны и в шелковые чулки.
Ровно в девять часов двери внутренних покоев растворились и император в сопровождении императрицы, наследника и прочих лиц царской фамилии с их воспитателями графом Строгановым и графиней Ливен вступил в зал. Он шел впереди всех, под руку с императрицей.
Грозно оглядываясь по сторонам и фыркая, император резким движением снял с рук краги и вместе со шпагой передал в руки дежурному камер-пажу. Он сел за стол первым, по правую его руку села императрица, по левую — великий князь Александр Павлович. Прочие приглашенные заняли приготовленные для них места.
Во время ужина великий князь Александр Павлович был молчалив и задумчив. Император, наоборот, был чрезвычайно весел и разговорчив. Заметив молчание наследника, он спросил:
— Что с вами, сударь, сегодня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Долго ли нам терпеть надругательства, ждать, когда отправят в Сибирь? — поддержал другой голос.
Граф Пален внимательно посмотрел на офицеров.
— Кто говорит, тот подлец — с выражением сказал он, помолчав. — Кто делает — молодец.
После развода Павел в сопровождении графа Кутайсова совершал прогулку верхом.
Граф фон дер Пален снова поспешил во дворец, но на этот раз он прошел в комнаты наследника, Александра Павловича.
Его встретил полковник Аргамаков.
— Где наследник?
— Сейчас доложу.
Через несколько минут в переднюю вышел Александр.
— Здравствуйте, Петр Алексеевич. Рад вас видеть.
— Вести нерадостные, ваше высочество.
— Что случилось? — Александр побледнел и схватился за сердце.
— Император знает о заговоре.
Александр молчал, раскрыв в ужасе глаза.
— Извольте прочесть, ваше высочество.
— Что, что прочесть?
— Указ об аресте вашем и всей царской фамилии.
Александр едва разбирал буквы. Под ним подгибались ноги. Чтобы не упасть, он схватился за спинку кресла.
Страшная участь ожидала заговорщиков, если бы Павел остался императором. Сотни людей лишились бы головы или навечно остались в сибирской ссылке.
— Завтра я должен вас арестовать, ваше высочество.
— Все пропало, мы погибли.
— Нет, не все пропало, ваше высочество. Арестовать мне велено завтра. Еще ночь в вашем распоряжении, сегодня мы живые люди, а завтра — мертвецы. От вас, ваше высочество, зависит ваша судьба.
— Но что я могу сделать?
— Согласиться на силу и стать завтра императором.
— Нет, не могу, не могу, не могу! — Наследник закрыл руками лицо и зарыдал.
Граф Пален посмотрел на него с презрением.
— Вспомните ваши слова, ваше высочество. Вы хотели свергнуть безумного самодержца, хотели даровать России гражданскую вольность. Мы поверили вам. А теперь всех ждет плаха. Прощайте, ваше высочество.
Пален повернулся и сделал несколько шагов.
— Сударь, вернитесь.
Граф Пален обернулся.
— Я согласен. Но обещайте мне, граф, что вы не сделаете плохого, клянитесь. — Александр Павлович вытер платком глаза.
— Клянусь, что сделаю все, что в силах человеческих, чтобы этого не было… — Граф Пален бросился к наследнику и упал перед ним на колени. — Ваше величество, отныне вы для меня государь император. Вы спасли Россию, спасли всех нас. Благодарю, благодарю, ваше величество.
Он схватил вялую, холодную руку наследника и стал целовать ее.
«И все-таки я не верю ему, — думал граф Пален, сидя в санях по дороге домой. — Слишком слаб душой наследник. Он может вдруг надумать и покаяться своему батюшке. Спасет себя и погубит всех нас. Надо что-то сделать, чтобы обезопасить заговор с этой стороны. Попрошу графа Уварова не отходить от него до самого конца, — решил военный губернатор и велел повернуть сани обратно, чтобы найти во дворце генерал-адъютанта Уварова. — Федор Петрович не даст великому князю совершить глупость, в этом я уверен».
Великий князь Александр провел весь день отвратительно. «Я посмел поднять руку на своего отца!.. Ужасно… Мне никто не простит такое, — размышлял он, обхватив руками голову. — Но ведь я решился только для блага России, чтобы спасти Россию, — старался он успокоить себя. — Я предоставлю отцу его любимый Михайловский замок. Он будет иметь все, что захочет, все, кроме свободы: театр, церковь, книги. Будет окружен роскошью и не почувствует заточения».
Понемногу Александр Павлович уверил себя, что отец отдохнет от великих дел и ему в замке, под надзором бдительной стражи, будет легче дышать… Но боязнь за свою жизнь так и не покинула наследника.
Генерал-адъютант Уваров весь день не спускал глаз с наследника. Человек небольшого рассудка, он был отличным исполнителем. О нем ходил забавный анекдот, будто он, командир гвардейского конного полка, не умел ездить на коне и всегда держался за ремень, привязанный к передней луке седла. Однако рука у генерала была твердая.
Одиннадцатого марта 1801 года эскадрон, которым командовал полковник Саблуков, должен был выставить караул в Михайловском замке. Конногвардейский полк нес внутренний дворцовый караул, состоявший из двадцати четырех рядовых, трех унтер-офицеров и трубача. Караул был выставлен в комнате перед кабинетом императора, спиною к ведущей от него двери. Караулом командовал корнет Андриевский.
В овальной комнате, примыкавшей к парадной лестнице, стоял другой внутренний караул, от Преображенского полка. Сегодня караул был составлен на одну треть из старых гренадер и на две трети — из солдат Преображенского полка, дурно относящихся к императору.
Главный караул во дворце замка и наружные часовые состояли из роты Семеновского полка и находились под командой капитана из гатчинцев, немца Пайкера.
На разводе адъютант конногвардейского полка Ушаков передал полковнику Саблукову приказание великого князя Константина Павловича быть дежурным по полку. Это было странно. Полковник, эскадрон которого стоит в карауле, обязан осматривать дворцовые посты, и других обязанностей на него не возлагается. Саблуков хотел обжаловать приказ перед великим князем, но его на разводе не оказалось.
После развода полковник Саблуков отвел караул во дворец и, напомнив корнету Андриевскому о его обязанностях, вернулся в казармы и принял дежурство.
Вечером, в половине девятого, во дворец привезли пажей. Пажеский корпус помещался на Миллионной улице, в каком-то невзрачном строении. Первой обязанностью пажей было прислуживать во дворце императорской фамилии и ее гостям.
С столовом зале, украшенном большими картинами, изображавшими батальные сцены, и слабо освещенном канделябрами с восковыми свечами, был накрыт стол. За пять минут до появления императора пажи заняли свои места у стульев впереди придворных лакеев.
Каждый паж держал в руках тяжелую серебряную тарелку, обернутую салфеткой. Мальчики были обряжены во французские кафтаны и в шелковые чулки.
Ровно в девять часов двери внутренних покоев растворились и император в сопровождении императрицы, наследника и прочих лиц царской фамилии с их воспитателями графом Строгановым и графиней Ливен вступил в зал. Он шел впереди всех, под руку с императрицей.
Грозно оглядываясь по сторонам и фыркая, император резким движением снял с рук краги и вместе со шпагой передал в руки дежурному камер-пажу. Он сел за стол первым, по правую его руку села императрица, по левую — великий князь Александр Павлович. Прочие приглашенные заняли приготовленные для них места.
Во время ужина великий князь Александр Павлович был молчалив и задумчив. Император, наоборот, был чрезвычайно весел и разговорчив. Заметив молчание наследника, он спросил:
— Что с вами, сударь, сегодня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109